Остенландия

облака лазури. Они выехали за ворота, свернули на проселочную дорожку, и вскоре

подъезжали к солидному особняку в Георгианском стиле. Желтый кирпич, белый

фронтон, шестнадцать окон по фасаду. Солидно слепленное сооружение, словно

загадочный, тщательно упакованный сюрприз.

– Какой прекрасный вид, – выдохнула Джейн.

Двери распахнулись, и прислуга высыпала на улицу.

Невзирая на дождь, все выстроились в две терпеливые линии по сторонам лестницы,

смаргивая капли дождя с ресниц. Кроме слуг, здесь были и садовники – конечно, вон и

Теодор, он же на голову выше остальных.

Один из слуг распахнул дверцу и протянул ей руку. Джейн очень надеялась, что он не

расслышал ее смущенное ойканье. Ладно, она все выдержит. Должна выдержать,

поможет привычка последних лет ставить себя в дурацкое положение при всяком

удобном случае. Этот будет последним – всего три недели, и точка. Может, в этом

будет что-то забавное. Надо постараться получить хоть какое-то удовольствие.

Опираясь на руку слуги, она спустилась на землю, сделала несколько равномерных,

успокаивающих вдохов.

– Дорогая Джейн, добро пожаловать!

К ней подошла, опираясь на руку краснощекого крепыша, дама лет пятидесяти. Словно

для контраста с унылой погодой и слугами, она была в ярко-голубом платье, с красным

зонтиком в руке.

– Я твоя тетушка Сафрония, хотя конечно ты меня не помнишь, ведь мы не виделись с

тех пор, как твоя овдовевшая мать вышла замуж за американца и уехала в Новый свет,

когда тебе было всего два годика, – выпалила она на одном дыхании. – Мы так скучали

без тебя! Умница, хорошо, что ты наконец приехала. Это мой супруг, сэр Темплтон. Он

умирает от желания познакомиться с тобой.

Забавный сэр жевал какую-то воображаемую жвачку.

– Ну же, сэр Темплтон, поздоровайся с Джейн.

Человечек наконец отыскал девушку глазами, и выдавил:

– А, да, здравствуйте.

Он дернул нелепо головой, что, надо понимать, означало поклон, и Джейн постаралась

изобразить реверанс по рецепту миссис Уоттлзбрук.

– Приветствую вас, дядя. Как поживаете?

– Съел слишком много ветчины на завтрак. А не стоило, ведь они такие гадкие,

неприличные грязнули… – Он опять впал в транс.

– Ура ветчине, – растерянно выдавила Джейн.

– Да, мило, действительно. И ты так мила. Ах, как давно к нам в Пембрук Парк не

заезжала молодежь… – Она сказала явно что-то не то и поспешно замолчала, прикусив

себе палец.

Да, промашка вышла. Актрисе грызть пальцы позволительно, но никак не тете

Сафронии.

Сэр Темплтон откашлялся так меланхолично, что Джейн порадовалась за него.

– Молодежь? Но, леди Темплтон, вы забываете о мисс Чарминг.

– Ах, конечно же, как же я могла забыть о мисс Чарминг? Это дочь наших хороших

друзей, она только вчера приехала. Как вовремя, хочу сказать, молодые будут рады

пообщаться на равных.

Тетя Сафрония взяла Джейн за руку, и они поднялись в уютную комнатку в голубых

тонах с кроватью под балдахином. Не слишком готичная обстановка, и Джейн не стала

искать глазами гравюры в духе «Кэтрин Хитклифф» на стенах комнаты. Все было так,

как Джейн ожидала, но почему-то это обстоятельство огорчило ее. Впрочем,

«керосиновая» лампа рядом с ее кроватью, хотя имитировала горящее пламя, была

надежно прикована к розетке электрическим шнуром.

Джейн отпустила свою молчаливую, как и подобало, горничную Матильду под

предлогом того, что смена часовых поясов делает земное притяжение просто

невыносимым, так что она хочет отдохнуть после ужина. Но вместо отдыха она битый

час вертелась на мягкой постели, так что в итоге не выдержала, и, заглянув под

простыни, с удовлетворением обнаружила на матрасе очень современную фирменную

бирку. Поднявшись, прошла в смежную со спальней уборную, где был и вполне

нормальный сливной унитаз и ванна с краном. Какое счастье, что придется обойтись

без ночного горшка – впрочем, здесь возникло легкое чувство вины перед Ее

величеством исторической правдой. Вдруг без этой исторической достоверности

блаженство погружения окажется неполным? Но в любом случае, отдохнуть сейчас не

получалось.

