Страница 10 из 81
— Он обидится.
— Кто? Килла? Чужеземец?
— И серебра не даст. Или, быть может, пусть Килла сам? А я пойду в хлев. Приберу за скотиной.
— До чего ты вредная девчонка. Ну, погоди! Доберусь до тебя! — притворно заулыбался Каруву. — Ладно, сегодня я тебя отпускаю. Делай что хочешь. Только есть одно условие. Вытащи из него сверх прочего десять сиклей.
— Да как же я… — Аннитис едва не потеряла дар речи.
— А вот это не мое дело. Мне ли всему тебя учить? Не маленькая. Как-нибудь сообразишь. А как ты хотела? Какой мне резон отпускать служанок развлекаться с гостями? Будь иначе, так вы бы разорили меня давно и все бы прахом пошло. Да, и не ходи на кухню. Сам распоряжусь.
Каруву удалился, а девушка едва не расплакалась от обиды. Как ей заработать проклятые десять сиклей? Пойти за советом к Тесмус, служанке, готовой раздвинуть ноги перед первым встречным и за медное кольцо? Или зарезать какого-нибудь пьяного гуляку? Обокрасть купчишку, соблазнив того плодами юности? Чем она лучше других? Ни она первая, ни она последняя. Честной и праведной не заработать такую сумму и за полгода. Или побираться у храмовых ворот? Все равно Каруву запишет серебро на нее. За неуплату ее отдадут в долговое рабство. Нет, лучше о том и не думать. Но и от управителя не отвертеться. Для него собственная прибыль куда важнее девичьей чести. Почему так несправедливы боги? За что даруют злую судьбу? Да боги ли в том виноваты? Ненасытные Лахху и Каруву! Вот кто за все должен ответить! Нет у нее силы богини. Не то поломала бы она им позвоночники словно тростник, ветром развеяла богатства, распугала, рассеяла как птиц, как пустые горшки разбила бы их дома…
— Да ты и вправду оглохла, — окрик Каруву вывел Аннитис из оцепенения. — Никак плакать надумала? Не смей. Я ведь тебя не в пасть льва отправляю. Неси вино гостю.
И впрямь она едва не разрыдалась. Сквозь пелену набежавших слез с трудом разглядела поваренка с глиняным блюдом и Каруву с кувшином.
— Ну же, иди. Да помни о нашем уговоре.
Девушка дрожащими руками приняла от управителя посудину с темно-красной ароматной жидкостью. Невольно показалось ей, что то вовсе не вино, а жертвенная кровь. Одна слезинка сорвалась со щеки и угодила прямо в кувшин. Аннитис вздрогнула. Она принесла богам жертву и отдала на их милость собственную судьбу.
Ноги не слушались чашницу. Она едва не споткнулась. Перед глазами в безумном хороводе завертелись горящие факелы, столы, слуги, пьяные бородатые лица заезжих купцов и местных богатеев. Хотелось умчаться прочь, обернуться быстрокрылой птицей, раствориться в ночном небе, стать одной из звезд, отправиться к чертогам богов и вымолить у них прощение. Но либо глухи они к мольбам смертных, либо заняты куда более важными делами. Внемлют плачу только те, кто готовит силки, строит западню, промышляет человечьими душами.
Поваренок торопился поставить перед гостем блюдо с ароматным мясом. Суетилась и служанка, не забыв о лепешках и кубках.
— На столе хлеб и вино да будет сладким. Ешь, пей, насыщайся, веселись душою, — молвила Аннитис. Она наполнила один кубок и застыла с кувшином в руках.
Салативар небрежным жестом приказал мальчишке убираться восвояси.
— Второй кубок пуст. А как же моя просьба? — недовольно проговорил чужестранец.
— Как будет угодно светлому господину, — выдавила из себя Аннитис.
— О, да ты смущена? Или опечалена? Не я ли тому виной? Молю тебя, не стой храмовым обелиском. Сжалься, сядь подле меня, — игриво начал застольную беседу Салативар.
Девушка подчинилась и присела на край рубленого табурета. Гость попытался взять инициативу в собственные руки и наполнил второй кубок.
— За что хочешь выпить? — не унимался иноземец. — За удачное разрешение моего дельца? Нет, едва ли оно придется тебе по душе. Лучше выпьем за тебя, за молодость и красоту, за счастливые перемены в судьбе.
— Пусть будет так, — равнодушно ответила девушка.
