Страница 158 из 212
— Отец Пимен, ты как хочешь, а я грибы с червями есть не стану!
Собрание работающих прекратило чистить грибы и стало прислушиваться. Похоже, эта тема обсуждалась перед нашим приходом.
— Отец, ты совершенно неправ! Этим делом занимается опытный послушник. Он только что доказал мне, что такие грибы есть можно!
— Зачем же их есть, когда вокруг полно молодых грибов?
— Для экономии! Ты сам рассуди: грибы — это трава, черви едят грибы, значит, черви — тоже трава! — взялся объяснять архимандрит.
— Это послушник так сказал?
— Да, послушник. И очень убедительно!
— Выходит, если лошади едят траву, значит, они тоже — трава? Извини, отец Пимен, лучше давай выбросим старые грибы и соберем новые!
Меня поддержали все остальные. Послушник потихоньку ретировался в дом. Начальник скита нахмурил бровь, но все же благословил выбросить все старые и червивые грибы.
Когда мы остались наедине, чтобы разрядить напряжение, я обратился к отцу Пимену:
— Отче, прости, что я отказался есть обед с червями! Не у всех такие крепкие желудки, как у этого послушника. Помнишь, когда матушка Ольга угощала нас рыбными консервами, то, заметив вздувшуюся банку, забрала ее у нас со словами: «Вам такие консервы есть нельзя! Я дам эту банку послушнику, у него желудок крепенький!» Вот этот самый послушник спокойно съел ее в уголке! А с нами неизвестно что могло бы приключиться…
Мой друг рассмеялся, и инцидент был исчерпан.
Виноградные лозы, ранее лежавшие на земле и весной поднятые на вкопанные в землю столбы с протянутой между ними проволокой, дали хороший урожай.
Архимандрит неожиданно обнаружил в себе талант винодела. Из местного винограда сорта «изабелла» он сумел сделать отличное вино для литургии, чем-то напоминающее кагор. Смешивая его с водой, мы использовали вино во время тяжелых переходов с грузом.
Наша дружная строительная группа — Адриан, Валера и я — снова поднялись на Грибзу, принеся туда тяжелые, словно вериги, церковные книги, а также продукты и инструменты на новую келью. Но долго жить там не пришлось. К нам снова прибежал налегке запыхавшийся Аркадий с запиской от начальника скита: «Святейший назначил меня настоятелем монастыря. Нужно ехать». В скиту мы застали нашего начальника в спешных сборах.
— Хорошо, что ты спустился! Проводи меня в Сухуми.
Это была для всех нас печальная новость, потому что она все меняла в нашей жизни. Заметив перемену в моем настроении, мой друг сказал:
— Видно, от воли Божией не уйти! Второй раз уже назначают игуменом. Кажется, оно и есть мое настоящее послушание… — задумчиво промолвил архимандрит. — Может, и ты со мной?
— Спасибо, отец Пимен. Но для меня это невозможно, сам видишь. К тому же мои легкие не выдержат Севера…
Пока мы занимались на Кавказе строительством скита, на Севере продолжалось возрождение старинной обители. На игуменское послушание вместо отца Пимена Святейший назначил насельника Лавры, талантливого проповедника и богослова. Ему удалось собрать вокруг себя достойных и преданных монахов, положивших начало восстановлению разрушенной обители. Но, вследствие некоторых разногласий с зарубежными паломниками, Патриархия сочла необходимым заменить его другим кандидатом. В Троице-Сергиеву Лавру снова пришло письмо за подписью Святейшего Патриарха Алексия о назначении настоятелем монастыря архимандрита Пимена.
Во время сборов мой товарищ достал ружье, подержал его в руках, подумал и спросил:
— Симон, тебе ружье ведь не нужно?
— Нет, конечно.
— Тогда я подарю его Илье Григорьевичу, он же охотник!
— Отдай его, отец, мне без ружья как-то спокойней… — согласился я. Проходя мимо дома соседа, архимандрит подарил ему ружье, тем самым избавив меня от больших неприятностей.
