Страница 4 из 45
Глава 2
СТЕНА ВОКРУГ МЕСТА
Она росла и, не сознавая того, забыла мать. Ее место было здесь, у Гробниц, и так было всегда. Лишь иногда, июльскими вечерами, когда девочка смотрела на окрашенные закатом в желтоватый цвет горы на западе, вспоминала она огонь в очаге того же самого прозрачно-желтого цвета. Ей казалось, что когда-то ее держали на руках, что было странно, потому что здесь к ней и прикасались-то редко, и вспоминался ей чудесный запах вымытых в душистой воде волос, длинных волос цвета заката и огня. И все это она потеряла навсегда.
Конечно, знала она больше, чем помнила – всю историю ей уже рассказали. Когда ей было лет семь или восемь, и ей захотелось узнать, кто же она такая, девочка подошла к своему телохранителю, стражнику Манану и попросила:
– Манан, расскажи мне, как меня выбрали?
– Но ведь ты и так все знаешь, малышка.
Она и в самом деле все знала. Высокая и сухая жрица Тар рассказала ей об этом, пока Арха не заучила все наизусть, и теперь она повторила ее слова:
– Когда умирает Первая Жрица, церемонии похорон и очищения занимают месяц по лунному календарю. После этого жрицы и стражники Гробниц переходят пустыню и идут по городам Атуана, расспрашивая народ. Они ищут девочку, родившуюся в ночь смерти Первой Жрицы. Найдя ее, они ждут и наблюдают. Ребенок должен быть здоровым физически и умственно, не болеть оспой и рахитом, не получать увечий. Если девочке исполнилось пять лет и она совершенно здорова, то становится ясно, что ее тело – это действительно тело умершей Первой Жрицы. Ее привозят в храм и учат целый год. В конце этого года ее вводят в Тронный зал и отдают ее имя хозяевам – Безымянным, так как она безымянная, Вечно Возрождающаяся Жрица.
Вот что рассказала ей Тар, и девочка не осмелилась попросить ее рассказать подробнее. Высокую Жрицу нельзя было назвать жестокой женщиной, хотя она и была очень холодна и жила по железным законам. Арха благоговела перед ней. К Манану же она таких чувств не испытывала – их не было и в помине, а потому могла бы просто приказать:
– Расскажи, как меня выбрали!
Он снова, в который раз, рассказал бы ей:
– Мы вышли отсюда на третий день новолуния, потому что Жрица-которая-была умерла именно в третий день новой луны. Сначала мы пошли в Тенабах. Он считается большим городом, хотя те, кто видел и Авабат, говорят, что Тенабах в сравнении с ним все равно, что блоха перед коровой. Для меня-то и он достаточно велик, ведь в нем десять тысяч домов! Потом мы направились в Гар, но никто в этих местах не слыхал о девочке, рожденной в третий день прошлого месяца. Были мальчики, но мальчики не подходят… Так что мы двинулись в города и села, лежащие среди холмов к северу от Гара. Я сам из этих краев, где текут реки и на холмах растет трава. Не из этой пустыни.
На этом месте хриплый голос Манана приобрел бы странный оттенок, а поросячьи глаза совсем бы скрылись в складках век.
Он помедлил бы чуть-чуть, а потом продолжал:
– Мы нашли всех родителей, у кого в течение последних нескольких месяцев родились дети. Некоторые врали: «Ну, конечно, наша девочка родилась как раз в третий день новолуния!» Бедняки, как ты знаешь, всегда рады избавиться от лишнего рта. Были и другие, такие нищие, что, живя в своих одиноких хижинах в долинах между холмами, не вели счета времени и не знали, когда же именно родились их дети. Однако мы не отступались и в конце концов всегда докапывались до истины. Но дело шло медленно. И вот в маленькой деревушке из десяти домов, среди садов к западу от Энтата, мы нашли нужную нам девочку. Восемь месяцев было ей – вот как долго мы искали… Она родилась не только в ту ночь, когда умерла Первая Жрица, но и в тот же самый час. Чудесный ребенок! Она сидела на коленях у матери и светлыми глазенками смотрела на нас, набившихся в единственную комнату, как летучие мыши в пещеру. Отец ее был бедняком, ухаживал за яблоневыми садами помещика, а у самого, кроме пятерых детей и козы, ничего не было. Даже дом не принадлежал ему. Итак, мы столпились в комнате и по тому, как жрицы смотрели на девочку и переговаривались между собой поняли, что перед нами сама Возрожденная. Поняла это и мать. Она молчала и только крепче прижимала дочь к себе. На следующий день мы вернулись. И что же мы увидели? Ясноглазая малышка лежит в кроватке и плачет! Все тело ее в красных пятнах. А мамаша вопит еще громче дочери и причитает: «О, горе нам! Ведьмины пальцы схватили мою малышку!» Она имела в виду оспу. В моей родной деревне оспу тоже называли ведьмиными пальцами… Но Кессил, она сейчас Верховная Жрица у Божественного Короля, вышла вперед и взяла девочку на руки. Остальные отпрянули, и я вместе с ними… Нельзя сказать, что я высоко ценю свою жизнь, но кто же по доброй воле заходит в дом, где есть оспа? Но Кессил не испугалась. Подержав девочку на руках, она сказала:
«У нее нет жара». Потом она послюнявила палец, потерла красное пятно, и оно исчезло. Клубничный сок! Глупая мать вознамерилась обмануть нас и сохранить для себя ребенка!
Тут Манан непременно бы расхохотался. Желтое лицо его при этом почти не менялось, только начинали тяжело вздыматься бока.
– Муж поколотил ее за это, потому что боялся гнева жриц.
Скоро мы вернулись в пустыню, но каждый год наши люди приходили в тот дом и смотрели, как растет девочка. Так прошло пять лет, а потом явились Тар и Кессил под охраной храмовых стражников и королевских солдат в красных шлемах. Они увезли с собой девочку, потому что это и в самом деле оказалась Возрожденная Жрица, и место ее было здесь. И кто же эта девочка, а, малышка?
– Я, – ответила бы Арха, всматриваясь вдаль словно в попытке увидеть что-то уже невидимое, только что исчезнувшее.
Однажды она спросила:
– А что делала… что делала мать, когда девочку забирали?
Этого Манан не знал, в тот раз жрицы не взяли его с собой.
А она не помнила. Что хорошего в воспоминаниях? Прошло, все прошло. Она там, где и должна была быть. Из всего многообразия мира она знает только одно место: Гробницы Атуана.
В первый год своего пребывания здесь она спала в большой комнате с другими новичками – девочками от четырех до четырнадцати лет. Уже тогда Манана выделили из десяти Стражников как ее личного телохранителя, а кровать Архи стояла в алькове, чуть отдаленном от большой комнаты с низким потолком, где девочки хихикали и шептались перед сном, а утром, позевывая, заплетали друг другу косы. Когда имя забрали у нее и дали ей взамен другое, Арха переселилась в Малый Дом, в комнату, которая отныне будет принадлежать ей до конца жизни. Весь Малый Дом, жилище Первой Жрицы, стал ее домом и никто не мог войти в него без разрешения. Когда Арха была совсем еще маленькой, ей нравилось слушать, как люди почтительно стучат в дверь, и говорить: «Я разрешаю вам войти». Раздражало ее только то, что две Верховные Жрицы, Тар и Кессил, не считали это правило обязательным для себя и входили без стука.