Песня последнего скальда

– У меня есть полмарки, но этого мало.– В раздумье проговорил Орвар.– В другое время я бы попросил у Гудмунда, но сейчас он на меня сердит и, пожалуй, ничего не даст.

– Что же делать?

–Не знаю. Может,Вадим…

– Что Вадим?– Насторожился я.

И тогда будто бы нехотя Орвар рассказал мне, что задумал Вадим силой выгнать Хрёрека из Ладоги и потому обещал много серебра всякому, кто пойдет вместе с ним на битву. И с фризами он уже договорился,

– И что же?– Спросил я.

– Я не прочь проучить заносчивого Хрёрека и тебя хочу звать с собой.

Вот значит как. Не по нраву, стало быть, Вадиму делить Ладогу с заморским гостем. А Орвар всегда готов лезть в драку, даром что битым из нее выйдет!

И я сказал:

– Не пристало нам в чужую распрю лезть.

Орвар мне ничего не ответил, и разошлись мы с ним каждый по своим делам.

Когда опускается на землю ночь, все замирает. Арвак и Альсвинн -могучие кони, влекущие по небу огненную колесницу солнца, уходят в свое стойло, чтобы передохнуть после дневных трудов. Ночью отдыхают и люди и боги.

Когда я поднялся по крутой тропинке к усадьбе, было темно и тихо. Но все же в эту ночь кому-то не спалось – там, над журчащим ручьем, где веселятся, купаясь в лунных лучах, зеленоглазые никсы, клонилась неясная тень. Словно кто-то сидел над быстрой водою.

Сперва мне показалось, что это была Ингрид и я хотел обойти ее стороной. Но потом я узнал Сбыславу и подивился, что встретил ее тут. Я подошел к ней, а она, увидав меня, встревожено проговорила:

– Зачем ты вышел сегодня из дома, викинг? Твои раны могут открыться! Я сел рядом с ней на колючую сухую траву.

– Почему ты ушел, никому не сказав?– Не унималась девушка,– Я боялась, что по дороге с тобой может что-нибудь приключиться и некому будет тебе помочь.

– Так ты дожидаешься здесь меня?– Спросил я. Она смутилась и отвела взгляд.

– Я ходил к фризам.

Мы сидели, глядя на текущую воду, которая весело звенела, подпрыгивая на камнях.

– О чем ты думаешь?– Спросил я.

– О звездах,– Ответила девушка.– Они счастливы, потому что там, высоко в небе их не тревожат земные печали.

– Ты несчастлива?

Она пожала плечами и, сорвав с наклоненной ветки листок, бросила его в воду, и он поплыл, колеблясь в такт волне.

– Нет.

– Даже сейчас?

Сбыслава посмотрела на меня своими большими глазами и в них, как в колодце, отразились холодные искорки звезд.

– Мне грустно.– Сказала она, снова опустив голову.

Я протянул руку и осторожно коснулся ее пшеничных волос.

– Может быть, мне удастся прогнать твою грусть?

– Не надо.– Тихо проговорила Сбыслава.

Я отодвинулся от нее и стал смотреть как звезды играют в догонялки, прыгая с одной волны на другую. Потом я сказал:

– Я знаю, тебе плохо, потому что ты не свободна…Ты не говорила, но я все равно узнал.

Я видел, как девушка побледнела к как вздрогнули ее хрупкие плечи. Она не посмотрела на меня. Не смогла. Прошептала побелевшими губами:

– Я не хотела, чтобы ты знал. Прости… Я пойду.

Я удержал ее за руку и сказал хрипло:

– Мне все равно, кто ты. Н никогда не стану думать о тебе плохо. Девушка вздрогнула, и вздрогнула она оттого, что я против своей воли произнес эти слова на языке славян.

– Ты знаешь мой язык?

– Твой язык – мой язык. Я не свеон и не фриз. Мой род жил среди поморских славян и сам я славянин, как и ты.

– Н не понимаю твоих слов, викинг. Когда я слушаю тебя, мне становится страшно.

И она замолчала. Я после понял – не поверила. И тогда я сказал вису:

Дева печали вяза

вепря попутного ветра,

не исчезай во мраке

злой и холодной ночи.

Ранила сердце скальда

липа дождя ладони,

власти ее предался

сшибки мечей вершитель.

