Страница 1 из 3
Курочкин Николай
Ужасы быта, или гримасы всемогущества
Николай Курочкин
Ужасы быта, или гримасы всемогущества
1. Спасительное неведение
Что его, разумеется, всего лишь до поры до времени спасало .- так это то, что в него никто не верил. То есть даже и не в него самого (хотя в него тоже никто не верил! Но не это сейчас важно, не это!), а в его способности. Ну или как там их правильнее будет назвать? Дар, что ли? У всех в головах сидел стереотип. Все знали, каким был этот незадачливый и неуклюжий юноша в семнадцать лет, и в двадцать пять, и в тридцать... Дальнейшее просто и незатейливо можно экстраполировать хоть и до могилы. Недотепа, неудачник, жена уйдет (всю жизнь будет перерывать тайком: это ж надо! На какое ничтожество истратила лучшие свои годы! Хотя, коли по правде, то не все лучшие годы, а их остаток. Подаренный ему без особой любви, из страха, -что окажется никому не нужной. Как не смогла стать нужной тому человеку, который нужен был ей для счастья. И потом даже и тому, с которым счастья не могло, не должно было быть, неоткуда. Но должно было быть благополучие и покой. Так и этого не вышло!), что и произошло, когда ей было тридцать четыре, а ему тридцать два - Зинаида была чуть его постарше... Младшим инспектором он будет вплоть до поры, когда все его сверстники станут старшими инспекторами, а кто так и советником. И в инспекторы его переведут со скрипом, и не на среднюю, а на минимальную ставку, единственного в отделе... В общем, горестная, мелочная жизнь его будет длинной цепью мельчайших унижений, копеечных забот, несуразных случайностей и несчастных совпадений. Впрочем, нет. "Несчастных" - слишком крупное слово для обозначения тех невзгод, что с ним стрясались. Понимаете, все это было мелкое, серое, а не траурно-черно-бархатное... Серенькое в крапиночку... Но он понимал, что этот его портрет, вовсе не похожий на то, каков он теперь, а только на тридцатилетнего, прикрывает не хуже шапки-невидимки! Никому не интересно, каким он стал: Потому что из того, каким он был, интересного ни-че-го получиться не могло... На него все давно плюнули, махнули рукой и оставили в покое. Даже самые доброжелательные. Но он понимал, что это не навек. Рано или поздно его новый облик прорвется сквозь пелену стереотипа, и тогда... Тогда все увидят... А что увидят-то? Но об этом позже. А сейчас еще немножко о прошлом. О безвозвратно ушедшем, мерзком и желанном, недосягаемом собственном его прошлом...
2. До тридцати двух лет
В начальной школе у него была не то что дурная - дурацкая привычка: кто-то что-то натворил, учительница спрашивает у класса: "Кто это сделал?", а он сидит и ухмыляется во весь рот, а то и вовсе ржет вслух. Его и наказывали, как очевидного виновника, за проказу, о которой он, скорее всего, сейчас только и услышал. И даже не столько за содеянное, сколько за отношение к своему поступку: ишь, набедокурил и скалится! Это же ранний цинизм! Ну, натворил, так опусти голову, потупь глаза, выговаривай с трудом слова очередного раскаяния навек... А то ишь какой! В очередях все всегда кончалось перед ним. Если в школьном буфете сегодня были вкусные пирожки с повидлом, а он вообще-то и есть не хотел, а встал исключительно ради этих пирожков, предвкушая сладость их и особенный вкус горячего повидла, то уж будьте уверены, кончатся они перед ним. Да не за пять человек, а за одного! Ну, самое большое - за двух! И однокашники, зная эту его особенность, .ввинчивались без очереди впереди него. Ему все равно не достанется! Иногда его даже угощали. Не всегда, впрочем. Когда он стал взрослым, очереди пошли более серьезные, и крахи его стали многообразнее. То стоял за обоями. А были по девяносто копеек за рулон, скромненькие, зеленые с белым, и по рубль двадцать, вульгарные, отвратно (и развратно) розовые, и пока он достоялся, по девяносто кончились! То он стоял за билетом на самолет. Ему надо было в Куйбышев и в Ульяновске на день остановиться, бумаги передать и две подписать. Так что вы думаете? Из нашего города ежедневно через Ульяновск на Куйбышев летают, а через Саратов два борта в неделю. Так через Ульяновск билетов на всю неделю не было, а через Саратов (куда ему никогда в жизни ни за чем не нужно было) есть... И так во всем. Если он брал большую сумку и собирался проехать по магазинам в субботу перед обедом, то почему-то получалось чаще всего так: к часу он добирался до магазина, закрывающегося на обед с тринадцати до четырнадцати, еще и еще с таким же расписанием. К двум он попадал в зону магазинов, закрывающихся с четырнадцати до пятнадцати, а в три уже везде было полно народу, и ему ничего почти не доставалось. Ну, вы уже догадались, что так же было со всеми сторонами быта. Быта, у нас и для нормально удачливых людей еле переносимого, а уж для него!.. Временами он мечтал о том, чтобы не иметь тела, связанных с ним потребностей и идущих от него всяческих неудобств.
