Страница 73 из 121
На меня иногда нападали блохи, и я знаю, как неприятно, когда из тебя сосут кровь. Но я мог поймать блоху или, по крайней мере, почесаться, если она укусит! А у бедняг карпов нет ни лап, ни рук, ни когтей, ни зубов. Они не могут не только прогнать паразита, но даже почесаться!
Рабочие снова наполнили бадью водой, растворили соль, выкупали новую партию рыбы — и так, пока не опорожнили весь невод. Выкупанную рыбу цистерна отвозила в другие пруды, больших карпов — в рассадные, мальков — в море, а больных — в канал.
Солнце уже поднялось высоко и здорово припекало. А у нас все по-прежнему: вытаскивали невод, отделяли рыбу здоровую от больной, давали больным карпам левомицетин, купали, развозили по прудам или отвозили в море. Мне захотелось спать.
Тайна Петренко
Я уже расположился было на куртке профессора, которую он снял, когда стало жарко, как вдруг на запруде, отделявшей пруд от канала, появился незнакомец.
— Что вам здесь надо? — строго спросил у него директор хозяйства.
— А разве здесь запрещено ходить? — нагло ответил тот.
Да, ходить здесь не запрещалось, и наш директор только неприязненно бросил:
— А чего ходить?..
— Посмотреть…
Незнакомец жадно посматривал на рыбу, которая сверкала на солнце золотистой чешуей, трепетала в неводе или вдруг подскакивала на полметра над чаном. Это был подозрительный тип, и я вполне разделял неприязнь к нему нашего директора.
Внезапно глаза незнакомца широко раскрылись. Я проследил за его взглядом и увидел, что он устремлен на Петровича. Тот невзначай поднял на него глаза, с минуту смотрел не отрываясь и вдруг, побледнев, опустил голову. Незнакомец чуть улыбнулся и отвел взгляд в сторону.
«Эге! — сказал я себе. — Тут что-то есть!»
Крики восторга отвлекли мое внимание от незнакомца. Я бросился к неводу и остолбенел. В сачке барахтался гигантский карп. Я не знаю, с чем можно сравнить этого великана: просто я еще очень мало видел, как и каждый, кто провел почти всю жизнь в четырех стенах городской квартиры.
— Вот это карп!
— Не карп, а целый кабан!
— Акула!
— Теленок!
Эти выкрики раздавались со всех сторон, и мои представления о мире расширились. Я ведь никогда не видел ни кабана, ни акулы, ни теленка. Теперь я мог себе представить, что они величиной с этого громадного карпа.
Рыбину взвесили, выкупали и посадили в отдельный садок. Я случайно обернулся к незнакомцу. Он не сводил глаз с карпа, а услыхав, что рыбина весит шестнадцать кило, так и заплясал на месте. «Эге», — снова сказал я себе и на всякий случай подошел к нему поближе, чтобы понюхать и запомнить его запах. Как я после хвалил себя за эту предусмотрительность!
Незнакомец то и дело поглядывал на Петренко, а тот прятал глаза и все мрачнел да мрачнел. Теперь я был уверен: они знают друг друга и связаны какой-то тайной. Вдруг я вспомнил, как еще при встрече с Петровичем заподозрил, что этот тип скрывает что-то. Из своего скудного жизненного опыта я вынес убеждение, что скрывают люди чаще всего дурное, и в этом они очень похожи на котов, которые, нашкодив, прячутся или делают вид, будто напроказничали не они. Быть может, это нескромно, однако могу заявить, что лично я всегда честно признаюсь в своих проступках. В конце концов, гораздо легче однажды перенести заслуженное наказание, чем мучиться, в страхе ожидая, когда тебя разоблачат и накажут вдвойне — и за проступок, и за утайку его.
С такими мыслями я сидел на профессорской куртке и внимательно следил за незнакомцем. Наконец он поймал взгляд Петровича и, подмигнув ему, пошел прочь. Петрович не мог сразу отлучиться и только косился в ту сторону, куда ушел незнакомец. От волнения мне не сиделось на месте. Зачем незнакомец звал Петровича? Что скрывает в своей черной душе (а я был уверен, что душа у него черная) Петрович?
— Что с ним? — обеспокоилась жена директора, увидев, что глаза у меня позеленели, а хвост заметался.
Переполненный тревожными предчувствиями, я забыл о вежливости, о том, как эта женщина гостеприимно принимала нас с профессором у себя дома, и так зашипел на нее, так встопорщился, что она испуганно отпрыгнула.
