Гибельное море (ЛП)

За последние два года индиец несколько раз видел ее – точнее, Фэрфакса – во сне, тогда как Арчер Фэрфакс предположительно отсутствовал в школе всего три месяца, судя по превратному заклинанию принца, с помощью которого он создал вымышленную личность и биографию товарища.

Когда Иоланта наконец объявилась в школе под личиной, Кашкари должен был знать, что Фэрфакс не отсутствовал три месяца, а никогда прежде не появлялся в пансионе миссис Долиш.

Неудивительно, что в начале знакомства он задавал Иоланте столько вопросов, заставляя ее нервничать. Он с первой секунды подозревал, что некоторые отрезки биографии Фэрфакса не сходятся.

Тот Фэрфакс, который предположительно жил под крышей дома миссис Долиш последние четыре года, не существовал до начала летнего семестра.

* * *

Иоланта поглядывала на Кашкари, пока они вместе шли обратно к пансиону. Наверное, его мысли прочитать еще сложнее, чем мысли принца, но в отличие от Тита индиец не выглядел закованным в шипастую броню высокомерия.

Теперь Иолу восхищало то, каким закрытым был Кашкари под флером хорошего воспитания и дружелюбия. Он хранил не только свои тайны, но и ее, никогда не делясь своими сокровенными мыслями, разве что время от времени задавая неожиданные вопросы, ответы на которые находились с трудом.

Но почему он решил раскрыться именно ей? И почему сейчас? Неужели Кашкари пытался что-то до нее донести?

Или о чем-то предупредить?

Принц вышел из своей комнаты как раз, когда Иола и Кашкари поднялись на лестничную площадку, ведущую в коридор с их спальнями.

– Лакеи уже почти приготовили нам чай.

Они обычно чаевничали в комнате Уинтервейла, но теперь, поскольку тот приболел, временно переместились к индийцу. Иоланта не хотела чаю, но еще больше не хотела тащить принца обратно в его комнату, чтобы рассказать обо всем увиденном и услышанном, тем более что Кашкари уже говорил:

– Как я рад принимать у себя дорогих друзей.

Комната его оказалась почти такой же просторной, как у Тита. На полу лежал на вид древний ковер. На книжной полке поблескивали медные блюдца с масляными лампами и горками киновари и куркумы. Над этим небольшим алтарем возвышалось изображение бога Кришны, сидевшего по-турецки и игравшего на флейте.

– Симпатичная. – Иоланта кивнула на небесно-голубую парчовую штору, ярким пятном выделявшуюся на фоне блеклой обстановки.

– Спасибо. Мне нравится, когда зимой на окне что-то плотное, иначе холодный английский воздух так и норовит сюда проникнуть.

Пришли младшие мальчики, неся тарелки с горячими бобами, тостами и яйцами. Кашкари налил всем чаю. Они обсудили здоровье Уинтервейла, последние новости из Индии, Пруссии и Бечуаналенда – в обсуждении последнего пришлось поучаствовать и Иоланте. Ей казалось, что она сидит на иголках. Ну сколько еще можно чаи гонять? И зачем принц вообще пришел? Вчера он уклонился от такого же приглашения.

Иоланта бросила взгляд на часы. Прошло двадцать пять минут. Еще пять, и она уходит.

Внезапно кто-то легонько постучал в дверь: миссис Хэнкок с письмом для Кашкари.

– Только что принесли с почтой, милый.

Кашкари встал, забрал письмо, поблагодарил миссис Хэнкок и вернулся к столу. Конверт был квадратным, коричневым, с надписью крупными печатными буквами с обеих сторон: «ВНУТРИ ФОТОГРАФИЯ. ПРОШУ НЕ СГИБАТЬ».

Кашкари отложил письмо, сел и почти сразу же встал. Обычно спокойный как удав, он казался встревоженным.

– Это бесполезно.

– Что? – поинтересовался принц.

– Я знаю, что там: фотография с приема по случаю помолвки моего брата. Вечно ее избегать не получится, поэтому ничего не случится, если я открою конверт сейчас.

– Если хочешь, чтобы мы оставили тебя одного… – начала Иоланта.

– Я уже раскрыл вам обоим этот секрет. Глупо притворяться, будто этого не было. – Кашкари открыл конверт и протянул снимок Иоланте. – Это она.

