Страница 122 из 212
— Тут тепло, и мне здесь очень удобно! — улыбнулся он, заметив мое недоумение.
Керосиновая лампа, догорев, испустила чадный дым и погасла. Под уханье филина и шум пихт пришел сон. Усталость взяла свое.
Утреннее солнце расплавленной медью брызнуло на верхушки деревьев. В келье еще стоял полумрак. Иеродиакон уже не спал, сидя на коечке с четками в руке.
— У нас солнышко бывает только в полдень, — сообщил он. — И я тогда выхожу греться на свой огород…
Мы вышли во двор.
— Ой, не наступи на огород! — вскрикнул маленький монах. Его огород представлял собой железную банку из-под томатов, в которой рос крохотный укроп. Сверху послышались шаги, и из зарослей вышел иеромонах, оставшийся вчера ночевать у пустынника.
— Друг мой пришел! Паисий! Друг мой пришел! — чистосердечно приветствовал пришедшего иеродиакон, когда они обнимались.
Архимандрит рассказал нашим пустынникам о благословении отца Кирилла: присмотреть место для кельи поблизости от отца Херувима!
— О, отец Кирилл! Отец Кирилл! Какой чудный старец! — восторженно воскликнул иеродиакон.
В его голосе звучала большая любовь к батюшке. Иеромонах не медля показал нам с отцом Пименом несколько полян. Из них небольшая поляна на крутом обрыве приглянулась нам больше всех. Помолясь, мы срубили крест из прямых молоденьких пихт и вкопали его, обозначив место нашей будущей кельи.
Затем мы с отцом Пименом вознамерились побродить по окрестностям, чтобы поближе познакомиться с дикой и безлюдной местностью. Крутой спуск повел нас сквозь заросли рододендрона к реке, шум которой доносился откуда-то снизу. Заросли становились все гуще, а склон — все круче. Спустившись к бурной реке, текущей в глубокой теснине, мы посмотрели назад, на путь, которым спустились. Далеко вверху синело небольшим окошком небо, кусты нависали над головой. От попыток пробиться сквозь нависающие ветви, чтобы вернуться к келье, пришлось отказаться. Это оказалось безполезно, как и попытки докричаться до наших друзей. Шум реки заглушал все звуки.
Не ведая, как выбраться из этой ловушки, в полном отчаянии осматриваясь вокруг, я заметил высеченную в скальном обрыве узкую древнюю дорогу, идущую над рекой. Шириной она была со старинную арбу, на которой когда-то перевозили грузы лошадьми. Дорога постепенно забирала все выше и выше. Как ни странно, мы вновь очутились неподалеку от креста, установленного нами над обрывом. Когда пустынники услышали от нас новость о найденной старинной дороге, выдолбленной в скалах, то очень удивились: о ней никто им не рассказывал. Все начали высказывать различные предположения. Возможно, это был секретный ход еще с древних времен. Когда-то по этому ущелью проходила главная тропа из Сухуми на Северный Кавказ и стояли оборонительные крепости, остатки которых еще сохранились у входа в ущелье.
— А как здесь с уединением? — спросил отец Пимен у иеромонаха Паисия.
— Нормально, — неопределенно ответил тот.
— Бывает, заблудившиеся туристы приходят. Ведь тропа еще действующая, — принялся пояснять тоненьким голоском отец Херувим. — Прошлым летом я собирал грибы. Прихожу, записка лежит: «Спасибо за еду и отдых. Заблудившиеся туристы». Иногда они делают привал в лесу. Слышно, как поют и играют на гитаре…
Мы с архимандритом переглянулись.
— Охотники заходят? — не удержавшись, спросил я.
— Пока еще не было… — задумчиво сказал иеромонах.
В это время гулкий выстрел покатился эхом по ущелью. Я в недоумении посмотрел на отца Паисия.
