Остенландия

подбородком. Завязала, представьте себе.

Мистер Нобли, сжав плотно губы, поджидал ее. Неловкая, даже опасная встреча. Мартин, изменник, с которым было так легко и весело на той реальной планете, и этот странный

мистер Нобли, с которым почему-то день ото дня становилось все уютнее в этом

искусственном мирке.

В косых лучах заходящего света она впервые видела его лицо так четко, словно пять

минут назад ей сделали лазерную коррекцию. Ей хотелось провести по нему руками,

можно даже коснуться его губами, ощутить вкус, и его запах… Когда солнце светит

сверху, тени придают его чертам резкость и неприятие; любой предмет надлежит осветить

единственно верным образом, вот в чем дело – заговорил в ней истинный художник.

– Думаю, вам лучше держаться от него подальше, мисс Эрствайл, – мистер Нобли взял ее

за руку, и отвел на дорожку.

– Не представляю, какое вам до этого дело, сэр. Однако я так и сделаю, если вы

приложите усилия. Согласитесь играть в пьесе.

– Мисс Эрствайл…

– О, полно вам! Вовсе не умираю от желания увидеть вас в неловком положении, но не

слишком ли вы застегнуты на все пуговицы? Ничего страшного в нескольких репликах в

маленькой пьеске. Боитесь, будете глупо выглядеть?

– Вы упрекаете меня в заносчивости. Но может, постановка не представляется мне

достаточно увлекательной. Я не актер по природе.

– Не актер? – она задумчиво всмотрелась в его лицо.

Он вздрогнул слегка, и взял себя в руки.

– Но меня заботит мнение нашей уважаемой хозяйки.

– Значит, если она одобрит пьесу, вы будете играть?

– Да, полагаю, придется. – И он сжал губы: сдержать улыбку, или гримасу досады? – Вы

до невозможности напористы, мисс Эрствайл.

– А вы убийственно упрямы, мистер Нобли. В одном лице это была бы сама Дерзкая

Непреклонность.

– Хм, не так уж плохо. Давно придумали?

– Только что.

– Тогда очень неплохо.

Джейн в досаде поддала его локтем в бок.

Тут они поравнялись с остальными, и Джейн заявила:

– Мы все тотчас приступаем к постановке. Сам мистер Нобли теперь – что воск в моих

руках.

16

Бойфренд №9. Кларк Барниард, двадцати трех лет.

Потрясения от бойфрендов № 9 и 10 не прошли для нее даром. Воистину, она почти

созрела для того, чтобы стать одиноким недоверчивым хищником… Но тут в

конторе появился один парень, Кларк, с которым они весело хихикали на нескольких

вечеринках, позже он все пытался скармливать ей свои десерты, уверяя, что не

помешает откормить ее хоть немного. Он занимался макетом журнала, она

приходила к нему в закуток, усаживалась на край его стола и болтала… немного

много дольше, чем это нравилось ее начальству.

Он был слегка младше нее, и это обстоятельство делало весь роман почти невинным

развлечением. Когда он наконец пригласил ее к себе, она почуяла холодок нехорошего

предчувствия, но все же не отказалась.

Он приготовил ей какой-то ужин, заигрывая с ней вполне мило и нежно, потом они

стали целоваться, но потом он завелся и пошел к цели с таким прямолинейным

напором, что надо было раз пять недвусмысленно останавливать его, прежде чем до

него дошло, что дама чем-то недовольна.

Она недовольна тем, что джентльмен слишком торопит дело.

Значит, он не джентльмен. Ну и ладно.

Счастливого оставаться, детка!

Дни с четырнадцатого по восемнадцатый

Конечно, тетя Сафрония ни в коем случае возражать не собиралась, и репетиции начались.

Пьеска представляла собой примитивную сентиментальную чепуху, не восхищавшую

Джейн даже в ее нынешнем романтическом настроении, однако это на несколько дней

могло избавить их от скуки.

