Страница 13 из 15
- Мух ловим? - раздалось у неё над ухом.
- А?! Чего?.. - очнулась она.
- Хотя нет, с таким ртом - скорее ворон... - уточнил Лёша, с профессиональным прищуром фотографа приглядываясь к Людыному выражению лица.
Вообще-то Люда хотела извиниться. Ей-богу хотела. Всё-таки человек ни за что пострадал от неё уже два раза. НО КТО Ж ЗАСТАВЛЯЛ ТЕБЯ ПОДКРАДЫВАТЬСЯ ТАК НЕОЖИДАННО!..
- Вот, блин, невезуха - ловила ворон, а попался кобель какой-то! - ляпнула она, не успев подумать.
Сзади что-то хрюкнуло и упало. Многозначительная ухмылка медленно сползла с Лёшиного лица, а глаза стали как у собаки, которой показали палку.
- Ладно, пойду тоже покурю... - как-то отрешённо проговорил он и, пока Людыно сознание выкарабкалось из "ой, дура!" к чему-то более конструктивному, повернулся и вышел из комнаты. Провожая взглядом его спину и уже чувствуя со стороны совести предварительные покусывания, она вдруг вспомнила, где видела его впервые. "Варвары, латынь учите! Курвиметром кривые меряют..." - всплыла фраза с эпических разборок у общаги. И лицо, черты которого по памяти ни тогда, ни сейчас толком не воспроизводились.
"А я - хоть бы спасибо сказала... Нет, хоть бы вообще - молчала!.."
- Рыжая, ты чего это наши ценные кадры изводишь? - прокурорским тоном поинтересовался из-за плеча Олежка.
Люда только сейчас обратила внимание, что за столом стало значительно свободнее. Видимо, пока она была "в трансе", половина народа и правда вышла покурить.
- Чего это я извожу... - огрызнулась она раздражённо. Матвийка в комнате тоже не оказалось и Люда начала оглядываться, как бы выйти самой и не будет ли наглостью с её стороны спуститься за всеми в курилку.
- А то! Мы тут всем коллективом его обхаживаем - в кои-то веки появился хозяин для нашего "бобика", а ты!..
- А шо я-то?.. - буркнула Люда, всё же решив при первом удобном случае нормально без вывертов поговорить с Лёшей.
- Она еще спрашивает!.. Парень может сейчас пойдёт и повеситься с горя! Где мы потом еще водителя найдём?
- Ну, прям таки повеситься!.. - возмутилась Люда, но как-то неуверенно, и снова клятвенно пообещала себе, что - "обязательно, как только, так сразу".
- Кто?.. Кто повеситься? - отвлеклась на них чернявая как смоль дама "шемаханского" вида, сидевшая напротив.
- Да кто угодно повеситься! - серьёзно заявил Олежка в расчёте на то, чтоб закруглить тему, но ошибся.
- Как же - кто угодно!.. - встряла соседка "шемаханской царицы", во внешности которой превалировали каштановые кудряшки и ярко напомаженные губы. - Помнишь, как у нас Сарчук вешался?
- О! Еще бы я не помнила! Мы с ним в одном общежитии жили... Месяц всем душу мотал: "ой, не могу так жить!", "ой, повешуся!". Уже и на профком вызывали, и по партийной линии уговаривали, и всем коллективом на поруки брали... Не помогло!
- Что?.. Таки повесился?! - замирающим голосом поинтересовалась Юлька.
- Ага - спился! - словно даже разочарованно объявила дама. - Да он вообще, как выпьет, так дурной делался совершенно.
- А как он к Вербицкому ходил, помнишь? Перед самым выездом в поле!.. Дидашенко его только что за руку не держал, чтоб - ни грамма. Так это чудо уже после рабочего дня где-то нашёл... И в "тёплом" виде попёрся в кабинет к директору - самому! - разбираться, почему такого ценного сотрудника, как он, и не ценят, а "всякие" только кресло в кабинетах занимают! Представляешь?! Вербицкий его молча выслушал... и тут же вручил бумагу "по собственному желанию"! А Дидашенко потом за голову хватался - с кем в поле ехать...
- А помнишь, как потом его мать писала заявления в горком?.. Это, представляете девочки, - обратилась "шемаханская царица" к сидящей напротив молодёжи (Олежка поморщился, но стерпел), - жили они в общежитие - тут по соседству, так она накатала телегу, что от нашего здания исходит вентиляция, "от вентиляции - вибрация, от вибрации - радиация, некоторые болеют, а другие уже умерли!"