— Ну, это далеко стреляют… — успокоил он. — Вот братьям, которые живут пониже, приходится трудно. К ним приходят лесники и заставляют работать на своих огородах. Если что не так, грозятся сдать в милицию…
В воздухе повисло молчание. Отец Паисий, мечтательно глядя в окно, неожиданно перешел к другой теме:
— Знаю одно тайное место в горах. Самое уединенное и отдаленное. Называется Псху. Сам я еще там не бывал. Мечтаю поехать, глянуть, что и как. Там когда-то жили монахи, около трехсот человек. Поэтому сейчас это место закрыто для поселения, особенно для монахов. Если хотите, могу с вами туда съездить…
Этот рассказ произвел на нас впечатление. В названии «Псху» было что-то такое манящее и родное, что мы с экономом мгновенно решили, что в оставшиеся две недели непременно попробуем добраться до Псху. Договорившись о встрече с отцом Паисием в Сухуми после Пасхи, на следующий день мы шагали вниз по тропе. Нескончаемый моросящий дождь как будто собрался нас провожать. Постоянно мокрые листья рододендрона с красивыми фиолетовыми цветами обдавали нас веером холодных дождевых капель.
Жилистый послушник тоже отправился с нами в Сухуми, сказав, что хочет встретить Пасху в церкви и заодно подлечить зубы. По пути он рассказывал нам, чем питаются в лесу пустынники.
— Можно есть и заваривать как чай белые цветы рододендрона. А другие такие же цветы — нельзя, ядовитые! Очень хороши распускающиеся колечки папоротника, называется «орляк»! Можно и варить и жарить. Это у нас деликатес. Можно также собирать грибы, кроме мухоморов. А вот лжеопята очень опасны. Кто не разбирается, лучше не собирать…
— А грибы, которые растут на стволах деревьев, съедобны? — спросил я, заметив на упавших деревьях множество грибов.
— Все грибы на деревьях съедобные, мы сами их едим…
В Сухуми послушник распрощался с нами и отправился к своим знакомым. Пока мы с отцом Пименом обсыхали, матушка долго нас расспрашивала о пустынниках. Когда она услыхала, что иеромонах посоветовал нам посетить Псху, то подошла к иконе и, перекрестившись, помолилась:
— Пресвятая Матерь Божия, благослови этим монахам построить келью на Псху!
Оказалось, что добрая матушка больше всех мест в Абхазии любила горное село Псху. В нем она знала много хороших русских людей.
— Там одни праведники живут! — уверяла наша собеседница. — Место-то святое…
С ее слов мы узнали, что в долину Псху русские переселились еще в начале двадцатого века и сохранили свой старинный уклад и быт.
— Там просто земной рай, святая земля! — рассказывала нам умиленно эта женщина, сияя глазами и лицом.
Пасху мы встретили в сухумском соборе, а днем нас с отцом Пименом ожидало сильное искушение. Но об этом позже.
Мы занялись приготовлением к поездке. В это самое удаленное в Абхазии горное село нужно было лететь из Сухумского аэропорта самолетом «кукурузник» или ехать на грузовой машине через озеро Рица к перевалу, а дальше пешком. Погода стояла нелетная, поэтому к перевалу вызвался отвезти нас тот самый водитель, который возил нашу группу к пустынникам. Вечером нам принесли записку. В ней отец Паисий писал, что пока выехать с нами не может, нужно исповедовать монахинь.
На заре машина уже стояла возле дома, фыркая мотором. Дьякон и его матушка вышли провожать нас, нагрузив наши рюкзаки подарками для своих знакомых. Ущелье к озеру Рица было мне знакомо еще с юности. Его живописные скалы и гладь озера, серебрящаяся под ветром, не переставали радовать глаз. Архимандрит восторженно глядел по сторонам. Миновав Рицу, по разбитой дороге мы медленно вползли на задыхающейся автомашине на высокий травянистый перевал. Вокруг лежали альпийские луга с сочной травой и россыпями цветов. В отдалении стояли балаганы пастухов, паслись отары овец. Вид с перевала открывался необозримый. В синей дымке внизу угадывалась большая долина Псху. Стоя на перевале, я узнал знакомые очертания гор, куда в далекой юности указывал мне абхаз-пастух: «Там — Псху…»
Грунтовая, размытая дождями дорога прихотливо вилась вдоль узкой речушки, журчавшей на камнях. Переходя с одного берега на другой, приходилось вновь и вновь отыскивать броды, иногда теряя в реке след дороги. Возле одной из переправ мы остановились в нерешительности, не находя места, где можно было бы перейти на другую сторону. Буковый лес вызванивал птичьими голосами на все лады, смешиваясь с грохотом стремительного потока, который набрал большую силу. Из леса на противоположном берегу вышел невысокий, крепко сбитый мужичок в старенькой, потертой шапке, с добрым приветливым лицом и указал рукой, где можно переправиться через реку. На двух больших валунах лежало бревно, по которому мы перешли стремнину.