Страница 128 из 212
— Итак, отец Симон, ты исполнил сыновний долг перед своими родителями, и теперь пора браться за хозяйство монастыря!
— Простите, отец наместник, — собрав в себе всю твердость духа, сказал я. — Вот мое прошение! — И положил бумагу на стол. То же самое сделал и мой друг.
Быстро прочитав оба прошения, наместник бросил листы перед собой. Явно озадаченный, он нахмурился. Мы стояли ни живы ни мертвы.
— С вашими прошениями все ясно, — наконец проговорил отец Феофан. — Молитва, уединение и все такое… Но лучше вам забрать их обратно!
— Простите, отец наместник, но наше решение родилось не вчера. Мы долго готовились к горам, и обратно прошения не возьмем! — с твердостью в голосе заявил издатель.
— Кто же будет тогда нести послушания в монастыре, если вы уедете в горы, потому что вам хочется молиться? Потом другие захотят уехать?..
— Отец наместник, Бог найдет для монастырских послушаний более подходящих! Преподобный не оставит Лавру без милости… — поддержал я моего друга.
Возникло тягостное молчание.
— А как же ты, отец Пимен? — обратился наш начальник с вопросом к издателю. — Тебя Святейший в монастырь игуменом назначил, а ты в горы просишься?
Он резко встал, достал с книжной полки какую-то книгу и неожиданно прочитал стихи, не помню какой поэтессы. В них говорилось о том, что долг нужно исполнять прежде всего, а остальное подождет. Мы молчали.
Затем отец Феофан как-то очень вдохновенно сказал, глядя в раскрытое окно с синеющим за ним небом:
— Да… Помню, сижу весной в горах. Вверху снег, а внизу алыча вся в цвету. Сидишь с четками — красота! Ладно, подпишу ваши прошения… А духовник согласен?
— Согласен, отец наместник! — обрадованно ответили мы. — Благодарим вас от всего сердца!
Настоятель ушел в соседнюю комнату и вынес оттуда брезентовую штормовку и брюки:
— Вот, отец Симон, дарю! Для твоего роста подойдет. Шил когда-то для себя, мечтал о пустыне…
Выйдя из кабинета, отец Пимен почти бегом поспешил к батюшке. Я, кашляя, устремился за ним.
— Отче, дорогой, наместник подписал наши прошения! — с порога выпалил мой друг.
— Что ж, Бог вас благословит! — удовлетворенно сказал старец. — А Святейшему я расскажу о вас, чтобы все было по благословению…
Когда мы выходили из кельи, старец тихо тронул меня за рукав:
— Ну что, на свободу, отец Симон?
— На свободу, батюшка…
Как позже сообщил нам отец Кирилл, Патриарх, узнав, что двое монахов Лавры, духовных чад батюшки, подали прошения на молитвенное уединение и строительство скита в Абхазии, заметил: «Слава Богу, что еще есть такие монахи… Пусть едут! А с блаженнейшим Илией я улажу…» Грузинский Патриарх не стал препятствовать нашему поселению в его владениях, только ответил: «Пусть сидят тихо и не занимаются никакой пропагандой…»
Через неделю мы получили от наместника официальное разрешение на отъезд в Абхазию для строительства скита с сохранением нас в списках братии. Еще он благословил казначею и вновь назначенному эконому оказывать нам всяческую помощь и содействие. Кстати сказать, новым экономом стал монах, с которым мы вместе жили послушниками бок о бок в одной келье. В дальнейшем он проявил недюжинный талант в хозяйственных делах монастыря и большие организаторские способности, став впоследствии видным епископом Православной Церкви. В восстанавливающийся монастырь игуменом был определен другой насельник Лавры, почитаемый всеми проповедник и богослов, преподаватель Духовной академии.
В течение оставшихся зимних месяцев мы готовились к горной жизни, примерно зная, какие условия нас ожидают. Вернее сказать, нас ожидало отсутствие всяких условий. С паломниками, отъезжавшими в Абхазию, нам удалось отправить кувалды, кирки, клинья, лопаты, пилы, топоры и другие инструменты. Эконом благословил нам заказать в столярной мастерской легкий разборный престол и такой же небольшой жертвенник. Для горной кельи столяры изготовили разбирающиеся двери и окна со стеклопластиком, удобные для переноски в рюкзаках. На ракетном заводе нам выделили тонкий пластик, который мы распилили, подогнав размер под станковый рюкзак. Мастера-столяры сделали все с любовью и на славу. Этим они сэкономили нам уйму времени при постройке церкви и кельи. Спаси их Бог и Матерь Божия!