День еще не кончился, так почему бы не осмотреть дом? Она прошлась по темно-

бордовым коридорам, заглядывая в приоткрытые двери. Это само историческое

совершенство. Включая изысканный музейный запах. У нее так колотилось сердце,

словно она сбежала от тур-группы прямо в зазеркалье.

Она оказалась в галерее, высоченные окна по одной стене которой освещали

старинные картины на противоположной стене. Дамы и кавалеры в громоздкой

топорщащейся одежде, усыпанной драгоценностями, на фоне почти абстрактных

пейзажей надменно взирали на нее. Как восхитительно! Интересно, так ли

самоуверенно смотрели они на жизнь в те времена, или в том сверхзадача истинного

художника? Профессиональный зуд напомнил о себе ползающей чесоткой по ладоням

– но… нет и нет! Она забросила это дело сразу после колледжа.

Она поспешно сбежала вниз по лестнице, но заслышав голоса, застыла у гостиной.

Нет, еще рано ей играть роль мисс Эрствайл на людях. Она юркнула из холла в

приоткрытую дверь и оказалась в огромном прямоугольном абсолютно пустом зале.

Наверное, тут проводятся балы. Зеленые стены, дощатые деревянные полы. Лучи света

поблескивает на хрустальных подвесках канделябров. Если бы Джейн была

романтична, она бы сказала, что комната замерла в предвкушении волшебства. Нет, до

такого она не додумалась.

Стоило ей повернуть к выходу, как с противоположной стороны в зал вошел мужчина.

Она замерла от неожиданности, но отдаленный безликий силуэт, тут же

остановившись, коротко извинился и вышел вон.

Она вздохнула с облегчением при мысли о том, что не придется заговаривать с

незнакомцем, но в следующую минуту пожалела, что тот исчез. Само мистическое его

появление заставило забиться ее сердце – так чего же ожидать в дальнейшем?

А здорово, если подумать.

Когда Джейн взбежала по лестнице к дверям своей комнаты, она налетела на

склонившуюся до земли женщину. Значит, ее в корсет не заковали?

– Чертовы панталоны, – изрекла та, выпрямляясь.

Весьма полногрудая дама лет пятидесяти, с шиньоном из светлых, и заметно иного

оттенка волос на короткой стрижке. Встретившись взглядом с незнакомкой, мадам

попыталась растянуть в широкой улыбке урезанную хирургами кожицу на лице.

– Э-м-м, привет, впервые тут, да? Я мисс Элизабет Чарминг. Имя как у Элизабет

Беннет, а фамилию мне миссис Уоттлзбрук придумала. Как, нравится? Я-то хотела

Беннет назваться, чтобы подцепить себе Дарси, но миссис считает, что в Чарминг

побольше шарма. Все равно друзья зовут меня Элиза.

И она протянула ей левую руку, на которой еще не исчез след от обручального кольца.

Джейн неловко подала правую, потом изобразила реверанс.

– Привет, а я буду Джейн Эрствайл.

– А, одна из этих американок.

Джейн опешила. Она-то уж точно из Штатов, причем Южных, хотя странноватый у нее

акцент. А, ясно, она пытается изобразить британское произношение, с нажимом

выговаривая слова и проглатывая «р», а получается как у дошкольницы, которой

срочно нужен логопед.

– Ох, душа моя, – огорчилась вдруг Элиза, – Нам не положено даже разговаривать,

пока нас не представят друг другу. Надо будет притвориться, словно мы еще не

встречались.

И она направилась было к лестнице, пытаясь утрамбовать в платье один из

выскакивающих буферов, но вдруг наклонилась к Джейн, прибавив:

– Между прочим, мне двадцать два года. Я и миссис Уоттлзбрук так сказала. Знаешь, я

пожертвовала новой машиной и отпуском во Флоренции не для того, чтобы оставаться