Дитя тьмы

Неожиданно Рольфом овладело чувство горечи, он вспомнил Элану, свой старый земельный удел и ту сердечную боль, которую тогда пришлось пережить. Но разве сейчас ему лучше? Волстокинцы сражались упорно, но без подъема, и людям Прешки удалось прорвать линию обороны вокруг королевского шатра.

«Если удастся захватить Водичку…» — подумал Рольф.

— Колдовство! — неожиданно прорычал Турран, принюхиваясь словно собака.

Вальтер же вращал головой, как это делает перед нападением кобра.

— Поднимите меня! — распорядился Рольф. Когда его ноги вновь оказались по щиколотку в смешанной с кровью грязи, он выдохнул:

— Шаган… И Насмешник в цепях…

— Насмешник?

— Ут, ты что-нибудь видишь?

— Нет.

— Нам необходимо разделаться с шаганом. Иначе мы — трупы. Рескирд, прикажи лучникам класть стрелы вокруг входа в шатер… — Страшный треск прервал его речь. Обращаясь к Тур-рану, Рольф продолжил:

— Боюсь, что я привел вас сюда на смерть. Атака была ошибкой.

У входа в королевский шатер в воздухе поплыли клубы разноцветных дымков.

Форгреберг

Шел сильный дождь. Капли попадали на лицо и руки Рагнарсона. Бурное течение реки Шпее, образующей границу между заказником Гудсбрандсал и столичным округом Форгреберг, белой пеной обтекало бока его лошади, стремясь унести ее вместе с всадником. Противоположный берег был настолько мокрым и скользким, что на него, казалось, невозможно было взобраться.

— Где же этот проклятущий брод? — ревел Браги, обращаясь к разведчику из Марена Димура.

Посиневший и дрожащий от холода разведчик все же нашел в себе силы усмехнуться:

— Это он и есть, полковник. Не очень удобный, правда?

— Да, Адамец, не очень.

Они загнали себя до полусмерти, пробираясь последнюю неделю тайными, извилистыми тропами, пытаясь добраться до столицы незамеченными.

Конь Браги после упорной борьбы с высокой водой и течением выбрался на противоположный берег. Но когда Рагнарсон приподнялся на стременах, чтобы осмотреть лежащие за рекой земли, конь оступился и начал соскальзывать в воду.

Не желая быть утянутым в реку с риском попасть под лошадь, Рагнарсон бросился в поток. Через несколько мгновений, отплевываясь и проклиная все на свете, он сумел выбраться на берег, схватившись за древко копья, протянутого одним из копейщиков. В его памяти неожиданно возник большой зал его дома, теплый и сухой, но тут же это приятное видение вытеснило орлиное лицо Гаруна. Браги поднялся на ноги, ругаясь громогласнее, чем до этого.

— Эй, поторопитесь! — ревел он. — Здесь открытое пространство. Все, кто на этом берегу, выстраиваются в оборонительную линию. А если кто из переправляющихся попробует утонуть, я ему башку оторву!

Рагнарсон посмотрел на северо-восток — его интересовало, как идут дела у Хаакена. Черный Клык во главе основных сил и таща с собой пленников шел в открытую по караванному пути. Это был отвлекающий маневр.

Обессилевшие кавалеристы Браги на еле волочащих ноги лошадях по одному или по двое вылезали на берег. Они выглядели не как честные наемники, а как заурядные бандиты. Знамена их промокли и повисли. В этих людях впечатляло одно — они все-таки сделали то, что должны были сделать. Браги очень хотел пообещать им, что, как только они войдут в город, с трудностями будет покончено. Но он не мог позволить себе этого: дела в Кавелине были далеко не закончены.

Последний этап похода на Форгреберг, как казалось Браги, походил не на наступление, а на беспорядочный отход. Он, не слезая с коня, приветствовал вессонов, осмелившихся высунуть нос из при открытых дверей. Время от времени Рагнарсон выкрикивал приветствие в адрес королевы. С ним шли оставшиеся в живых тролледингцы, итаскийцы и лучшие из вессонов. Что касается Марена Димура, то он прихватил с собой лишь несколько разведчиков. В уличных боях эти лесные люди были бесполезны.

