Страница 67 из 94
— Чего бурчишь? — недовольно спросил один из островитян, сидящий от меня слева.
— Говорю, хочу прогуляться, — буркнул я, поднимаясь.
— А по-моему, какое-то заклинание. Конунг, он…
— Заткни пасть, Гап. Он не колдун, он убийца.
— Убийца на корабле…
— Так же, как и баба, — резко сказала Гая. От её каркающего голоса под навесом стало тише. — Херовая примета. Где ты их только берёшь, эти свои приметы? Голубь на башку насрал — хорошо. Ворона — плохо. А уже если медведь — совсем плохая примета. С последним я, впрочем, соглашусь. Ты их сам, что ли, придумываешь?
— Мне бабка…
— Твоя бабка была тупой мандой, Гап, поверь мне. Я принимала её роды, и видела, как она растёт. Ничего умного твоя бабка ни сказать, ни тем более придумать не могла.
Он из сидящих рядом с Гапом ткнул его в бок и захихикал. Гая перевела горящий взгляд на него.
— Твоя бабка, Леворучка, была и того хуже. Она зад от манды отличить не могла, как ты вообще получился?
— Мам, успокойся, — тихо сказал Заг.
Гая спрятала лицо в ладони.
— Хорошо, сын.
Что-то творилось с ней, уже второй день ведьма вела себя странно. И я был уверен, что изменения произошли в тот момент, когда она использовала чистую силу. Что она могла почувствовать? Как мне узнать у неё, что случилось?
Я выбрался из-под навеса. В любом случае, говорить с ней об этом при всех я не собирался. Да и она вряд ли согласится. Уходя, я поймал её уставший взгляд. Быть может, дело просто в том, что она перенапряглась?
Нет. Не верю. Чувствую, что что-то не так.
Я прошёлся до бухты, а потом по камням поднялся на поросший холмом лес. Я чуял воду и надеялся, что Топлюша появится там. Но у бьющего из-под камней ключа её не было. Да и не уверен, что она смогла бы пролезть.
Впрочем, с другой стороны это было хорошо. Мне надо побыть одному.
Что-то изменилось. И дело в не в травмах, и даже не в предательстве пати. Впрочем, смотря что считать предательством, а кого — предателем. Я… стал другим. Чёрт, это было странно, но я неожиданно почувствовать свою значимость в этом мире. Так, будто без меня что-то важное не сможет случиться. Был ли я избран? Бред. Один и десятков тысяч, расходный материал, пушечное мясо. Но какая-то случайность, позволившая мне прикоснуться к чему-то… или хотя бы возомнить себе это прикосновение… сделала меня другим.
Я смотрел на свои руки, обтянутые чёрной кожей перчаток, и думал о том, что они смогут сделать для этого мира. Для этих неписей. Я никогда раньше так плотно не общался с мобами. Но сегодня увидел, что они ведут себя, как обычные люди. Грубоватые шутки, переживание, страх. То же, что испытываю и я. И, коль даже они — кучка пикселей, они ничем не отличаются от меня. Так разве я не могу возомнить себя спасителем выдуманного мира? Или хотя бы важной деталью механизма, что приведёт в действие силы, способные спасти этот мир.
Слишком много о себе возомнил? Возможно. Но все мы, игроки, люди, или считающие себя таковыми, винтики, шестерни, валы этого механизма. Странного, теряющего детали, но эта потеря сделает его лучше, пусть не совершенным, но рабочим. Для чего предназначен этот механизм? Во имя спасения или, наоборот, гибели? Это видят только его создатели. И я буду той шестерней, что вращает важную деталь, или сам стану этой деталью. Пусть для этого мне придётся помочь механизму потерять другие детали. Лишние на мой взгляд, но разве я не могу решать? Коль мою судьбу решили за меня, я могу сделать то же самое. Лучше я буду решать свою судьбу и судьбу других людей, чем повторю ту ошибку. В конце концов, я бы помог Алексею, а не бросил его с кучкой ублюдков, спокойно пускающих в расход сопартийцев. Это не правильно. Это, определённо, зло. Но коли механизм так работает, я не стану ему противиться. Стану частью системы и выживу.
Интересно, что с Васей? Понял ли он то же, что и я? Или всё-таки продолжил бунтовать?
— Привет, — раздался рядом хрипловатый простуженный голос. Манх. Он сел рядом, прямо на мокрую траву, как и я. Кожаным штанам плевать, где сидит их хозяин, влагу они не пропустят.
