Надо помочь Ральфу

– Здесь спрашиваю я, остальные только отвечают! – отрезал Гринг. Уверенность у судьи и сержанта, прозвучали по-разному. И смысл их высказываний значительно отличался. Судья Первоцвет предлагал разойтись с миром, а ран сержант Гринг, сообщал, что он здесь хозяин и будет так, как он скажет. – Понятно?!

Первоцвет понял гран сержанта Гринга. Сержанта понял даже петух. Но одно дело понять, другое согласиться.

Первоцвету не хотелось, прямо сейчас, когда, можно сказать, еще и не выпили, и не поели, не попели и не поплясали, начинать драку. Такое, ни в какие свадебные обычаи и ни в какие правила не вписывалось. В общем – не вовремя явились толары. Им подождать бы еще час-другой, потом и являться. Тогда, другое дело, можно было бы и подраться. Даже нужно, и с удовольствием. Но сейчас – никакого настроения для этого. А драться без настроения?.. Более пустого, скучного дела и не придумаешь…

– Нет такого правила и законов таких нет, чтобы кто-то посторонний мог нас задерживать на землях Гезерского герцогства, – по-судейски, просто и убедительно, растолковал сержанту Первоцвет.

Сержанту Грингу было наплевать на правила и законы Гезерского герцогства. И на заявление судьи, тоже наплевать. Наемники служили Шкварцебрандусу. И за эту службу Шкварцебрандус платил. А Шкварцебрандус распорядился, чтобы всех задерживали и отправляли к Черной башне. Так что должны были наемники и действовать соответственно.

– Это раньше у вас так было, а теперь будет по-другому. И не возникай, малявка. Твое дело: слушать и выполнять, – небрежно, как мальчишку отчитал сержант Первоцвета, уважаемого судью обоих Погребков, Северных и Южных.

Но Первоцвет продолжал сохранять судейское спокойствие и сделал еще одну попытку.

– Не надо себя вести столь агрессивно, – посоветовал он. – А то ведь может получиться так, как это получилось с виджигарами, у поселения Каменный Лоб. Имеется прецедент.

Намек был серьезным и совершенно откровенным, но ран сержант Гринг не имел представления, где этот Каменный Лоб находится, не знал, кто такие виджигары и, тем более, не знал, что там произошло. Поэтому доброму совету Первоцвета не внял.

– Получится так, как приказал ран гран капитан Кромб, – сообщил сержант. – И в советах твоих, ни он, ни я не нуждаемся. Ну, что ты уставился на меня, как безрогий баран на скрейга? И надулся как индюк. Не нравится?.. Да ты, кажется, рассердился на меня? Ай-яй-яй… Ух как морда покраснела… Ты, смотри, не лопни.

Груб был ран сержант Гринг с судьей. Оно и понятно, больше двадцати лет в наемниках. Тут не только забудешь слова «извините» и «пожалуйста». Само мировоззрение меняется, и характер окончательно портится. Особенно, если тебе за это хорошо платят. И все-таки, не надо было так обращаться с Первоцветом, которого все уважали и в Южных, и в Северных Погребках. Низушки, таким обращением сержанта Грина со своим судьей возмутились. Пока молчали. Терпели. Но это только пока.

Удар Радуги тоже возмутился. Ему, вообще-то, в этой напряженной обстановке, следовало бы вести себя скромно и не нарываться... Кто он такой, чтобы вступать в конфликт с сержантом-ветераном почти двухметрового роста? Всего-то птица, хоть и крупная. Хоть и с замечательной расцветки хвостом. Но гордый петух, воспитанный судьей в боевом и бескомпромиссном духе, не сумел уйти в тень. Он встал возле Первоцвета, гордо задрал голову, поднял как знамя хвост-радугу и с явным недовольством произнес: «Ко-го! Ко-ко-ка-га-ко!» Никто не знал, что это означало по-петушиному. Но прозвучало «Ко-го!» и все остальное, достаточно сердито и вызывающе.

– Это что за птичка здесь околачивается?! – снисходительно глянул на петуха ран сержант Гринг. – Почему не в супе?

– Это не птичка, – с достоинством возразил Первоцвет. – Это Удар Радуги. Наш Боевой Петух. Исключительное право содержать его дарована нам королем Роминдесом, за вклад в победу над нечистью, в генеральном сражении на Диких Землях.

Вот так, скромно, но достойно представил петуха Первоцвет. И ран сержант, каким бы он ни был отважным, должен был, по мнению судьи, и всех остальных низушков, увянуть. А если и не увянуть, то «тему птички» закрыть.

Но ран сержант Гринг не увял. Детство у храброго и закаленного в сражениях наемника было трудным, в школе, оценок выше тройки, он не получал, уроки истории прогуливал, о короле Роминдесе и его подвигах ничего толкового вспомнить не мог… Наверно, поэтому и отнесся он к Удару Радуги без всякого уважения.