- Шо, правда?! - вырвалось у Люды.
- Ато! Комиссия приезжала разбираться! Начальство на ковёр вызывали... сотрудников... Вербицкий ТАК матерился!..
- Ой, да тут когда-то весело было!
- Да, вроде, и сейчас негрустно... - собрался было вступиться за родную организацию Олежка, но его прервали.
Испуганно взвизгнув, распахнулась дверь, впуская толпу курильщиков. Комната сразу наполнилась бодрым галдежом и запахом табачного дыма, народ задвигал стульями, рассаживаясь по местам, и Люда поняла, что это её последний шанс подышать свежим воздухом. Вскочив так, что едва не опрокинула кресло, она бросила мимоходом Юльке "щасс!" и рванула к выходу... И вдруг замерла, как вкопанная.
В дверь входил Матвийко - счастливо улыбающийся и довольный "як слонь", - держа за руку миловидное создание, которое так же счастливо, но несколько смущённо улыбалось ему в ответ.
- О, Милочка! Познайомся, це - Наталя, - услышала она, как во сне и, видимо, сама что-то ответила, потому что девушка кивнула, проходя с Матвийком внутрь.
- Люда, а вот можно такой вопрос... - отметил мозг голос Лёхи, но сознания это не достигло. Люда сомнамбулой прошла на выход и "как дышать" вспомнила только в коридоре.
"Ну, вот и всё... Вот и приехали..."
"А что ты хотела? Чтобы такой парень, и только тебя дожидался? Есть и пошустрее..." - довершил разгром её надежд внутренний голос.
"Ну и ладно... И не очень-то хотелось..." - соврала она сама себе и со вздохом подытожила: - "Как всегда..."
"Лю, шо случилось? Лю?!.. Мама?!.." - всполошилась Миклуха, но Люда уже успокоилась:
"Не-не, ничё... Это, малЕнька, такая жизнь..."
Когда Юля вернулась в общагу, она сразу поняла, что у подруги нет настроения. Людка сидела на кровати, обняв гитару; на столе светился экраном телевизор, вглухую показывая какой-то боевик, а она тихо бренькала, отрешённо глядя в стену, и на появление Юльки не отреагировала вообще.
- Тебе плохо, да? - осторожно поинтересовалась та, чувствуя себя чуть-чуть виноватой.
На забаве она не сразу обратила внимание, что Матвий как-то слишком любезничает с незнакомой девицей. Но обернувшись, чтобы поделиться сенсацией... обнаружила пустое место. И только тогда вспомнила, что пустует оно уже довольно давно. Предчувствуя назревающую трагедию, Юлечка настойчивым тычком подняла бурчащего Олежка, чтобы срочно мчатся домой. И оказалась права...
Людка подняла серьёзный взгляд и серьёзно ответила:
- Нет. Мне хорошо. Са-а-авсем хорошо...
После чего, без перехода, ударила по струнам, взревев при этом хриплым басом:
- Если тррруп оказался вдррруг
и не жив, и не труп, а так.
Если сррразу не ррразберешь
плох он или хорош?
Скальпель в руки возьми, рррискни.
Ррразложи на столе его.
Был он труп или спал больной,
там поймешь, кто такой...
- Ну, Люсь-кин!.. - попыталась прервать "страдания" Юленька, морщась от Людыного рёва, но безуспешно.
- ...Если он не скулил, не ныл,
значит трупом наверно был,
а когда со стола упал,
то тихонько лежал.
Если ж он заорал, сбежал,
ты его догони, верни,
медицинский исполни долг -
врач сказал, значит в морг, - закончила Людка назидательным тоном и опять взялась тихо перебирать струны.
- Ну, ты нормальная ва-аще! - смогла, наконец, возмутиться Юля. - Чё орать-то?!
- Я не ору, я пою! - со взглядом, вдохновенно устремлённым в потолок, пояснила подруга.
- Полиричнее нельзя?! - съязвила Юлечка.
- Как скажешь, - согласилась Людка и замерла, внимательно глядя в телевизор.
Юля проследила за её взглядом и обнаружила, что картинки на экране мелькают, словно перелистываемые нетерпеливой рукой: одна, другая... боевик, дурная комедия, любовная драма...