Сбыслава еще долго молчала, а потом проговорила тихо:

– Там, далеко, за морем-океаном живет Лада, богиня любви…Ты веришь в Ладу, викинг?

– Зачем мне боги,– сказал я,– когда моя Лада здесь.

– Не говори так, викинг.

– Отчего же? Неужели викинг не может верить в любовь?

– Я знаю только одно: весной викинг уйдет в поход, и что за дело ему, будет ли несчастная девушка-славянка, проливать слезы в разлуке. В походе он найдет много других женщин.

– Викинг не уйдет.– Твердо сказал я.

– Это ты только говоришь так.Твои драконы уже повернули свои головы в сторону страны северных богов.

– Мои драконы сгорели,– Проговорил я, глядя в синие глаза девушки, в которых отразилась бесконечная ночь, полная холодной тоски.

– Девушка-славянка не может любить викинга. – едва слышно проговорила Сбыслава.

– Не говори так, потому что викинг вдет другого ответа. Она вздохнула и отвела глаза.

– Я не могу тебе ответить иначе, северный гость.

Я осторожно, словно боясь спугнуть, обнял ее, но Сбыслава выскользнула из моих рук и побежала прочь. Я поглядел ей вслед и не стал догонять. А потом поднялся и медленно побрел к усадьбе, и ночь смотрела мне вслед глазами тысячи звезд.

Когда я возвращался, мне довелось увидеть еще кое-что.

Я шел к дому через темный двор и вдруг увидел в стороне возле конюшен мужчину и женщину. Мужчину я не мог рассмотреть, но зато готов был поклясться чем угодно, что женщина, стоявшая рядом с ним, была Ингрид. Я нарочно обошел их стороной, рассудив, что Ингрид стояла там с Харвардом-ярлом. Попадаться им на глаза я не хотел. А напрасно. Иначе, узнав с кем ту ночь обнималась гордая дочь Рагнара, я, быть может, охранил бы себя от бесчисленных бедствий.

Боги давно привыкли к святотатству. Ведь святотатственна даже сама мысль о том, чтобы проникнуть своим разумом в их тайну, постичь их сокровенные замыслы, И кто знает, может быть я, никому не ведомый скальд, оскорбил их больше, чем кто-либо другой. Ведь я, недостойный даже коснуться подножия священных идолов, попытался разгадать извечные тайны богов.

Боги любят утолять вековую жажду кровью живых людей, и теперь ,под покровом глухих ночей, они готовили себе на заклание новую жертву, чтобы наконец промочить пересохшее горло.

Черные тучи обступили славный город Ладогу с того самого дня, когда вытащил на речной песок свои острогрудые корабли грозный Хрёрек-конунг. И с того самого дня все трепетали, ожидая чего-то, и ждали, и не могли дождаться.

Слыхал я о том, что вновь собирались ладожане на тинг и говорили о том, кому отдать под защиту славный город Ладогу. И были на том тинге два великих вождя – Хрёрек-конунг и князь Вадим, и каждый из них силой своих дружин похвалялся, и не знали ладожане кого над войсками главой поставить. Долго бранились между собой Хрёрек и Вадим, и только мудрый Гостомысл, говорят, удержал их от поединка. И кричали одни ладожане за Хрёрека, а иные – за Вадима, и не было между ними согласия. Сказывают, до того даже дошло, что собрались уже люди вовсе прогнать Вадима из города.

Долго спорили и на том порешили, что идти Хрёреку к своим вождям и говорить о союзе с Ладогой, а потом воротиться и ответ дать станет ли он, морской конунг, защищать страну Гардар. И обещал Хрёрек перед всеми, что придут они без ратей и с малым числом кораблей и не станут затевать войны и убийства.

После того я во второй раз пришел к Орвару и, когда входил на подворье, лицом к лицу столкнулся с Вадимом. И не было нужды спрашивать от кого он возвращался. Вот и думал я тогда, как понять все это, и не мог ничего придумать, и мучился от этого.

И после вспомнил я слова из той висы, что сказал мне как-то славный Тормунд:

В битве не струсит,

друга не выдаст

тот, кто звенящим

мечем опоясан…

И не знаю я теперь, кто из нас двоих – я или Орвар – первым предал побратима. Да только в тот раз, не раздумывая, я направился прямо туда, где в закатном тумане смутно обрисовывались хищные силуэты Хрёрековых драконов .