— Он взбесился! — крикнул Петрович. — Убить его надо сейчас же!
«Ха-ха-ха! — внутренне расхохотался я и на всякий случай отбежал подальше от мерзавца. — Прежде чем ты меня убьешь, я разоблачу тебя, негодяя и преступника!» Я ведь был уверен, что он скрывает преступление, — такие люди, как он, совершив доброе дело, кричали бы об этом на весь свет!
Я перестал нервничать и потихоньку пошел по следу, оставленному в воздухе незнакомцем. Когда пруд, который разгружали, остался далеко позади и рыбаков не стало слышно, я увидел его. Он сидел за бугорком и курил. Я притаился в прошлогоднем бурьяне и стал ждать.
Минуты текли невероятно медленно.
Но вот послышались шаги, показался Петрович. У меня сладко забилось сердце. Сейчас я все узнаю!
— Выходит, ты воскрес? — насмешливо спросил незнакомец.
— Прости меня… — глухо проговорил Петрович и опустил голову.
— Простить?! А за что прощать тебя, дорогой мой? — едко улыбнулся тот. — Разве ты в чем-нибудь виноват передо мной, дорогой мой Пуголовица?
Петрович вдруг испуганно замахал руками.
— Тише! Умоляю тебя, тише! У меня теперь… Я теперь того… Фамилия моя теперь Петренко.
Я стал весь внимание. «Пуголовица! Что же ты сделал, Пуголовица, из-за чего пришлось менять фамилию?»
— Умоляю тебя, товарищ Ракша, не выдавай!
— А, теперь уже «товарищ Ракша»? Теперь «умоляю»! А помнишь свое «предсмертное» письмо в угрозыск?
— Совесть загрызла…
— Совесть! — выпучил глаза Ракша. — Кому ты врешь? Ежели тебя совесть загрызла, так я сейчас пойду и скажу, кто ты есть.
— Не буду! Не буду! — вскрикнул Пуголовица. — Я сам не знаю, что со мной тогда случилось. Должно, в мозгах перепуталось.
— Ох и стервец же ты! — покачал головой Ракша. — «Перепуталось»! Когда же это у тебя перепуталось? Я тебе все напомню… Когда мы вдвоем отвезли машину мануфактуры налево, у тебя еще ничего в голове не перепуталось? Молчишь? Ты получил сто тысяч рублей и сказал, что отдашь мне мою часть, как вернемся на базу. Помнишь?
— Помню…
«Мерзавец! — едва не вскрикнул я. — Вот кого пригрели мы с профессором! Ну, погоди!»
— На базе ты вышел из кабины и обещал сейчас же вернуться… Тут-то у тебя и перепуталось… Потому что не вернулся… Помнишь?
— Не издевайся надо мной, товарищ Ракша. Так нехорошо…
— Нехорошо! Заговорил, подлюка, про честность! — крикнул Ракша. — А мне было хорошо, когда на следующий день меня арестовали? И завбазы арестовали, и бухгалтера, и кладовщика, и того директора магазина, которому мы «сдали продукцию». А почему нас арестовали? Молчишь? Так я напомню тебе. Ты написал в угрозыск письмо, будто не можешь жить с таким преступлением на совести и решил утопиться, а сообщников отправить в тюрьму… Только и тут в голове у тебя все перепуталось, и деньги ты сдать позабыл… — Ракша захохотал и ждал ответа Пуголовицы.
— У меня деньги украли, — выдавил из себя тот. — Украли все деньги, и я боялся, что вы мне не поверите, убьете…
— Украли! У тебя украдешь!..
— Да разве я работал бы уборщиком, будь у меня те деньги?
Мне показалось, что в словах мерзавца есть логика. В самом деле, зачем ему заниматься такой черной работой, имея сто тысяч? Но Ракша не отступал.
— Ты думал, нас за такую огромную кражу расстреляют, а ты спокойно заживешь без свидетелей своего преступления? Угадал? Не вышло! Всех не расстреляли. Но десять лет я отсидел. И своей доли денег лишился, и десять лет отсидел! А ты? Ты не сидел и дня да еще получил все денежки! Так как же теперь? Отсидишь вдвое больше?
— Прости меня… — прошептал Пуголовица, чуть не плача. — Я за свой грех все для тебя сделаю… — И он всхлипнул.
— Только не ной! — брезгливо отмахнулся Ракша. — Пока что будешь платить мне рыбой. Сегодня ночью я подъеду сюда на машине и наберу центнеров десять карпов.