Поначалу с нами пожелали поехать в горы некоторые из старых опытных плотников Лавры, получив благословение наместника. Но начавшееся повсеместно возрождение разоренных большевиками лаврских подворий заставило начальство пересмотреть свое решение. Специалистов оставили на монастырских стройках. Пока мы нашли лишь энтузиастов для перевозки груза.
В основном это были двадцатилетние молодые ребята, радующиеся поездке к Черному морю. К началу нашего отъезда большую часть груза помощники уже перевезли к дьякону и его матушке в Сухуми. Но не все из них имели решимость отправиться в горы и помогать нам в строительстве церкви и келий.
Наши приготовления к отъезду из Лавры невозможно было утаить от монахов. Среди них начали ходить разнообразные слухи и догадки.
— Отец, — как-то обратился ко мне один из сочувствующих нам монахов, — тебе что, больше других надо? Ты иеромонах. Литургии служишь. Келья у тебя есть. О тебе заботятся. Что тебе нужно еще?
На подсобном хозяйстве монастыря, позднее переименованном в скит, подвизался хороший опытный монах, которого мы с отцом Пименом очень любили. С ним мы заложили деревянную церковь в скиту в честь преподобного Сергия. Он был не прочь поехать на Кавказ и нередко заводил с нами об этом разговор. Но, когда наступило время нашего отъезда, он засомневался:
— Ох, отцы дорогие, сильно я привязан к Лавре! — сетовал этот монах перед прощанием — У меня здесь теплая келья, белье стирают, чада духовные приходят… Наверное, я все же останусь в монастыре, простите меня…
К нам подходили и другие монахи:
— Отцы, вы что, уезжаете на епископство? Кого из вас в епископы возводят?
Наш друг, отец Анастасий, назначенный заведующим лаврским издательством, снабдил нас святоотеческими книгами и просил держать с ним связь. Он обещал, что летом непременно приедет к нам помолиться. Этот милый и верный своему слову человек приезжал в наш скит неоднократно, участвуя в трудных походах и переходах, и был всегда незаменимым спутником и молитвенником, деля с нами тяготы горной жизни. Схиархимандрит Михаил для нас с отцом Пименом вырезал из абхазского кипариса два нательных креста-мощевика и с сочувствием попрощался с нами:
— С Богом, отцы! Был бы помоложе, непременно поехал бы с вами…
Подошло время прощания с Лаврой. Отслужив литургию, мы приложились к святым мощам преподобного Сергия и помолились в его келье, прося помощи у Матери Божией. Затем пришли к старцу попрощаться.
— Скажите, батюшка, как нам жить в уединении? Кто будет старшим или старшим будет один из нас попеременно? — задал вопрос духовнику отец Пимен.
— Вам надлежит хранить монашеский устав. Старший из вас архимандрит. Ему и следует оказывать послушание.
Старец обратился ко мне:
— Слушайся его, он — начальник скита, а ты его помощник!
Отцу Пимену отец Кирилл сказал:
— А ты, как старший, не пренебрегай советами младшего. Живите в мире и единодушии. Но помни, отец архимандрит, что от игуменства не уйдешь…
— Как благословите, отче! — ответил тот.
Посмотрев нам в глаза долгим проникновенным взглядом, старец промолвил:
— А все-таки жаль, что вы уезжаете…
Мой друг, получив благословение, вышел. Я, улучив минуту, горячо сказал:
— Батюшка дорогой, нам тоже очень жаль с вами расставаться! Я не знаю, как там, в горах, буду без вас…
— Духом, духом будем вместе! — тихим, но твердым голосом ответил отец Кирилл и добавил: — «Симоне Ионин, любиши ли Мя?»
— Люблю, батюшка. Вы знаете, что я люблю вас…
Мне тогда слова его показались красивой аллегорией. Я еще не постигал всей благодатной силы, которую старец вложил в них…