Кровь ударила ей в виски. «Десять сиклей, десять сиклей… » — проклятая надоедливая мысль едва не разнесла череп, отозвалась нестерпимой болью.
— Верь, так и будет, — Салативар в несколько глотков осушил кубок. — Недурное вино. Такое не подают в придорожных харчевнях. Пей же и ты!
Аннитис подчинилась. Вино и вправду оказалось отменное. Терпкое, с легкой кислинкой, почти черное, как застывшая на алтаре кровь жертвенного быка. Теперь она узнала, чем потчуют толстосумов. Попробовал бы кто-нибудь из прислуги украсть у хозяина на пробу! Засекли бы до полусмерти. Не зря за вином присматривал сам Каруву.
Аннитис сделала всего пару глотков, а покой и умиротворение легкой теплотой разлились по жилам. Собственное будущее более не казалось таким мрачным как рисовалось накануне. Ну и пусть она попадет в долговое рабство! Взамен хоть один вечер проведет как настоящая госпожа. Или, быть может, у нее получится соблазнить чужестранца и заработать. Вдруг не десять сиклей, а все двадцать. Тогда она утрет нос заносчивому Каруву. Пусть вспомнит, как хотел ее высечь. Сильно он о том пожалеет. Еще будет искать ее расположения, в ногах валяться, да только она не услышит мольбы несчастного. А иноземца непременно надо соблазнить. Отчего не соблазнить? Она юна, красива, грудь так и рвет платье. Да и бедра хороши. Она умеет любить. И он ей мил. Не чета местным. Напьется он порядком. Уже опрокинул целый кубок…
— Прошу тебя, угощайся, — глаза Салативара таинственно блестели, в зрачках плясали отблески факелов. — Отведай мяса. Полагаю, оно не хуже вина.
— И отведаю, — бойко ответила девушка. Плевать ей теперь на Каруву, Киллу и самого Лахху. Она живет только раз. Хватит трепетать в страхе.
— Вот это мне определенно нравится, — загадочно улыбнулся Салативар. — О, мясо бесподобно!
— Угу, — кивнула девушка. Сочный кусок так и таял во рту.
— Полагаю, за это следует выпить, — чужеземец наполнил свой кубок и долил Аннитис. — Пусть жизнь твоя будет такой же сладкой как вино и мясо. Но никогда, слышишь, никогда не попадай на место несчастного ягненка! — в голосе Салативара послышалась скрытая угроза.
«Ягненок. Мы еще поглядим, кто из нас ягненок», - хмель ударил в голову. — «Погоди немного. Вот тогда и посмотрим».
— А ты ведь родом не из Каркемиша, — вино развязало девичий язык.
На этот раз Салативар ограничился половиной кубка. Неспешно сделав несколько глотков, он наслаждался дарами виноградной лозы, мало обращая внимания на слова собеседницы.
— Твоей проницательности позавидуют многие, — мужчина оставил кубок и взялся за очередной кусок мяса.
— Не моей. Каруву.
— Ах, вот оно что. Конечно, мог и сам догадаться.
— И я могла. Тут, в Канише, разноплеменного народа в достатке. Кого только не встретишь. Из Каркемиша тоже захаживают. Я и сама поняла, да не придала тому значение.
— Он прав, твой управитель. В Каркемише я держу контору, а родом из иных земель. Да ты о них и не слыхала. Впрочем, оно тебе и не интересно.
— Не держи меня за дуру. Все вы мужчины думаете, если смазливая, то обязательно дура… — Аннитис не увлекали пустопорожние разговоры. Вино пробудило голод. Только теперь она вспомнила, что целый день почти ничего не ела. Устоять перед аппетитным мясом у нее не хватило сил.
— И вовсе я так не думаю, — Салативар громко рассмеялся.
— Знаю, думаешь.
— Не злись попусту. Мы сидим за одним столом, пьем и едим, а я до сих пор не знаю твоего имени.
— Аннитис. Меня зовут Аннитис. Служу здесь старому Лахху, хозяину этой забегаловки.
— Что так? — удивился Салативар. — Совсем недавно я слышал иное. Приличное заведение…
— А то как же? — девушка без приглашения сделала несколько глотков. — Посмотри вокруг. Собирается здесь всякий сброд. Торговцы, мошенники, беглые преступники… Все дороги ведут в Каниш. Думаешь, царь правит городом? Как бы ни так! Карум! Вот настоящий владыка!
— Ты, как я погляжу, девушка неглупая и наблюдательная, — уже серьезно продолжил Салативар. — Что знаешь о каруме?