Страница 38 из 132
Притомившись, мы остановились и прилегли отдохнуть. Разместились валетом. Моисей закурил. Я лежал на панцирной сетке, закинув руки за голову, и смотрел в хмурое балтийское небо. Редкие полупустые троллейбусы, сбавляя скорость и прижимаясь к тротуару чтобы случайно не задеть кровать, осторожно объезжали нас кто справа, кто слева, а мы никуда не торопились. Впереди у нас была вечность и ещё чуть-чуть.
Вечер насел петухом и скомкал
наседку зари, потерявшую перья.34.формат
Потом эта огромных размеров кровать принимала Лисаковского и его компанию, с которой он приехал в Питер, а также бессчётное множество других наших товарищей и подруг, желающих поглазеть на блокадные интерьеры времён осады Ленинграда, которые в Псковском дворце сохранились почти в первозданном виде. В 10-а средней школы № 60 Краснопресненского РОНО г. Москвы рыжий Лисаковский был единственным евреем. Случайно получив доступ к классному журналу, один из наших одноклассников с гордостью показывал окружающим, что все остальные учащиеся, в том числе и он сам, на минуточку, Михаил Абрамович Штейнберг, значились в нём русскими.
Лисаковский был первым, кто протоптал дорожку из нашего московского прошлого в наше питерское настоящее. Позднее с Камерным театром приезжал Чухра, к Лёхе наведывался Писарь, на Дворцовой площади я познакомился с приехавшей на зимние каникулы Татьяной Валентиновной.
У Петербурга и Москвы размыты контуры границ.35.формат
Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Не только Татьяна Валентиновна, но и Патрушева, Ривкинд, Полысаева, а также другие особы женского пола тоже познакомились со своими будущими супругами в городе на Неве. Только Лёха мать своих детей нашёл в городе Улан-Удэ. Однако не следует думать, что всё человеческое Лёхе было чуждо. На 5 курсе он влюбился. Её звали Ольга, она была дочерью ленинградских знакомых его родителей.
Бобэоби пелись губы.
Вээоми пелись взоры.36.формат
Будучи у них в гостях, Лёха увидел на письменном столе свинцовую пирамидку с какими-то надписями по всем граням. Пирамидку использовали в качестве пресса, который не позволял бумагам разлетаться по комнате.
- Давай, её расплавим, и кастет сделаем, - тут же предложил влюблённый джигит девушке.
- Давай, - согласилась она, - А что такое кастет?
Из-за Ольги мы с Лёхой поругались. Ночью на круглосуточном переговорном пункте у арки Генерального штаба я забыл свой дневник и 3-й том собрания сочинений О’Генри, который Лёха под честное слово взял у Ольги почитать. Естественно, что Лёха разозлился. Понимая глубину проблемы, я упросил Крувого где-нибудь раздобыть этот несчастный том. Как любой честный человек, Крувой украл его в библиотеке райисполкома. Увидев, до какой степени книга потрёпана, Лёха разозлился ещё сильнее. Тут уж я не выдержал и ответил. В результате мы неделю не разговаривали. Не знаю, как Лёха объяснил Ольге пути, которыми её книга попала в библиотеку и была там зачитана до дыр, но когда он предложил нарвать для девушки цветов, я согласился.
У Лёхи был план. Дождавшись самого тёмного времени суток, вооружённые двумя маникюрными ножницами и большим полиэтиленовым пакетом, по предварительному сговору и совместно мы совершили дерзкий налёт на клумбу возле ресторана Балтика. Нашей добычей стали 30 красных тюльпанов, росших на клумбе со стороны Косой линии.
Мне очи застит туман, сливаются вещи и лица,
и только красный тюльпан горит у тебя в петлице.37.формат
Так, во имя Лёхиной любви против социалистической собственности были совершены два противоправных посягательства. Одно привело к уменьшению муниципального библиотечного фонда, другое – к сокращению посадок городских зелёных насаждений. О последнем эпизоде из цепи противоправных посягательств Лёха напомнил мне, когда работал в Прокуратуре РСФСР.
- Помнишь, историю с тюльпанами? Так вот, ко мне дело пришло. Три пацана в Иркутске оборвали цветы у памятника Ленину. Менты с девятимесячной отсрочкой вышли. Размер ущерба определить не могут.
- А ты чего?
- А, прекратил на хер!
При Советской власти (Софьи Власевне, как говорит Резник) прокурор мог прекратить любое уголовное дело, даже не принимая его к своему производству.7.руст
В дом № 24/25 по Косой линии В.О. мы попали благодаря Олегу. Он досиживал срок и не мог обеспечивать Вальку с двумя детьми. Валька бедствовала. Зарплаты дворника ей явно не хватало. Поэтому Олег написал, чтобы она подошла к юридическому факультету, нашла там двух студентов и сдала им комнату за 30 руб. в месяц. У факультета Валька наткнулась на Анатолия Эриховича, который моментально освоил Псковской дворец, заселившись туда с Сашей Герасимовым. Саша не выдержал суровых условий дворцового существования вкупе с весёлыми попойками, и бежал оттуда, бросая технику. А мы прижились, благо Валькин опыт пришёлся ко двору. Постепенно многие её соседки стали для нас арендодателями той части недвижимого имущества, которое исполком Василеостровского райсовета предоставил их семьям для постоянного проживания по указанному выше адресу. Одно время я жил у Людки на пятом этаже, с высоты которого был виден порт. Мне нравилось стоять ночью у окна, выходившего на Кожевенную линию, смотреть на корабельные огни и слушать искажённые динамиком голоса портовых диспетчеров. Всё равно, спать было невозможно из-за огромного количества клопов.