Страница 2 из 3
5. Врастание во всемогущество...
Случилось с ним вот что. Точно он то утро вспомнить потом не мог, то и дело наплывали новые детали, отменяющие старое, то, что еще час назад казалось бессомненно бывшим на самом деле... Но, кажется, было примерно так. Он проснулся, ощущая в теле не привычную тяжесть, а молодую, взлетающую, несолидную легкость. Сел, откинул одеяло, спустил ноги... И попал левою ногой в левый тапочек, а правою - в правый. И тут весь сон с него слетел! Потому что изо дня в день повторялась одна и та же отвратительная картина. Еще недопроснутый, он опускал ноги с кровати, и от прикосновений ног тапки как оживали и в ужасе бросались от его ног. Одна - на середину комнаты, другая - под кровать... С этого омрачающего потрясения, прочно и надолго, начиналось каждое его утро зимой, весной и осенью (летом отдыхал он от этого и ходил по дому босиком), изо дня в день и из года в год. И весь день выстраивался сообразно этому началу. Каждая мелочь, которую средний человек проскальзывает, не осознавая, потому что само получается, у него шла через сознание, с задоринами, с осложнениями, озлобляя и огорчая. И вдруг... Он схватил майку. Ну да. Обычно ты ее берешь, а она оказывается задом наперед в твоих руках. Ты, еще до нее раздраженный (Что? Ускользнувшими тапками?- возмутитесь вы.- Такой, мол, ерундой? - Да нет, вовсе нет. Не ими самими по себе, а тем, что снова начинается обычная тягомотина!), поворачиваешь ее - и тут замечаешь, что она еще и на левую сторону, подлая! Ты ее выворачиваешь, и приходится ее снова поворачивать в руках, она же снова задом наперед стала! А тут она правильно. Он ее натянул, прошел в ванную и открыл кран с красной пипочкой. Вода текла не холодная и не обжигающая, а нормально горячая. Он крутнул второй кран, сразу угадал и догадался, что... И сейчас же попробовал то, о чем догадался. Да. Закрутил краны, вслепую крутнул по разу, и получилась ну точно та температура, которую загадал... Он поежился от смешанного с легким страхом удовольствия и замахнулся на вовсе неосуществимое. Уставился на холодный кран и захотел, чтобы потекла горячая вода (наоборот, холодная из горячего крана, это не шутка, это сто раз на день само собою получается, а вот наоборот чтобы!). Напрягся. Вода чуть-чуть потеплела, а во лбу заломило. Он бросил это дело и решил обмыть лоб, мечтая о холодной воде. Вода тут же похолодела. Он, не особо концентрируясь на желании, захотел теплой. Вода потеплела, хотя к кранам он не прикасался и даже намеренно не глядел в их сторону. И он понял, что надо быть естественнее, не тужиться. Он умылся, а пол остался сухим. Он поджарил яичницу, и она не пригорела и не пересохла. И чай рука налила, не дрогнув, точно той густоты, какой он хотел. И сахар не просыпался из ложечки. Ничего из нескончаемого ассортимента омрачающих жизнь каждодневных мелочей не происходило! Он сходил за газетой - дверь хлопнула от сквозняка, но замок не сработал. И ключ от ящика попался ему в руки первым. А то ведь обычно бывало как? То выходишь, дверь захлопывается на замок; подходишь к ящику, достаешь ключ и оказывается, что в руки к тебе упорно лезет ключ от квартиры! И только с четвертой в среднем попытки удается ухватить ключ от ящика. Хотя на общем кольце их всего-то два и, казалось бы... Зато как поднимешься на свой этаж, в руки упорно будет лезть плоский ключик от ящика... А тут сразу все само собой получалось. От этого возникала иллюзия необыкновенной быстроты всего, что делаешь. На самом деле времени уходило на все почти столько же. Но вот духовных сил во много раз меньше! По дороге на работу творилось то же самое. Ни разу не поскользнувшись, он дошел до остановки, а тут и автобус подвалил. И точно задней дверью возле него остановился. И билет он взял моментально, потому что противные однушки, всегда как будто прилипающие к карману, теперь как будто прилипли к трехкопеечной, вытащились буквально сами, а пассажиры позади сгрудились в проходе, и он смог даже сесть. То же и на работе. Аж бабы поразились: мол, что с нашим Тюхой сегодня? (так его в глаза и за глаза звали. Он привык и не то, что не обижался, а притерпелся). Он ни одной бумаги не потерял, не перепутал и все расчеты в срок и точно! А в обед вместо обычной истории (когда он набирал копеек на пять больше рубля, а мелочи не оказывалось, и кассирша злобно шипела, выгребая из гнезд кассы гору медяшек) у него оказалось на девяносто семь копеек, и он рассмешил миловидную кассиршу, робко спросив: "А вы рубль возьмете? Он к тому же не новый..." Пышноволосая дива засмеялась и одарила его взглядом, каким на него женщины, кажется, раза четыре за всю жизнь смотрели... Если память не изменяет, выдавая желаемое за действительное. Когда женщина таким взглядом одарит, можно смело в гости звать, даже если до этого вы друг с другом слова не сказали, а только шипели по-змеинрму... Так он прожил три дня, смелея и располагаясь в новой, неизведанной экологической нише все вольготнее, занимая в собственной жизни все больше и больше места... А потом... А потом он стал замечать...
