Страница 70 из 154
— Но молитва обязана быть при этом внимательной, не так ли, Геронда? — уточнил я.
— Внимательная жизнь означает, что мы не должны рассеиваться ни на миг. Такая жизнь становится жизнью во Святом Духе, — глухим голосом говорил старец, каждый раз ожидая, когда переводчик переведет его следующую фразу. — Но когда мы стремимся к обретению молитвы и при этом продолжаем впадать в грехи, тем самым мы отодвигаем свое спасение. Если ты не обуздал свой ум, тогда все, чтобы ты ни говорил, будет подобно болтовне попугая. Пусть ты из всех сил молишься день и ночь, но если исполняешь молитву без любви и благоговения, то никогда не обретешь даже капли благодати, которую обыкновенно приносит молитва!
— Если добрые дела помогают нам избавиться от грехов, то как их совершать в уединении, когда тело бездействует? — Мне хотелось уточнить для себя этот вопрос, так долго остававшийся для меня неясным, когда я пребывал зимой в снежном уединении на Кавказе.
— Наше тело — всего лишь жилье паразитов, а самый большой паразит — это ум, наполненный греховными помыслами. Поэтому наше разумение целиком определяет то, спасемся мы или погибнем. От него зависит и наше поведение. Добрые поступки или же греховные проявляются в виде определенных последствий в нашей жизни, хотим мы этого или не хотим. В окружающем мире они проявляются как обстоятельства — хорошие или дурные, в теле — в виде здоровья или болезней, в душе — в виде спасительных или мучительных состояний. Если мы вновь и вновь впадаем в грехи похоти и гнева, то не возникает возможности изменить дурную жизнь и человек окончательно запутывается в греховной мирской жизни. Тот, кто совсем не кается в своем дурном поведении, даже в этой жизни начинает испытывать сильные мучения…
Послушник Петр принес и поставил перед нами на табурет воду и лукум, угостив первым своего наставника. Есть перед старцем было неудобно, поэтому я не прикоснулся к угощению. Отец Агафодор выпил воды и съел немного лукума, подставляя ладонь, чтобы не просыпать крошки на пол.
— Устаю переводить, очень сложно старец говорит, — шепнул он мне, пока отец Исидор пил воду.
Затем отшельник продолжил:
— Если мы совершаем добрые дела ради самих добрых дел и не заботимся о своем спасении, то мир продолжает удерживать нас, как своих пленников. До тех пор пока мир удерживает нас, мы не сыны Божии, а сыны тьмы. Цепляясь изо всех сил за этот лживый мир, который опаснее любого убийцы, теряешь возможность обрести благодать, потому что благодать — это не мир, это Христос. Если ты удалишься телом в уединение, ум сам себе станет отшельником. Став отшельником, все включи в духовную практику, начинаешь ли ее или завершаешь. Если будешь пребывать в мысленном трезвении, то это и будет самое лучшее доброе дело! Когда в каком-либо месте к тебе кто-нибудь испытывает гнев и вражду, а примирение не достигается, уходи, ибо если ты останешься, то увеличишь и свои грехи, и грехи другого человека.
— Отче, когда я жил в горах в уединении и молился, то старался читать труды святых Отцов. Иногда книги помогали мне и утешали, а иной раз даже мешали, и я скорбел об этом. Как следует относиться к чтению в пустыне? — Мне вспомнились дни, когда я не мог много читать, так как молитва поглощала весь ум, хотя желание читать было большое.
— Желая узнать много, мы теряем возможность узнать Одно, которое и есть истина. При этом желаем благодатного утешения — и не получаем. Не желаем скорбей — и находим их. Такие действия не приводят к спасению. Если принимаешь утешение, то принимай и скорби. Другого пути нет, чтобы преодолеть и победить сей мир — прибежище скорби, и соединиться со Христом. На самом деле всякое мирское «утешение» — это и есть скорби, которые показывают нам изнанку любого мирского «утешения». Они подобны «утешению» голодной собаки, грызущей сухую кость: ведь мяса-то на ней нет! Ищи одну благодать, чистую, несравненную, которая не подвержена влиянию ни счастья, ни несчастья.
