Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 33 из 54

— Конечно, мадам, — сказал директор после недолгих колебаний.

Первая ложь вышестоящему лицу. Поймет ли следственная комиссия, что мной руководило, если через три дня президента убьют?

— Спокойной ночи, Голт, спасибо вам.

— Спокойной ночи, мадам Президент, спасибо за отличный ужин.

Директор вышел из Белого дома и сел в машину. Специальный агент, исполняющий обязанности шофера, обернулся к нему.

— На ваше имя получено важное сообщение, сэр. Не могли бы вы немедленно вернуться в Бюро?

Только не это.

— Хорошо. Может быть, мне и кровать в кабинет поставить? Правда, меня смогут упрекнуть в том, что я пытаюсь увильнуть от платы за квартиру и сижу на шее налогоплательщиков.

Водитель рассмеялся. Должно быть, директор хорошо поужинал. А ему вот не удалось.

Элизабет принесла кофе — села рядом.

Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Как бы между прочим, ненавязчиво подними руку, положи на спинку дивана и погладь ее волосы.

Элизабет встала.

— Ах да, чуть не забыла, хочешь брэнди?

Нет, я не хочу брэнди. Я хочу, чтобы ты вернулась.

— Спасибо, не стоит.

Она снова села рядом, прижимаясь к Марку плечом.

Пока у нее в руке чашка кофе, я даже не могу поцеловать ее. Ага, она поставила чашку. Черт, снова встала.

— Давай послушаем музыку.

Этого мне только не хватало.

— Прекрасная мысль.

— Тебе нравится «Памяти Синатры»?

— Ужасно нравится.

Типичное не то. Ага, возвращается. Попробуем поцеловать. Проклятье, опять этот кофе. Ну наконец-то поставила. Вот так, нежно. Да, очень здорово. Боже, как она хороша. Долгий поцелуй — ее глаза открыты? — нет, закрыты. Она тоже наслаждается. Вот и прекрасно. Продлим удовольствие.

— Хочешь еще кофе, Марк?

Нет, нет, нет, нет, нет.

— Нет, спасибо.

Еще один долгий поцелуй. Начни поглаживать по спине — так далеко мы с ней уже заходили, какие могут быть возражения, — рука скользит ниже, к ноге — остановка: какая сказочная нога, и у нее их целых две. Теперь убери руку и сосредоточься на поцелуе.

— Марк, я должна тебе что-то сказать.

Господи! Наверное, ей сейчас нельзя. Нет, мне решительно не везет.

— М-мм?

— Я тебя обожаю.

— И я тебя.

Он расстегнул ей молнию на юбке и принялся нежно ласкать. Ее рука на моем бедре, выше, выше… Ну вот… Сейчас. Свершится.

Дзинь-дзинь-дзинь-дзинь.

Боже, за что?

— Марк, это тебя.

— Эндрюс?

— Да, сэр.

— Юлий.

Чтоб ты сдох.

— Сейчас буду.

8 марта, вторник

На углу церковного дворика стоял мужчина. Он продрог на холодном мартовском ночном ветру и похлопывал себя по спине, пытаясь согреться. Он однажды видел в кино, как подобным образом согревался Джин Хэкман.[19] Актеру, помнится, это помогло. А вот ему не помогало. Наверное, все дело в том, что Хэкмана грели «юпитеры» компании «Уорнер Бразерс», решил он, раздавая себе шлепки.

На самом деле наблюдение вели двое: спецагент Кевин О’Малли и младший оперативник Пирс Томпсон; обоих назначал сам директор ФБР Тайсон — выбрал за толковость и осторожность. Ни тот, ни другой ничуть не удивились, когда директор велел им следить за своим же братом-фэбээровцем и обо всем докладывать Эллиотту. Пришлось изрядно померзнуть, прежде чем Марк вышел из дома Элизабет, но О’Малли не держал на него зла. Пирс покинул церковный дворик и присоединился к коллеге.

— Эй, Кевин, ты заметил, что мы не одни следим за Эндрюсом?

— Заметил. Это Матсон. А что?

— Я-то думал, он ушел в отставку.

— Так оно и есть. По-моему, старина Голт вызвал его для страховки.

— Пожалуй, что так, но почему Тайсон не предупредил нас?

— Да тут сам черт ногу сломит. Все молчком, никто никому ни полслова. Ты бы спросил Эллиотта.

— Сам спрашивай. А еще лучше, обратись к памятнику Линкольну.

— Тогда спроси директора.

— Нет уж, спасибо.

Несколько минут прошли в молчании.