На дагерротипе была индийская семья: Кашкари, девушка в сари и симпатичный молодой человек – наверное, его брат. Сари прикрывало и волосы девушки. Большую часть ее лица загораживало огромное кольцо в носу, продетая через него цепочка скрывалась где-то в волосах. Но все равно было легко понять, что возлюбленная Кашкари невероятно красива.

– Да, она настолько прекрасна, что может для любого стать объектом грез.

– О да, – вздохнул Кашкари.

Иоланта передала фотографию принцу, который, прежде чем ее принять, глотнул чаю.

И почти тут же сильно закашлялся.

Иоланта изумилась: властитель Державы не из тех мальчиков, что способны поперхнуться чаем. Кашкари вскочил и с силой похлопал Тита между лопатками.

Принц, тяжело дыша, вернул индийцу дагерротип:

– Не в то горло попало. Она очень красивая.

– Кажется, ее красота воздействует не только на тебя, – подмигнула Иоланта Кашкари.

Тит холодно на нее посмотрел.

– Кашкари, как она познакомилась с твоим братом?

– У них, конечно же, договорной брак.

– Само собой. Я имел в виду, она из того же города, что и вы?

– Нет. Мы из одной общины, но ее семья много лет назад перебралась в Пенджаб. – Кашкари слабо улыбнулся. – Они могли найти моему брату любую невесту, но выбор пал на нее.

Вскоре после этого принц встал и, попрощавшись, ушел. Иоланта на минуту задержалась, а потом постучала в дверь его комнаты. Им нужно поговорить о смысле пророческих снов Кашкари! Но тут дверь распахнулась, и Тит втащил ее внутрь.

– Кашкари… – начала Иола, но Тит ее перебил:

– Девушка на фотографии – та самая, что испортила прием в саду Цитадели! Та самая, что сбежала на ковре-самолете. Та самая, что спрашивала о тебе.

Глава 17

Пустыня Сахара

Тит все еще спал, касаясь ее плечом, когда Фэрфакс проснулась в поту.

Внутри присыпанной песком палатки царили полумрак и духота. Фэрфакс призвала воду, вдоволь напилась и наполнила бурдюки. Затем села, зажгла магический свет и сосредоточилась на больном. Он спал на животе без туники. Она со свистом втянула воздух, увидев повязку на спине Тита: одно дело, если бы та оказалась ярко-красной, но кровь смешивалась с похожей на чернила темной жижей – жутковатое зрелище.

– Просто яд выходит из организма, – сонно пробормотал Тит. – Я принял все противоядия из твоей сумки.

Фэрфакс сняла и уничтожила старую повязку.

– Что это вообще было?

– Какой-то яд, но я не чувствую, куда именно меня укусили.

– Я тоже не вижу следов укуса. – Она протянула ему несколько гранул обезболивающего. – На вид кожу словно облили кислотой или чем-то в этом роде.

– Но это вещество органического происхождения, потому что противоядия сработали.

Фэрфакс покачала головой:

– Поражен такой большой участок спины, словно кто-то вылил на тебя ведро яда.

И все же Тит прошел полымя его знает сколько верст по пустыне, таща ее за собой.

Она очистила рану, нанесла обезболивающую мазь и целительный бальзам.

– Знаешь, что мне это напоминает? Читал когда-нибудь историю о Бездне Бриги?

– Да.

– Помнишь жижезмеев, которые охраняют вход в Бездну? Мерзких огромных созданий? Говорят, они плюются фонтанами черной жижи, способной растворить мага, оставив лишь волосы и зубы.

– Но жижезмеев не существует.

– Вот зачем ты разрушаешь прекрасную гипотезу скучными фактами?

Уголки его губ приподнялись, и Фэрфакс сбилась с мысли. Она смотрела на профиль Тита дольше, чем следовало, пока не вспомнила, что должна заниматься делом.

– Ты давно проснулась?

Она достала еще две склянки.

– Минут пять назад. Я наполнила бурдюки водой.

– Голос наконец-то звучит бодро.

– Меня слегка клонит в сон, но не думаю, что через минуту захраплю.

Тит зашипел, когда ему на спину полилось содержимое первой склянки.

– Это хорошо. Я чуть не оглох от твоего храпа.