Раннее (сборник)

«Пусть бьются строки…»Пусть бьются строки – не шепни.Пускай колотятся – а ты губой не шевельни.Не вспыхни взглядом при другом.И ни при ком, и ни при комНе проведи карандашом:Из всех углов следит за мной тюрьма.Не дай мне Бог сойти с ума!Я резвых не писал стихов для развлеченья,Ни – от избытка сил,Не с озорства сквозь обыски в мозгу их проносил –Купил я дорого стихов свободное теченье,Права поэта я жестоко оплатил! –Всю молодость свою мне отдавшей безплодноЖены десятилетним одиночеством холодным,Непрозвучавшим кликом неродившихся детей,В труде голодном смертью матери моей,Безумьем боксов следственных, полночными допросами,Карьера глиняного рыжей жижей осени,Безмолвной, скрытою, медлительной огранкойЗимой на кладке каменной и летом у вагранки{102} –Да если б это вся цена моих стихов!Но тоже и за них платили жизнью те,Кто в рёве моря заморён в молчаньи Соловков,Безсудно в ночь полярную убит на Воркуте.Любовь, и гнев, и жалобы расстрелянные ихВ моей груди скрестились, чтобы высечьВот этой повести немстительной печальный стих,Вот этих строк неёмких горстку тысяч.Убогий труд мой! По плечу тебе цена?Одной единой жизни – ты пойдёшь в уплату?Который век уже моя странаСчастливым смехом женщин так бедна,Рыданьями поэтов так богата?..Стихи, стихи! – за всё, утерянное нами,Накап смолы душистой в срубленном лесу!..Но ими жив сегодня я! Стихами, как крыламиСквозь тюрьмы тело слабое несу.Когда-нибудь в далёкой тёмной ссылкеДождусь, освобожу измученную память –Бумагою, берёстою, в засмоленной бутылкеУкрою повесть под хвою, под снега заметь.Но если раньше хлеб отравленный дадут?{103}Но если раньше разум мой задёрнет тьма?Пусть – там умру, не дай погибнуть тут! –Не дай мне Бог сойти с ума!!

Глава восьмая. Как это ткётся

И ужели нет пути иного,Где бы мог пройти я, не губяНи надежд, ни счастья, ни былого,Ни коня, ни самого себя?Ив. БунинКабель неприметною полоскою,Выведен, подброшен на сосне.Реминорный мягкий вальс ЧайковскогоНевидимкой льётся в тишине.Наверху – безлюдие обманное,Замело тропинки и полянки,Здесь – уют, и запахи смоляныеПоят воздух обжитой землянки.Свежим ворохом – постель еловая,Троеножка-печь раскалена,Лампочка двенадцативольтоваяНад столом спускается с бревна.Радио-шкатулка под столешницейСкрыта от недружеского взора –Маленькая хитренькая грешница,Говорунья и певунья «Нора».Гость непрошеный уйдёт – не глядя яПод столом привычной кнопкой – щёлк! –Всех воюющих народов радиоХлынет вперемесь сквозь синий шёлк.Звуки струн рояльных…Но унылоеНа столе письмо передо мной –От тебя, затерянная, милая.Что за трещина у нас с тобой?Чувствуешь – спустился мутный навешень{104},Отчего – не знаешь ты сама.Это – ты бежишь, бежишь ко мне по клавишам,Чтобы в треугольнике письма,Посылаемого так уже не почасту, –Рассказать о нуждах тыловых, об одиночествеДалеко, за чёрной пеной Каспия,За барханами песка…Было счастье? не было у нас его?Только чудится издалека?Здесь, на фронте, нам лениво веритсяВ мрачную ожесточённость тыла.Победим – вернёмся – переменится –Всё по-нашему, не так, как было.Фронтовою мудростью растимоеПревосходство над заботой дня…Мне вот чудится, моя любимая,Что с пути уводишь ты меня.А ведь я ещё не сделал столького!Не написаны мои страницы.Я ношу в себе заряд историкаИ обязанности очевидца.Всё рояль… И в каждом звуке слышитсяМне твоя любимая рука.Написать…да что-то мне не пишется,Только чувство льёт изглубока.Размягчел – а не найти достойногоВыражения литого мысли.Рычажок – Европа безпокойнаяМечется от Мозеля до Вислы!Завтра утром запылает заревом,Нынче притаилась под землёй.Ручкой лакированной на НаревеПоворачиваю шар земной{105}.Всё многоголосей к полуночиСтанций обезумевших прилив:Сводки сыпят, объяснения бормочут,Салютуют, маршируют и пророчат,Торжествуя и грозя наперебив.Только б одолеть! И, ложью ложь поправ,О, какими доводами стройнымиВ кратком перерыве между войнамиПобедитель будет чист и прав.Вражий огонёк! – топчи его, где теплится,В переходах вековых потёмок.Вот, и речь последнюю рождественскую ГеббельсаГде услышишь ты потом, потомок?Описали нам газетчики, советские и янки,Гадкую хромую обезьянку, –Да, награбили, нажгли, набили по нутру, –И однако, голос чей звучит, в зажатой скорби,К очагам осиротелым в тяжкую пору? –Как он не похож на тот слезливый бормотТретьего июля поутру.…Дальше ручку! Затаёнными ночьми –Поворот. От незваных сумев обезопаситься –Вот и вы! – враги мои,Соотечественники мои –Власовцы…Знаю я, что вы – обречены.Ни отчизны вам, ни чести, ни покоя…Чем же живы? чем увлечены?Сколько вас? и что же вы такое?Боже мой! Какой обидный жребий!Где? в какой глуби вы гордость бережёте?Ваш поручик младше, чем у них фельдфебель,И в бою не верят вам крупней, чем роте.Лишь теперь, когда пошло о жизни,Когда шея в петлевом захлёсте,Разрешили вам немножечко дивизийИ в каком-то – бурге сняли с русских оst’ ы.Чтоб верней сгубить себя и вас,Немцы в русскую войну не проминули шагу.То-то времячко! Как раз сейчасВремя вам съезжаться в Прагу!..И транслировать из замкового зала,Как осклабился ваш вождь и что сказал он,Как приезжий зондер-фюрер – то-то славно! –Вас назвал союзниками равно!{106}Оркестровый гимн, не исполнявшийся дотоле,И в него заплетено злопамятной судьбой:«За землю, за волю,За лучшую долюГотовы на смертный бой».Что же вас заставило?.. Как обернулось с вами?..И стучит в рассеяньи костяшками рука, –«Что ж тебя заставило связаться с лягашами,И иттить работать в губЧЕКА?»