Сказочница

На его лице была бесконечная грусть. И сочувствие. И понимание. А мне казалось, что все это ерунда какая-то. Что значит, никогда? Никогда — это сколько? День, три, неделя? Месяц? Никогда — это значит навеки? Мне не нравится это слово, я хочу вычеркнуть его из своего лексикона.

— И никто не должен знать о том, что ты это умеешь делать. Ты даже не представляешь себе, как это опасно… Это… Поэтому нельзя было говорить королю про дракона. Особенно королю.

Он говорил что-то еще об опасностях и множестве миров, а я смотрела в его красивое лицо и думала про Ирку Киселеву, про то, что мне к понедельнику перевод надо доделать, что дома на столе лежит вызов на почту за посылкой с новыми словарями. И про Кая, конечно, подумалось тоже, уже совсем безнадежно. А потом глаза стали жечь несчастные слезы, и я спряталась от Кира на подоконнике.

— Мира…

— Уйди.

— Ты не можешь сидеть здесь все время.

— А ты не можешь указывать мне, что я могу… — плотину прорвало. Текло из глаз и из носа, и дышать тихо уже не получалось, а только всхлипывать, поскуливая слегка. И сама себе я казалась ужасно жалкой, и невезучей, и одинокой…

— Пожалуйста!

Кир отдернул штору. Я отворачивалась от него, от рук его отбивалась, я спрятала лицо в ладонях и мелко-мелко дрожала.

— Не плачь, ну пожалуйста… Ну, я не знаю… Смотри, у тебя нос совсем красный стал. Черт! Не плачь так… Неужели все так… ужасно?

Я всхлипнула и зловредно вытерла нос о его белую рубашку.

— Я просто хочу, чтобы этого не было. И домой хочу.

— Я понимаю, — Кир гладил меня по волосам, смотрел сочувственно и беспомощно, и чудовищно злил меня этим своим взглядом. — Однако сейчас все равно ничего не получится… В любом случае, ты просто не умеешь открывать двери. Пока.

— Пока не умею, — согласилась я. — Но ведь как-то я вернулась домой в прошлый раз.

— У меня нет этому объяснения, — насупился Кир.

— И потом, когда я научусь…

— Когда ты научишься, — он перебил, зажав мне рот рукой, — у тебя, возможно, появится повод для слез, потому что я не собираюсь тебя отпускать. А возможно — нет. Может быть, ты не захочешь уходить. Может, мой мир сможет стать для тебя домом. Но сейчас у тебя совершенно точно нет никаких причин так убиваться!

Я посмотрела на него зло и дернула головой, вырываясь.

— Отпусти, рабовладелец!

Лапает еще меня! Узурпатор!

— Мира!

— Допустим, ты прав. Допустим, я не смогу вернуться домой сегодня. Но я клянусь тебе, — я воинственно потрясла указательным пальцем перед идеальным носом, — когда я научусь, ни ты, ни твой дракон идиотский, ни кто-либо другой не сможет меня удержать! Я просто открою дверь и уйду!

— Договорились, — он довольно кивнул и улыбнулся. Не поверил мне ни на секунду, сволочь. — Теперь мы можем идти знакомиться с моей сестрой?

— Нет. Теперь ты расскажешь мне про этот… как его? Черт! Про договор предков.

— О, тут-то совершенно нечего рассказывать, — он подталкивал меня в сторону выхода и отводил глаза. — Так, всякая официальная ерунда… Мы же не сказали королю о том, что ты создала дверь между своей реальностью и нашей. Поэтому он думает, что ты провалилась в одну из уже существующих. Так случается иногда с людьми, обладающими потенциальным запасом энергии… Ну, и ты теперь мой штатный поисковик… Тебе, кстати, и зарплата причитается…

Я смотрела на него, подозрительно прищурившись:

— А браслеты?

— Это… это как пропуск, чтобы ты могла свободно ходить по замку.

— А моя пижама?

Кир остановился и недоуменно посмотрел на меня.

— Какая пижама?

— Даже две. Старая — голубая и новая — зеленая с черными бретельками. Куда они пропали?

— Ты серьезно? — Кир двумя пальцами сжал переносицу. — Сейчас ты хочешь узнать про пижаму?

Выразительно двигаю бровями, смотрю на него и молчу. Вздыхает.

— Это логично. Пока ты можешь пронести сквозь двери только себя. Все остальное потерялось где-то по дороге.

— Потерялось по дороге!? То есть где-то есть страна потерянных пижам, что ли?