— Знаешь, а кое-что я все-таки понял в скиту, — доверительно сказал мне архимандрит, когда мы шли по тропе на Псху. — И мне кажется, я понял самое главное — почему люди к тебе тянутся! Теперь я буду совсем иначе вести себя с ними, все будет по-другому! — твердо сказал он.
— Ну, дай Бог! — пожелал я ему успеха. — Тебе расти, а мне умаляться! Такая воля Божия… Все-таки у нас в скиту что-то начало действительно получаться, и за все я тебе очень благодарен, отец Пимен!
Мы вылетели в Сухуми всем братством, ребята попросились проводить скитоначальника. Добрая матушка разместила всех по койкам. Архимандрит взял меня с собой в Сбербанк, где мы обнаружили огромную толпу народа: денег в банке не оказалось, нам выдали только квитанцию. Мы приуныли. Пришлось полдня ездить по различным отделениям. Лишь в одной маленькой сберкассе Нового Афона нас пожалели и смогли выдать полторы тысячи рублей. Почти все они ушли на дорогу и на билеты архимандриту, двум помощникам и соловецкому послушнику.
Вечером мы узнали от дьякона, что положение в Абхазии сложное. Денег не выдают, зарплаты нет, полки в магазинах пустые. Начались стычки в городе между грузинами и абхазами. Население было оставлено без всякой помощи. Печальные новости стали еще печальнее, когда мы узнали, что деньги, собранные верующими Псху на церковь, пропали в Тбилиси. Долго я сидел на койке с четками в руках, возложив все заботы на Бога. Отец Пимен куда-то уехал с водителем и вернулся поздно. Ранним утром мы тепло распрощались на перроне, обнявшись на прощанье и пожелав друг другу помощи Божией. Это был самый лучший в моей жизни человек, и теперь наши дороги расходились. Поезд набирал ход, братья махали руками из открытого окна. Было грустно, как будто мы навсегда расставались с чем-то неповторимым и сокровенным в нашей жизни.
Вскоре нам сообщили, что в монастырь, вслед за отцом Пименом, уехал и маленький иеродиакон-пустынник. Адриан впал в раздумье: нужно ли ему было уехать с архимандритом или остаться в скиту? Матушка Ольга интересовалась, написал ли я письмо отцу Виталию в Тбилиси.
— Слушай, Адриан, я собираюсь писать письмо одному очень хорошему духовнику, можешь в письме задать ему свой вопрос!
Он согласился, и я сел писать свое послание. В нем я кратко рассказал о ските и о своих проблемах, что остался в горах с четырьмя молоденькими ребятами и прошу совета. А также добавил вопрос Адриана — уезжать ему или остаться? Отправив свое послание, я вместе со своими помощниками улетел на Псху.
На Решевей природа сияла летним умиротворением и покоем. Мы распределили между собой обязанности: парни следят за огородом, я живу на Грибзе и периодически спускаюсь к ним послужить литургию и помочь по хозяйству. Наконец я оказался в лесу один. Каждая птица словно пела мне свою собственную мелодию. Ручей певучей флейтой повествовал о безхитростной лесной жизни. Законопачивая стены церкви, иной раз я прислонялся спиной к теплой стене и закрывал глаза: душа как будто покидала землю и становилась светлым облаком, плывущим в лучах солнечного света. Иисусова молитва сливалась с моим дыханием.
Помня о благословении отца Кирилла, я иногда уходил вверх в горы в поисках подходящего уединенного места. Некоторые солнечные полянки привлекали мое внимание, но, несмотря на свою красоту, они не казались безопасными. Когда я тесал доски для топчана, всей спиной почувствовал, что по лесу кто-то идет. Оставив топор, прислушался — птичьи трели трепетали в тишине леса. Немного ниже мои глаза приметили на склоне человеческую фигурку, спешащую наверх среди сосен. Это снова был Аркадий.