— Разве книги не наши помощники в спасении?
— Отдельно от Христа нет спасения, поскольку Христос и есть Спасение. Полнота благодати находится не в книгах, а в Святом Духе, Который является самой сутью спасения. Боговдохновенное Евангелие и труды подвижников Церкви написаны Святым Духом, Который призывает нас исполнить написанное в них. Есть время читать святые книги, и есть время исполнять заповеданное ими. Началом же подвига святые отцы полагают плач.
Иеродиакон наклонился ко мне:
— Батюшка, вы задавайте простые вопросы, чтобы старец отвечал проще, а то он иногда начинает говорить на древнегреческом… Я не настолько знаю греческий, как отец Исидор.
Геронда продолжал:
— Потому те монахи, которые заключают спасение во множестве методов и уставов, а также во множестве книг, не разумеют смысла спасения во Христе. Не понимая этого, они ни к чему не приходят. Поэтому познание Истины — Возлюбленного Христа, есть главное условие спасения. Не стремясь ко многому, обретаешь Единое, в Котором исчезают все желания мира сего. Это Единое — Господь Иисус Христос, и никто и ничто другое…
— Геронда, благословите, чтобы ваш послушник показал нам пещеру Петра Афонского! — выступил вперед мой друг со своей просьбой, заметив, что отец Исидор прекратил свои наставления. Монах задумался и сказал так:
— Патерас, в этой пещере, где подвизался преподобный, многие русские потеряли здоровье, заболели и умерли. Никто не смог в ней жить. Поэтому Лавра закрыла эту пещеру и заложила вход камнями. Кто едет на Афон, ради спасения оставив родину, выше тех, кто подвизается здесь с самого рождения. Почему? Потому что земная родина закрывает путь к Небесной Отчизне, порождая привязанность и гнев к другим людям… Можете помолиться у этой святой пещеры. Петр, проводи их…
Я был поражен этим удивительным монахом, ставшим одним из моих любимых подвижников на Афонской Горе. Много позже, после кончины святого отшельника, труднодоступный район кельи преподобного Петра Афонского на долгие годы стал моим излюбленным местом уединения для молитвы в палатке на склонах и кручах афонской вершины.
Мы попрощались со старцем, и послушник быстро повел нас вниз по едва заметной тропинке, усыпанной мелкими коричневыми листьями средиземноморского дуба. Колючий кустарник густо оплел тропу, и приходилось то и дело отстранять колкие ветви руками. Вскоре нам предстала большая скальная ниша, действительно заложенная наглухо камнями на известковом растворе. Здесь послушник Петр позволил нам протянуть по четке, терпеливо ожидая в стороне окончания наших молитв. Это и была та удивительная ниша с каменными ступеньками, о предназначении которой я когда-то гадал, рассматривая со слезами умиления это изображение в афонском Патерике, сидя в келье на Кавказе. Как и там, афонские голосистые певчие птицы неумолчно тянули свою афонскую вечерню, перемежая ее звонкими руладами.
Неверующему человеку легко только в толпе, а верующему — только в уединении. И жутко неверующему оставаться наедине с самим собой, но как сладко оставаться верующему наедине с Возлюбленным Иисусом! Неверующие стирают с лица земли города со стариками, женщинами и детьми, а верующие в любовь Христову украшают землю трудами рук своих. Человека убить невозможно, ибо вечна и бессмертна душа его. Убийцы, убивающие в ближних самих себя, — вечно вас будут терзать кровавые кошмары, если не покаетесь и не уверуете! Верующие наследуют не только землю, но и Небеса, где времени больше не будет, а убивающим их достанутся лишь скрежет зубов и отчаяние без конца. Без Бога ничего истинного не может познать человек, ибо пустое знание его обращается ему в погибель. А познающие Бога без остатка отдают себя ближним и наполняют благодатью города и села, чтобы цвело лицо земли Божией. Лишь во Христе соединяются сердца, а без Него лишь обособление людей, лишь борьба за временное существование. Как во Святой Троице — любовь и благоволение, так в верующих сердцах — мир и взаимосогласие во Христовой благодати и тишине священного безмолвия.