— Тебе виднее, — рассмеялся он, — ты же у нас сказочница.

Тоже мне, шутник… Веселится, а я не понимаю ничего, между прочим. Это ему все знакомо и понятно, как таблица умножения, а для меня все эти азы и аксиомы — темный лес.

— Ладно, — смотрю на него хмуро и требую конкретности, — а почему тогда халат твой не пропал, когда я домой вернулась?

— Просто энергии на возвращение тратится в разы меньше. Вот одежда и осталась.

Я сделала вид, что все поняла, хотя, на самом-то деле, ничего не ясно. И обидно даже. Вот он вздыхает, раздражается, за переносицу хватается, очи свои ясные закатывает. И терпения никакого. А у меня, между прочим, только что вся жизнь к чертям полетела.

— А вот…

— Мира! — Кир картинно закатил глаза, чем заставил меня грустно улыбнуться. — Ты всему научишься, обещаю, но не сразу же, не в один день! Пойдем уже, а? Я хочу тебя с сестрой познакомить, Тамма тебя ждет, опять-таки…

И я послушно двинулась за ним следом, мысленно сравнивая список полученных ответов с изначальным перечнем вопросов. И уже когда Кир открывал передо мной двери в покои своей сестры, я вдруг вспомнила:

— Стой!

Кир обреченно вздохнул, невыносимый человек…

— Ну, что опять?

— А что вы там про переезд в семейное крыло вещали?

— Нет, тебе все-таки надо знать все и немедленно… — проворчал он недовольно. — Это… Ты теперь работаешь на меня, так?

Киваю.

— Я тебя должен жильем обеспечить?

— Ну…

— Здесь живет Кристина, и мне будет удобнее, если ты тоже будешь жить тут.

— Ладно, — я отказывалась сдаваться. — А ты-то сюда зачем переезжаешь. Знаешь, если это из-за меня, то я категорически отказываюсь от всего… И, слушай, давай ты не будешь ничего менять, а просто вернешь меня домой, а? Ты же умеешь открывать двери, ведь так.

Кир криво ухмыльнулся и беспардонно втолкнул меня в комнату:

— Хорошая попытка, но нет. Я не стану возвращать тебя домой… И я даже рад, что приходится все менять. Моя сестра несовершеннолетняя, ей, по нашим законам, позволительно жить с гувернанткой, чем я без зазрения совести пользовался. Она, конечно, давно просит, чтобы я переехал сюда, но мне не очень хотелось жить с ребенком под одной крышей… Мира, женщина в нашем мире не может жить одна, если она не гулящая. Только в доме отца, брата или мужа, понимаешь?.. Ну, или еще она может жить в доме человека, который дает ей работу. И было бы абсолютно неприлично, если бы ты жила в той части замка, где обитают одинокие мужчины…

— Шовинисты! — я широко шагнула в комнату. Так устала, что даже возмущаться и злиться на него нет сил.

— Давай, знакомь меня с сестрой и убирайся. Как-то мне совсем не хочется тебя видеть после всего.

— Опять злишься… И абсолютно зря.

— Да я с четырнадцати лет одна живу! Я взрослая, самодостаточная, успешная, уверенная в себе женщина! Я привыкла жить по другим правилам и законам. Я все всегда решаю сама. Я знаю, как для меня лучше! А ты на меня сейчас чадру оденешь и на цепь посадишь?

— Ну, почему ты так утрируешь? Никто не станет тебя на цепь сажать…

— Ага, только вместо кандалов браслетики нацепят…

Он только зубами скрипнул и вздохнул. Помолчал секунду и примирительным тоном произнес:

— Но ведь проще, когда не надо все решать самой…

— Мне не надо как проще! — он на самом деле не понимает меня или не слышит просто? — Ты… ты, знаешь кто? Рабовладелец! Вот.

И отвернулась. И не сказала ему больше ни слова. И даже не смотрела в его сторону, когда он меня с сестрой знакомил. А потом пришла Тамма и выгнала его вон, к моей великой радости.

Кристина оказалась милой девочкой семнадцати лет. Подвижная, улыбчивая, зеленоглазая и совершенно очаровательная. Мы с ней подружились как-то сразу. Она-то не вздыхала тяжело и не закатывала глаза, когда я о чем — то спрашивала. Она отвечала радостно, дополняя информацию о своем мире забавными подробностями. Ну, и Тамма, конечно, тоже внесла несколько штрихов, помогая мне нарисовать общую картину мироздания.