— А что, может, поговорим с Матсоном?

— Ты же помнишь спецраспоряжение. Никаких контактов. Ни с кем. Он, наверное, получил такие же указания. Настучит на нас с чистой совестью. С него станется.

О’Малли первым увидел, как Марк выходит из дома, и был готов поклясться, что тот в одном ботинке, а второй несет в руке. Он оказался прав, Марк бежал, и О’Малли поспешил вслед за ним. Наверное, на грани провала и спасается бегством, подумал О’Малли. Марк остановился у телефона-автомата, его преследователь отступил в новое укрытие, где вновь продолжил бесплодные попытки согреться. Он был благодарен за короткую пробежку: все же стало потеплее.

У Марка нашлось всего две монеты: остальные высыпались из кармана и теперь, бесполезные, лежали на полу у дивана Элизабет. Откуда звонил директор? Может быть, из Бюро? Вряд ли. Что ему там делать среди ночи? И потом, ведь он сегодня должен быть у президента. Марк взглянул на часы. 1.15. Наверное, уже дома; если его нет, мне не хватит разменных монет. Марк надел второй ботинок. Хорошо хоть без шнурков.

Он выругался и подбросил первую монетку; если Джордж Вашингтон — звоню в Бюро… Если «E pluribus unum»[20] — тогда домой. Монетка упала — Джордж Вашингтон. Марк набрал личный номер директора в Бюро.

— Да.

Джордж Вашингтон, царство ему небесное.

— Юлий?

— Немедленно выезжайте.

Явно не в духе. Может быть, только вернулся от президента с важным сообщением, а то и съел что-нибудь за ужином и мучается несварением желудка.

Марк быстро пошел к машине, на ходу застегивая пуговицы и поправляя галстук. Один из носков сбился и натирал ногу. Миновав прятавшегося в тени человека, Марк остановился а нерешительности. Может, надо вернуться к Элизабет и объяснить, но что он скажет ей? Он глянул вверх — в окне все горел свет, — тяжело вздохнул, снова выругался и уселся за руль «мерседеса». Даже холодный душ, и тот не успел принять.

Через несколько минут он уже доехал до Бюро: машин на улицах было мало, и на автоматизированных светофорах почти все время горел зеленый свет.

Марк поставил машину в подземный гараж ФБР, и тотчас же рядом возник неизвестный, который явно поджидал именно его. Интересно, он когда-нибудь ложится спать? Его появление не предвещало ничего хорошего, но правды от него не добьешься, поскольку он вечно молчит.

Может, евнух? Вот счастливчик. Вместе они поднялись на лифте на седьмой этаж. Неизвестный бесшумно проводил его в кабинет директора; интересно, какое у него хобби? Возможно, суфлер в Национальном театре для глухих.

— Мистер Эндрюс, сэр.

Директор не поздоровался. Он еще не сменил вечерний костюм и глядел мрачнее тучи.

— Присаживайтесь, Эндрюс.

Ну вот я и снова Эндрюс.

— С каким бы удовольствием я сейчас отвел вас в гараж. Поставил к стенке и пристрелил! Жаль, не могу.

Марк пытался глядеть на него честными глазами; Ник Стеймз на это покупался. Но директор был не так прост.

— Разгильдяй, болван, мерзавец!

Пожалуй, директор пострашнее, чем те, кто, возможно, хочет его убить.

— Вы скомпрометировали меня, Бюро и президента, — продолжал директор. У Марка бешено заколотилось сердце. Наверное, сто двадцать в минуту, никак не меньше. Тайсон продолжал бушевать. — Если б я мог заменить вас или просто уволить, господи, если б я только мог это сделать — все было бы много проще. Сколько сенаторов осталось в вашем списке?

— Семь, сэр.

— Перечислите их.

— Брукс, Харрисон, Торнтон, Бэрд, Нанн, Декс… Декстер и…

Марк побелел.

— Выпускник Йельского университета, а наивны как бойскаут. Когда мы впервые увидели вас в обществе доктора Элизабет Декстер, мы, по глупости, зная, что именно она дежурила вечером 3 марта в больнице Вудро Вильсона, по глупости, — он намеренно повторил эти слова, — предположили, что вы прорабатываете очередную версию, и что же? Выясняется, что она дочь одного из подозреваемых сенаторов, но мало того, у вас с ней роман!

19

Хэкман Джин (р. 1931) — американский киноактер. В СССР известен по фильмам «Принцип «Домино» и «Разговор».

20

«Из многих единое» (лат.) — девиз США, выбит на оборотной стороне американских монет.