На горизонте к небу поднимались клубы дыма. Некоторые пожарища еще дотлевали под дождем. На подходе к Форгребергу они встретили беженцев, разбивших лагерь на поле, превратившемся в топь. От этих людей он узнал, что королева еще у власти, но ее положение было отчаянным. Ходили слухи, что она готова отречься от престола ради того, чтобы избежать дальнейшего кровопролития.

Да, это было бы в ее духе, думал Рагнарсон. Все, что он слышал о королеве, убеждало его, что эта женщина слишком хороша для неблагодарных подданных, доставшихся ей по наследству.

А что происходит у волстокинцев?

Беженцы об этом практически ничего не знали. Им было известно, что Водичка в бездействии довольно давно стоит лагерем к западу от столичного округа. Он чего-то ждет. Но чего именно?

Рагнарсон продолжил марш. Дождь шел не переставая. У этой погоды есть одно преимущество. На улицах не будет много народу.

Браги удалось добраться незамеченным до самого пригорода, и он безудержно расхохотался, увидев, какое впечатление произвел на передовые дозоры городской стражи. Пока его сержанты из вессонов объясняли что к чему, он бросил людей к городским стенам.

Привратную стражу он снова застал врасплох. Солдаты, спасаясь от дождя, забились под крышу, оставив ворота распахнутыми. Никуда не годится, думал он, проезжая под их сводом. В такое напряженное время столь чудовищное разгильдяйство!

Скорее всего дело в моральном духе войска, решил он. Отчаяние, вызванное ранением Тарлсона, и растущее убеждение в том, что от них более ничего не зависит.

Этому следует положить конец.

Тревожные удары гонга зазвучали лишь тогда, когда его отряд достиг парка, в котором стоял замок Криф. Под панический звон, растекающийся над городом, он приказал:

— Поднять знамена!

Люди, несшие старые потрепанные штандарты, отступили в задние ряды. На их место встали другие. Из чехлов они извлекли новые яркие знамена каждого из народов, входящих в войско Браги. Подняты были и захваченные в сражениях стяги. Сам Рагнарсон поднял свой собственный штандарт.

Защитники замка выбежали на стены, чтобы увидеть этот последний акт представления. После секундного изумления они разразились нестройными криками приветствия.

Его глаза встретились с ее глазами в тот момент, когда он въехал на просторный внутренний двор. Она стояла на балконе башни. Королева оказалась высокой, стройной и изящной молодой женщиной с золотыми волосами, струящимися по плечам. Голубизна ее глаз превосходила цвет ясного летнего неба в зените. На ней были простые, без каких-либо украшений белые одежды, которые, слегка намокнув, подчеркивали почти девичьи формы…

Он успел узнать о ней очень много, прежде чем снова обратил взор на следовавших за ним оборванных и заляпанных грязью головорезов. Что она о них может подумать?

Приветствуя королеву, он склонил свой штандарт. Остальные знаменосцы последовали его примеру.

Их взгляды снова встретились. Она ответила на салют кивком и такой улыбкой, которая почти стоила их изнурительного и кровавого пути. Рагнарсон обернулся, чтобы дать команду продолжить движение, а когда вновь посмотрел на башню, балкон оказался пуст.

О сложившейся ситуации можно было судить по мизерному числу слуг, выбежавших во двор, чтобы принять лошадей. Он так и не увидел ни одного смуглого лица силуро. Среди военных почти не было заметно нордменов. Все солдаты были вессоны с волосами льняного цвета. К нему, накинув на голову подол своей рубашки, чтобы спастись от дождя, подбежал какой-то юнец.

— Слава богам, полковник, — кричал он, — вы прибыли вовремя.

— А, Гжердрам, — устало улыбнулся Браги. — Но ведь ты же сам велел мне поторопиться.

— Я вернулся только вчера. Пойдемте. Отец желает с вами поговорить.

— Вот даже как?

Что же, ему пора начинать привыкать испытывать благоговейный трепет. Во время войны, когда Браги вел войско, король был для него всего лишь еще одним человеком. Однако, находясь в своей берлоге, сильные мира сего просто обязаны дать ему возможность вновь ощутить себя бездомным бродягой с дурной славой, каким он, собственно, и являлся.