– Ты что хочешь этим сказать? На что намекаешь? – по тону, которым были заданы вопросы, можно было понять, что ответы Первоцвета сержанта Гринга совершенно не интересуют.

– Я хочу сказать, что Удар Радуги является символом нашей воинской доблести и славы.

– Птичку следует держать в курятнике…

– Это Боевой Петух…

– Петухи хороши только с лапшой и кетчупом…

Вот такой у них произошел раздражительный разговор. Что ни скажет Первоцвет, уважаемый судья и Южных Погребков, и Северных, ран сержант Гринг сразу ему поперек, что-нибудь противоположное выкладывает. Двадцать шесть лет судействовал Первоцвет и двадцать шесть лет никто с ним не спорил. Потому что все знают: с судьей спорить нельзя. Как он сказал, значит, так оно и есть. Согласен ты с этим, или не согласен, а принимай. Но ран сержант Гринг никакого уважения, ни к обычаю, ни к самому судье не соблюдал: все поперек и поперек. Низушки все это, воспринимали с обидой. И Боевой Петух, с многозначительным именем Удар Радуги, тоже обиделся. То, что сержант Гринг сказал, будто петухи хороши только с лапшой и кетчупом, его не тронуло. Удар Радуги знал, что он и без лапши хорош. А обиду за судью, своего попечителя и лучшего друга, гордая и воспитанная в духе справедливости птица простить не могла.

– Ко-ко, ко-ко-ко-ко! – Удар Радуги вытянулся во весь свой немалый рост, поднял гордую голову с высоким красным гребнем, тряхнул массивными алыми сержками и презрительно посмотрел на сержанта Гринга. – Ко-о-о! Ко-ко-ко! – Ко-о-о-о-о! – громко произнес он, так что его услышали все, и низушки и наемники. А затем, неожиданно, выдал такое заковыристое сочетание звуков, которое известными нам буквами изобразить совершенно невозможно. В общем – послал наш Удар Радуги сержанта Гринга, на своем птичьем языке. Послал очень далеко и в очень неприятном направлении. И конкретно посоветовал сержанту, чем тот, в своем «далеке», должен заниматься. Сделал это петух публично: при низушках и наемниках. Причем, был в это время Удар Радуги абсолютно трезвым. Так-то он позволял себе иногда принять небольшую плошку и закусить, тем, что насыпали. Но в этот раз: ни-ни, судья Первоцвет мог засвидетельствовать.

Низушки, народ тихий и мирный, толком, не могли представить себе, о чем заявил гордый петух. Они и выражений таких не знали. А наемники представили. За время службы, им пришлось побывать в разных местах и столько разного-всякого насмотреться и наслушаться, что вполне смогли представить. Поэтому весь строй наемников расцвел улыбками. Кто-то даже сказал: «Во дает! Ну и петух!» И еще кто-то сказал: «Вот это врезал!» А ран сержант Гринг, тем более, представил. И обиделся. Всякое за долгие годы службы наемником приходилось слышать сержанту Грингу. И в свой адрес, тоже, очень даже всякое. Но петухи его, еще, ни разу не посылали. И советов никаких не выкладывали… Однако, характер у сержанта был железный. Он и вида не подал. Как будто ничего оскорбительного не услышал. А на зловредного петуха даже не глянул, словно того и не существует. Но решил, что пора кончать и с недомерками, и с их нахальным петухом. Не стоили они того, чтобы тратить на них много своего, сержантского, времени.

– Ваша бродячая свадьба (сержант Гринг нарочно назвал так нехорошо «свадебное путешествие», хотел унизить коротышек) подозревается в нарушении общественного порядка, а также в том, что вы наносите вред экологии данной местности. И, вообще, всяческий урон. Поэтому задерживается до полного выяснения и определения наказания, – без всякого выражения, скучным казенным голосом, сообщил сержант Гринг недомеркам. – Значит, поступаем соответственно… Ездовые запрягают лошадок в таратайки, и отправляются к Черной башне, остальные проводят полную уборку поляны, затем, в пешем порядке, строем, по четыре недомерка в ряд, следуют туда же. Первая пятерка, – он обернулся к наемникам, – старший – рядовой Бумбер: присматриваете за таратайками, чтобы они случайно не заблудились, – сержант усмехнулся, подтверждая этим, что не доверяет недомеркам. – Вторая пятерка, старший – рядовой Громбуг: организовать, задержанных, на уборку местности, затем построить и сопроводить к Черной башне. Пусть сам Шкварцебрандус с ними разбирается. Рядовой Варрах… – это уже третьему толару, который был в отряде чем-то вроде повара, – эту птичку, – сержант кивнул в сторону Удара Радуги, – принесешь сегодня, вечером, на ужин ран гран капитану Кромбу. Подашь с лапшей и томатным соусом.