6. Цена побед
А потом он стал замечать, что многое в его везении - за чужой счет. Он купил бананов, отстояв не по часу, как все сослуживцы, а десять минут: шел, увидел, встал, и на нем кончились... И заметил утирающую слезы дурнушку в уголке. Кажется, из техотдела? В общем, с третьего этажа. Прежний он ни за что бы не осмелился подойти к незнакомой женщине с расспросами (а вдруг - неуместными? И вообще, помочь не поможешь, а растравить растравишь), а тут подошел и спросил: "Простите, вы о чем плачете? Может быть, я смогу помочь? Только честно!" Дурнушка отвернулась и сказала глухо: "Понимаете, мне неловко говорить. Но я ж не себе. Мне давно уже ничего не надо. У меня дочка. И она никогда бананов еще не пробовала. Только по ящику про них слышала да от подружек. И мечтает о бананах, будто это бог знает что такое. А я за вами стояла, и не хватило..." Он покачал головой и сказал, стараясь повеселее: - Всего-то? Ей-богу, тут и плакать не о чем. Я их, если честно, не очень-то и люблю, а так... Все хватают, и я. Возьмите. Я один отломлю от грозди, а остальное - вот. Пожалуйста. Да уберите ваши рубли! Ну ладно, чтобы не казалось подаянием, возьму. Но тогда уж, сколько их там? Теперь я вам за один банан остаюсь должен! Он выжал-таки несмелую улыбку на лице дурнушки и ушел, довольный собой. И на гололедной, выкатанной пацанами, проплешине по пути к институту ка-ак уселся на лед с маху! Аж под ребрами закололо! И так и пошло. Его везение плодило беды вокруг. Он точно всасывал в себя успехи других. А стоило компенсировать это, сделать кому-нибудь что-то доброе (все равно, кому, и все равно что), тут же случалось что-то с ним. Впору начать искать того, приснившегося беса и просить забрать дар обратно. Но это только так, слова. На самом-то деле нынешняя, удачливая жизнь была настолько приятнее, что он ничем бы не побрезговал: ни чужими невзгодами, ни слезами, ни даже бедами, только бы ее сохранить; нынешнюю. Да и потом, где его искать, того беса, или кто он там? Как сделать, чтобы снова приснился? Рецепта он не знал. Даже если бы и вправду хотел, не смог бы. Оставалось жить как живется. А жилось очень и очень неплохо. Кассирша из их столовой оказалась в постели сладкой, но страшно скучной, ограниченной и вульгарной вне постели. Она ему надоела после двух ночей, как если б он с нею семь лет прожил. И он перестал ее приглашать к себе. Просто перестал и все. При этом так же шутил с нею в очереди. И ничего... Расстались без слез. Впрочем, она быстро утешилась... Так весело, легко и, ну, хоть мы и поостережемся говорить - "счастливо", но радостно и довольно - он никогда не жил. Вот только угнетало его то, что все это ценою невезения других. Хотя... Его везение, полное и совершенное, было сложено, кажется, из невезений многих людей, зато неполных и непостоянных. То есть, слегка сжульничав, можно было утешаться тем, что на долю каждого отдельного человека приходится малая часть. При всем невезении каждый из них жил в целом куда счастливее, чем он прежде. Он, понимаете, никого не довел до такого ужасного ничтожества, как то, в коем сам пребывал. А то, что с людьми вокруг него творилось, это так, пустяки. Вот с ним было куда хуже! У него ведь и просвета не было! Обложная какая-то непруха шла! Иногда это утешение действовало, иногда - нет. Тогда он ясно видел, что это отговорочки, что надо найти того беса, и ясно видел, что самым потаенным дном души прекрасно знает, как найти беса... Надо только сильно хотеть, укладываясь спать, и головой не на север, как полезно для здоровья и как он всегда теперь спит, а на юг, как прежде, улечься. Потом покаянное настроение проходило, и он опять становился бодр, весел и почти что самоуверен даже. Особенно если вослед за приходящей в конце дня и на всю ночь хандрою был будничный, рабочий день. По выходным выходить из тоски было сложнее.