3. Мечты...
А еще чаще он мечтал продать душу дьяволу. Ни в какую загробную жизнь он не верил, так что расплачиваться вечными муками за несколько лет блаженства не опасался. А испить блаженства он бы очень не отказался! Он подозревал, что "Фауст" и все прочие такого рода истории - истории того, как отдельные неудачники обдурили нечисть, обменяв нечто осязаемое, чего им не хватало, на неосязаемое, чего ни у них не убыло, ни у чертей не прибавилось, и обмен удался лишь в силу крайней суеверности и малограмотности нечистой силы. Но, увы, это были всего лишь сказочки! Попался бы ему дьявол, охочий до душ! Он бы знал, чего требовать, чтобы потом не кусать ногти, локти и колени в досаде. Он не стал бы просить любви конкретной женщины или денег. Нет! Он не так прост. Он попросил бы везения и долголетия. Ну, не кавказского, а среднего. Семьдесят..: Нет, даже шестьдесят семь лет - две трети века, - но уж чтобы везло во всем! Он не знал, не мог этого знать, но догадывался, что везение окрыляет и распрямляет скомканные, угнетенные, изуродованные непрухой души. И верил, что и он еще сможет распрямиться. Хотя в его возрасте, в общем-то, вряд ли можно измениться. Костенеешь в своих качествах и миропонимании. Четвертый десяток как-никак разменен! Но он не верил в то, о чем иногда позволял себе помечтать. Потому что признать нечисть - означает признать чудеса. А он, споря с коллегами насчет телекинеза, как-то сказал (это в пылу спора было случайно обронено, но потом он понял, что сказал точно и верно!), что признать движение спичечного коробка под действием взгляда - для этого требуется куда более серьезная ломка наших воззрений, чем для признания загробной жизни... Ничего этого там нету. Нигде и ничего! А жаль... Так иногда допекали мелочи, что становилось даже отчасти хорошо, что никого там нет. Потому что явись сейчас дьявол - отдал бы все что угодно за ничтожную цену. За час покоя, за собственную обыкновенность... Дешево! Но только чтобы сразу!
4. По четвертому закону...
Все мы проходили три закона диалектики: перехода количественных изменений в качественные, развития по спирали и отрицания отрицания. Великий Тейяр де Шарден - антрополог, философ, генерал ордена иезуитов,- раскапывая синантропов в Северном Китае и раздумывая о "недостающем звене", то есть о существе, переходном от обезьяны к человеку, сформулировал четвертый закон диалектики. Закон принципиальной ненаблюдаемости качественных скачков. Вот и мой персонаж скачок тоже толком не заметил. Ну, видел странный сон. Ну, весь тот день ходил как в тумане, не в силах ни припомнить толком тот сон, ни забыть, отряхнуться... Но потом забылось, что именно видел, а помнилось, что этот сон в его жизни был важнейшим (а может, не просто важнейшим изо всех снов: подумаешь, эка важность!)... Может, он во всей его жизни был важнейшим событием! А видел он, кажется, унылого, хворого дьявола, который ему объяснил, что души - вещь хорошая, ходовая, но, в силу ряда обстоятельств, трудно доставаемая. Дефицит... И вроде бы нужны они потому, что в аду у них неодушевленная техника не работает. Все приходится делать вручную, никакой серийности и стандартности, и себестоимость такая, что глаза на лоб лезут. А поэтому - адская продукция неконкурентоспособна, валюты поэтому ни копья, вообще все плохо... Представляете? Намерещилось! Чушь какая! Ну что у ада может быть за продукция? С кем конкуренция? Что за бред! Но, судя по последствиям, может, это был и вовсе не сон, что-то вроде яви... Но, поскольку в результате случился диалектический скачок, из невезучего наш герой стал везучим, точно он (по Шардену) и не помнил этого, а так... Все в сером тумане...