— Привет, — улыбнулся я левой стороной рта. Вышла, наверное, жутковатая и не располагающая ухмылка, но правую сторону пока лучше не беспокоить.
— Мне жаль, что с тобой так вышло, — сказал скальд. — Мне показалось, что… они не такие плохие люди.
— Мне тоже так показалось, но кто сказал, что я не хуже их?
Манх пожал плечами.
— Поведение Гаи. Их она отправила на хер, когда они попросили помощи, а ты сейчас с нами.
— Рад слышать.
— Что собираешься делать?
— Кое-кого убить и выжить.
— А. — Скальд замялся. — Мне тоже… хотелось бы знать, чего я хочу.
— А у тебя что-то случилось? В чём проблема? Ты призывал всех уходить, а теперь, когда все с тобой согласились, ты в чём-то засомневался?
Манх улыбнулся.
— Да нет. Просто… когда мы уйдём, жизнь опять станет спокойной. Знаешь, работай, строй дом, найди жену или двух — мужиков погибла куча, нарожай детей. Это не по мне.
Я слабо рассмеялся.
— Ты чего?
— Думаю о том, что если бы у меня было так же… то есть, если бы у меня всё было хорошо, я бы сейчас думал о том, как взять… построить дом, как прокормить детей. И знаешь, что?
— Что?
— Я был бы счастлив.
Манх вскинул брови.
— Да брось. Ты же как герой легенд. Убиваешь врагов отрядами. После предательства друзей решил им отомстить. А после мести сделаешь ещё много чего хорошего… ну, убьёшь злого царя или кого-нибудь в этом духе. А когда постареешь, когда старые раны начнут тебя донимать, лет через пять-шесть, в общем, уйдёшь на покой, откроешь таверну у дороги или в порту и будешь долгими зимними вечерами рассказывать о своих подвигах путешественникам и куче собственных детей.
Я расхохотался, а скальд насупился.
— Я бы хотел спеть о тебе пару песен, — буркнул он. — У меня уже одна почти готова.
— Спой лучше, как я убил ни в чём не повинного паренька. Я не знал, что так случится, но парень мёртв. Спой, как пытался убить несчастную девушку, которая не знала, как выразить свои чувства. Спой, как собирался прикончить парочку людей из своих пати, а теперь хочу перебить всех, хотя жил с ними столько времени. И знаешь, что хуже всего? Я думал, что это правильно, всё, кроме того парня. Я и до сих пор так думаю.
— Ты ошибаешься. То есть, ты же не плохой человек. А так… звучит, будто ты не герой, а убийца.
— Возможно, все герои — убийцы. Не думал о таком?
Манх надул губы.
— Да иди ты к чёрту, — буркнул он. — Я всё вижу по-другому. Зачем петь песни про обычных убийц?
— Возможно, ты тоже прав.
Но я прав тоже. Я знаю это.
По морю шла лёгкая рябь. Меня на вёсла не пустили — слишком это большая честь, которую можно было доверить только знакомым людям, показавшим себя в бою, братьям, равным. Пусть Заг и говорил о моей полезности, всё-таки я оставался приблудой, чужаком. Манх, кстати, тоже, но он старательно держался от меня подальше. Гая же сидела где-то в трюме. Ни поговорить, ни поработать, оставалось только сидеть на корме и глотать тошнотворные комки, поднимающиеся к горлу.
Мы плыли уже несколько часов, а пираты, вроде бы, не появлялись. Возможно, я переоценил шаблонность игрового сценария. На сером горизонте, застланном туманом, пару раз маячили паруса, но команды тех кораблей и не собирались сближаться. Может, такие же беженцы или торговцы. А если пираты — они теряли не хилый куш.
Или спасали свою жизнь. Я случайно увидел пару или тройку горшков, которые очень аккуратно обкладывали соломой и тряпками, чтобы те не разбились. Их так боялись разбить, что даже оставили на земле последними, дабы они всё время были на виду. На вопрос, что это, Гая ответила потоком отборной ругани и советом не лезть не в свои дела. Пораскинув мозгами, я решил, что это нечто вроде греческого огня. Наверняка, его использовали во время штурма, из-за него сгорела деревня. Я вспомнил чудовищный вопль боли во время штурма и невольно содрогнулся. Спечься в своём собственном доспехе — не лучшая смерть.