По утрам она занималась живописью, с каждым днем все смелее подчиняясь

пробудившимся инстинктам художника. А после полудня репетировала свою роль с

мистером Нобли, в библиотеке, или прогуливаясь с ним прямо под яблонями (интересно,

что нигде не видно Мартина). Или со всеми вместе, обмотавшись тряпками «а-ля римские

тоги» – в северной гостиной.

Глаза мистера Нобли она теперь хорошо рассмотрела. Он смотрел на нее гораздо чаще,

дольше, чем раньше. Конечно, такова его роль, однако, чем-то это все уже не очень

походило на роль – или ей опять мечтается? Господи, опять. Но вообще-то говоря, актеры

ведь постоянно влюбляются в партнерш. Что же такого из ряда вон, если это случится и со

мной? Почему бы ей не развлечься, пользуясь случаем?

И представьте, ей это удавалось. Она смеялась и шутила, словно вдруг попала в свою

среду. Утренние сеансы за мольбертом словно насыщали ее энергией и уверенностью в

себе на весь день. После них она и взгляды мистера Нобли воспринимала как нечто само

собой разумеющееся. Раньше она бы мучилась сомнениями и сопоставлениями, теперь

отвечала такими же взглядами в ответ. Никаких – а-что-если, один голый честный флирт.

Вечером перед представлением они с мистером Нобли уединились в садике позади дома,

для финального прогона, скажем так. Театр сам регентский дух оттеснил богемным

настроением, так что уединение с мужчиной не представлялось слишком крамольным

поступком.

Мистер Нобли, в позе страдающего отчаяния, сидел прямо на дорожке, и декламировал

«О, умирать здесь в полном одиночестве, без любви…»

– Неплохо, – сказала Джейн, – но несколько душераздирающих стонов не помешает. Не

поверят, что вам больно.

Мистер Нобли испустил стон, но не слишком театральный.

– Великолепно, – сказала Джейн.

А мистер Нобли уткнулся головой в колени и рассмеялся.

– Не могу поверить, что вы все же втянули меня в это дело. Мне раньше всегда удавалось

увильнуть от театра.

– Не похоже, что вы страдаете по этому поводу. То есть вы явно не сожалеете о согласии…

– Лучше давайте ближе к вашей роли.

– А, да, простите, но знаете, это зрелище не для слабонервных, ваша драгоценная персона

здесь, у моих ног…

И тут он схватил ее за талию, без преувеличения сжал ее в объятиях, и в следующее

мгновение она уже сидела у него на коленях. Невероятно!

– Этого не может быть! Не могу поверить, что это нарочно!

– Допустим, не нарочно, но и в противном случае любой суд бы меня оправдал. Меня

вынудили. Но лучше вернемся к репетиции, – сказал он, озираясь по сторонам. Вдруг их

кто-нибудь видит?

– Конечно. Но ведь вы меня не отпускаете.

Его руки вокруг ее талии. Крепкие, сильные пальцы. Господи, какое прелестное

ощущеньице.

Затаив дыхание, словно в растерянности – не слушаются пальцы? Парализован ее

необыкновенной красотой? Или ноги затекли, шею свело, задирая неудобно голову? Да

уж, все те же фантазии. Но они все еще тут, сидят в обнимку прямо на гравийной дорожке, под притихшими в предвкушении развития событий деревьями.

Он тряхнул головой, помог ей подняться, потом принял ту же театральную позу, прямо на

дорожке –

– Повторим?

– Верно, и мы уже в самом конце… «О, Антонио!» – Она аккуратно опустилась на колени

рядом с ним. Провела рукой по его груди, – «Но ты серьезно ранен! О, какие ужасные

стоны! Дай мне обнять тебя, и ты умрешь в моих объятиях, ибо неразделенная любовь и

смерть – это так романтично!»

– Это отсебятина, – пробормотал он себе под нос, словно их могла слышать воображаемая

аудитория.

– Но у меня получилось лучше. Наш автор вряд ли родился Шекспиром.

– Это верно. Но так и быть, пусть эти слова исцелят мои раны и сразу поставят на ноги, и

мы тотчас соединим наши руки под аккомпанемент взаимных уверений в страстной

любви, вечной, как луна на небосклоне, и так далее…