Остенландия

А продолжалось это почти два года, и она не раз мысленно примеряла свадебное

платье. Неделю пролежала, свернувшись калачиком, исходя слезами. Потом сожгла

все, связанное с ним – кажется, в романе «Эмма» есть что-то подобное?

День одиннадцатый

– В самом деле, присоединяйтесь к нам, – уговаривала ее Амелия, еще более

очаровательная под лучами осеннего солнышка. – Мы собираемся на верховую прогулку.

Мистер Нобли в удобных охотничьих бриджах, конечно, выглядел классно, однако

вертеться у них под ногами третьим лишним Джейн не имела желания. Но с другой

стороны, очень хотелось понаблюдать за этой парочкой. Она не решалась спросить

Амелию прямо о мистере Нобли. (Такое вряд ли дозволялось Правилами. Хотя, кажется в

«Разуме и Чувствах» Элинор прямо спрашивает сестру – обручена ли она с этим типом

Уиллоби, или нет?). Но косвенные наблюдения ей ничем не помогли. Мистер Нобли не

старался сблизиться с Амелией, прикоснуться к ней, он лишь следовал за ней, что-то

негромко говорил, наклоняясь к ней и т.д. Нет, если это называется объяснением в любви, тогда мистер Нобли очень странный влюбленный.

И этот человек терпел свою чокнутую женушку до последнего? Нет, стоп, это мистер

Нобли, а не Генри Дженкинс. Но ведь это одно и тоже? У нее уже голова кругом идет от

этой сумятицы.

Сожалению, Джейн одета вполне для улицы, а времени для сочинения приличного

предлога отказаться уже не оставалось.

– Вы так настаиваете? – спросила она.

Когда она боком устраивалась в этом нелепом дамском седле, приговаривая сквозь зубы в

адрес лошади – Стой смирно, ты, ослиная башка! – появился капитан Ист собственной

персоной.

– Собираетесь на верховую прогулку, мисс Эрствайл?

– Да. Не желаете ли присоединиться?

Когда он заметил в стороне мисс Хартрайт, отказываться было поздно.

Теперь Джейн решила предоставить ту парочку самим себе и пофлиртовать с Прекрасным

Принцем в свое удовольствие. Он не заставлял обмирать от счастье ее сердечко, но даже

псевдо-ухаживание с его стороны сделает оставшиеся дни пребывания здесь достойными

воспоминаний.

Однако все ее планы остаться с капитаном с нелепым упорством нарушал мистер Нобли,

раз за разом оказывавшийся между ней и капитаном, и не обращавший ни малейшего

внимания на ее разъяренные взгляды. Казалось, он вовсе позабыл о мисс Хартрайт.

В конце концов он просто удержал за повод ее лошадь, заявив, что она нуждается в

отдыхе. Кто – лошадь или Джейн?

– Что это значит? Что вы делаете? Со мной все в порядке!

– Простите меня, мисс Эрствайл, но я хочу дать им возможность поговорить наедине. Как

я понял, с прошлого года между ними возникли некоторые недоразумения, и я надеюсь,

разговор поможет им наладить отношения.

– Ясно, – засмеялась Джейн, – значит, до меня с трудом доходит.

Да, выразилась она не слишком по правилам, но почему-то в присутствии мистера Нобли

«правильно» у нее плохо получалось.

Она охотно поклялась хранить тайну, чтобы побыстрее узнать подробности – что эти двое

были не просто знакомы. Прошлым летом он сделал предложение, которое было ею

принято.

– Но ее мать не дала согласия, ведь он был простым моряком. И ее брат, мистер Хартрайт, объявил ему, что он больше не жених. Никакой возможности объяснить влюбленному, что

это было сделано против ее желания, у нее не было. Возможно, уже поздно что-то

исправить. Но, может быть, и нет?

Вот так. Понятно, почти как в «Убеждении». И ей опять хороший урок. Что же, двое

заняты, остается один? Неужели этот дремлющий тигр? Почему ее не покидает

подозрение, что этот человек опасен, что его скука и усталость есть простое притворство?

Так тигр ли он, или мешок картошки?

– И как вам все это, мистер Нобли?

– Что я чувствую к мисс Хартрайт, не имеет никакого значения, – отрезал он,

пришпоривая лошадь.

