Страница 23 из 24
пустили в Гудермес, и в результате скоротечного боя погибли четверо местных
жителей. Так что не было никаких сомнений, попади он в руки личной гвардии Сулима,
головы ему не сносить точно. Закон мести в горах непререкаем!
Дадаев закончил сельхозинститут по специальности агроном как раз в тот
момент, когда время перемен настойчиво стучало во все двери. Зарабатывать
грабежами и похищением людей оказалось проще и выгоднее, чем возделывать поля.
Собрав вокруг себя энергичных и амбициозных, но не желающих зарабатывать себе на
хлеб трудом молодых людей, он сколотил банду, напрочь лишенную каких-либо принципов
и представлений о морали, впоследствии ставшей костяком его отряда. С оружием
проблем в республике не было, и вскоре деньги потекли рекой. С заложниками особо не
церемонились, причем не разделяя их по национальному признаку, – если выкуп не
поступал вовремя, то жертве сначала отрезали уши или пальцы, чтобы родственники
стали сговорчивее, а затем убивали. Единственным критерием отбора жертвы служила
платежеспособность его родственников, а не верность заветам пророка Мохаммеда.
Выучив две суры из Корана, и выгравировав на автоматном стволе еще одну, Малик
проливал реки крови, прикрывая творимый беспредел борьбой с неверными и их
приспешниками. Когда совершаемые им зверства вышли за любые допустимые рамки,
республика как раз оказалась на грани войны, и пришла пора получить какой-либо
легитимный статус. Он со своими отъявленными головорезами вступил в батальон
«Борз», в котором и воевал в первую чеченскую кампанию, прославившись крайней
жестокостью, от которой кровь стыла в жилах даже у видавших виды командиров.
Агроном никогда не чурался насилия и с удовольствием совершал акты устрашения:
позировал перед камерой, расстреливая в упор пленных солдат и офицеров федеральных
сил или перерезая им глотки. Видеоролик с его участием облетел когда-то все
федеральные каналы.
Когда в стане сторонников независимости республики наступил раскол, Дадаев, не
колеблясь, занял сторону арабов. Там больше платили. Участвовал в рейде на Дагестан, в
стычках с силами самообороны в Гульрипшском районе Абхазии. Несмотря на то, что
регулярно совершал намаз, в реальности признавал только одного бога – Золотого Тельца.
И отдаться готов был любому, в чьих руках шелестят купюры.
Теперь, когда наиболее одиозные арабские наемники и их сторонники были
уничтожены в результате спецопераций ФСБ, когда после тучных лет наступили худые,
и с финансированием возникли ощутимые проблемы, Малик вынужден был скрываться в
горах, постоянно меняя норы, чтобы не оказаться настигнутым своими
преследователями. Времена, когда его отряд организовывал похищение замминистра
МВД, иностранных журналистов, когда полевые командиры преклонялись перед ним,
ушли безвозвратно. Приходилось довольствоваться редкими набегами на села,
вернувшись к банальному разбою. Количество его сторонников неумолимо сокращалось и
рядом остались только самые преданные, либо те, кому путь домой был давно заказан.
Зато количество людей, желавших Агроному смерти, увеличивалось с каждой вылазкой в
геометрической прогрессии. И были среди них те, кто ни за что не отправится на покой
до тех пор, пока собственноручно не отрежет Дадаеву голову.
Кое-как пережив суровую зиму, Малик Агроном прекрасно понимал, что дни его
сочтены. Оставалось все меньше и меньше мест, где он мог бы чувствовать себя в
безопасности, подобно загнанной в угол крысе, искал последнее убежище. Потому
возвращение в лоно родительского дома казалось вполне предсказуемым…
– Мне нужно подкрепление, – настаивал Штурмин.
– В твоем распоряжении тридцать шесть подготовленных бойцов, а не институт
благородных девиц, – в ответ орала рация. – Выполняй приказ, майор! За провал
ответишь головой! Привезешь Агронома – сверли дырку под Орден Мужества.
Сплюнув от досады, Штурмин вышел на улицу и взглянул на белый диск солнца,
точно ища поддержки у Всевышнего. Но безоблачное голубое почти мирное небо не
спешило давать советы.
– Собрать личный состав! Выдвигаемся в Турпал-Юрт!
То, что за провал операции придется отвечать, не подлежало сомнению. Только не
перед полковником Гайдуковым – завзятым штабистом, не нюхавшим грязи и вони войны -
а перед Богом. Так уже было в девяносто шестом, в преддверии подписания
Хасавюртовских соглашений, когда готовился штурм Грозного федеральными силами.
Тогда тоже обещали Орден Мужества за вылазку в город, полный боевиков, а получали
его в основном посмертно. Вот и из Турпал-Юрта вернуться живыми им уже не
придется: каждый мужчина на Кавказе, охваченном войной, имеет оружие и – что самое
главное! – умеет с ним обращаться, а любую агрессию встретит ответной агрессией. У
них нет танков и вертушек, но есть гордость и злость. Дадаева – каким бы
преступником он ни был в глазах окружающих – земляки никогда не сдадут русским.
Здесь в лоб идти нельзя, смекалку проявить надо.
Услышав о поставленной задаче, затянутый в камуфляж, с беретом под погоном,
высокий и крепкий капитан, весь состоящий из бугров могучих мышц, недоуменно тер
подбородок:
– Командир, это шутка?! Кроме пятницы дней на неделе больше нет? Когда
местные собираются на пятничную молитву, пытаться взять террористов прямо в
мечети? Да там каждый второй еще вчера – боевик или сочувствующий. Так мы только
людей против себя настроим, а нужного результата не добьемся. Может, лучше сразу
найдем скалу повыше и сиганем с нее прямо на БТРе? Зачем мучить и себя, и пацанов?
Ответа у Штурмина не было. Конечно, он прекрасно знал, что каждую пятницу
мужчины съезжаются в родное село со всей республики, чтобы помолиться бок о бок со
стариками, и народу на площади соберется – не протолкнуться. Людская река будет
течь до самого вечера. Все равно, что в рождество вломиться в христианский храм.
Как поступить? Выманить Агронома на улицу? Устроить недалеко засаду и
терпеливо ждать? Должен же он рано или поздно выйти из укрытия.
– Это если он и впрямь в мечети. А если нет?! – капитана терзали те же сомнения.
– Я бы не стал доверять в очередной раз Гайдукову. Что он, не кидал нас ни разу?
– Кидал, – согласился Штурмин, презрительно сплюнув под ноги, и не углубляясь в
дальнейшее обсуждение, скомандовал, – по машинам!
Застучали солдатские берцы по раскалившейся на солнце броне, взревели во всю
мощь, изрыгая клубы дыма, трехсот сильные двигатели, и тяжелые БТРы, клюнув носом,
один за другим выехали на пыльную дорогу, ведущую в сторону гор, провожаемые
неоднозначными взглядами местных жителей. Кто-то про себя желал удачи, кто-то
слал в спину проклятия – все знали, что неожиданный отъезд может быть связан только
с постановкой боевой задачи. Откуда вернуться далеко не все…
Как въехали в Турпал-Юрт, шутки и разговоры на броне утихли как по команде,