Она имела в виду не мисс Хартрайт, между прочим.

– А я не об этом. Может, вы уже пережили все в душе, и теперь вам просто одиноко?

Мистер Нобли улыбнулся, очень кривой и невеселой усмешкой.

– Вы умеете загонять меня в угол, мисс Эрствайл, но это не относится к делу. Я говорю о

мисс Хартрайт и капитане Исте. Нелепо продолжать скрывать чувства друг от друга. Им

надо объясниться.

– Значит, вы приветствуете откровенность? То есть вы вполне одобряете мою точку

зрения?

Мистер Нобли, похоже, не был расположен отвечать на такой вопрос, и по крайней мере

несколько минут прошло в молчании.

Что дало ей время размечтаться: а вдруг именно в этот момент из-за кустов на них

смотрит садовник Мартин. И видит ее, даму со счастливой улыбкой на лице, в компании

такого великолепного джентльмена.

Так что когда мистер Нобли повернулся к ней, чтобы продолжить разговор, он вместо

этого озадаченно спросил:

– И что вас рассмешило во мне теперь?

Теперь Джейн рассмеялась от всей души.

– Простите, но не смогла сдержаться. Вы до смешного серьезны, а я вечно действую вам

на нервы. Я больше не буду. Правда.

Мистер Нобли недоверчиво хмыкнул. Сердце Джейн странным образом заколотилось,

словно она ожидала услышать сейчас что-то необыкновенное. Однако он заговорил самым

равнодушным тоном:

– Вам нравится Пембрук Парк, мисс Эрствайл?

– Сам дом? Он прекрасен, конечно, но слишком огромен, чтобы быть уютным. В нем, как

в корсете – выглядишь лучше, но расслабиться невозможно.

Она запнулась. И почему у нее не получается говорить с ним на этом псевдо-регентском

наречии? Надо, пожалуй, сменить тему.

– Но мне нравятся портреты в доме, в картинной галерее. Знаете, неважно, красивый или

нет, худой или толстый был тот, кого писал художник – ему важно было передать величие, значимость его модели, ценность его личности. Даже завидуешь порой их уверенности в

себе.

Джейн опять запнулась – теперь ее понесло в другую, может, совершенно неинтересную

для слушателя сторону. Покосившись в сторону мистера Нобли, она поняла, что он

пристально ее рассматривает.

– Вы художница.

– Была, то есть, много лет назад… Теперь я… – опять запнулась, не представляя, как

перевести «графический дизайнер» на остенландский. – Уже давно не занималась этим.

– И вам не хватает этого здесь?

– А знаете, в самом деле. Может, потому что у меня сейчас такой кавардак в голове. Я в

общем-то привыкла думать образами, излагать это в виде изображений. А тут все новое, что навалилось на меня здесь, не находит выхода на бумаге. Руки, что называется,

чешутся. Я почти забыла об этом, пока не оказалась здесь.

– А вот и я!

В их сторону прогарцевал капитан Ист. Он прекрасно сидел в седле, надо признать. Как

мужчина сидит в седле, так он и все остальное делает, как приговаривает Молли. Она

посмотрела в сторону мистера Нобли. Ровный, уверенный ход. Джейн поперхнулась. Ну и

мысли у нее, у дамы в ветхозаветном чепце! Она снова засмеялась.

– А теперь что тут смешного? Вижу, вы любите выискивать тайные недостатки, мисс

Эрствайл.

– А вы скрывать тайное недовольство?

– Не недовольство, – сказал он и Джейн поняла, что так и есть.

Печаль, горе, безнадежность, может быть. Теперь она была почти уверена, что он и есть

Генри Дженкинс, бедняга.

– Мисс Хартрайт решила вернуться домой, и я сопровождал ее, – заявил капитан Ист. – Но

теперь вы должны мне рассказать все, что я пропустил.

– Я обнаружил, что мисс Эрствайл – художница, – сказал мистер Нобли.

– Это правда?

– Уже несколько лет кисти в руки не брала. – Она сердито стрельнула глазами в сторону

мистера Нобли – и о чудо! Он улыбнулся. Лишь мимолетно, и она не успела схватить этот

диковинный феномен.