Леди полночь (ЛП)

Артур смотрел на него непонимающими сине-зелеными глазами, и у Джулиана сердце кровью обливалось. Он так не хотел подниматься сюда, потому что ему нужно было увидеться с Эммой. Но что он мог бы сказать, если последнее огненное сообщение, что он получил от Дианы, гласило, что после прибытия будет необходимо подняться на чердак.

Это был его долг. И всегда будет.

Он поставил поднос на стол, осторожно, стараясь не задеть груды бумаги. Стопка исходящей почты и нацарапанных патрульных отчетов лежали возле локтя Артура. Не большая, но уменьшившаяся не настолько, насколько Джулиан рассчитывал.

- Я принес вам обед.

Артур уставился на поднос с едой, нахмурив брови, как будто это был далекий объект, который он едва мог видеть сквозь туман. Тарелка супа, на скорую руку разогретая на кухне, а теперь остывающая от мерзлого чердачного воздуха, стояла на подносе. Джулиан заботливо завернул в салфетки столовые приборы и поставил корзинку с хлебом на поднос, хотя он знал, что со следующим его утренним приходом, еда так и останется нетронутой.

- Вы думаете, что это ключ? – сказал дядя Артур.

- Ключ к чему? К какой-то разгадке? – подыграл Джулиан.

- К вопросу с кифарой и формингой. Они вписываются в шаблон, но шаблоны настолько большие… - дядя Артур откинулся со вздохом, глядя в стену перед собой, где были приклеены сотни листов бумаги, покрытые паутиной. - Жизнь коротка, а мудрости приходится долго учиться, - прошептал он.

- Жизнь не настолько коротка, - сказал Джулиан. - Или, по крайней мере, так не должно быть.

Такого не должно было случиться с его родителями. Сумеречные охотники часто погибали в битвах. Но какова была вероятность навредить Артуру, прятавшемуся на чердаке? Он, вероятно, переживет их всех.

Джулиан подумал про Эмму, про риск, которому она себя подвергала, о шрамах на ее теле, что он видел, когда они плавали или тренировались. Она была в ней - кровь Сумеречных охотников, которые рисковали жизнью из поколения в поколение, кровь тех, кто жил не за счет кислорода, а за счет адреналина и борьбы. Но он быстро выбросил из головы мысль о том, что она умрет, как ее родители. Он просто не сможет этого вынести.

- Ни один человек под небом не живет дважды. – Пробормотал Артур, вероятно, цитируя что-то, как делал это обычно. Он снова посмотрел вниз на стол, полностью погруженный в свои мысли.

Джулиан вспомнил, как несколько лет назад он с ужасом обнаружил, что половина чердака была покрыта кровавыми отпечатками ладоней дяди Артура. Той ночью он впервые призвал Малкольма Фейда.

- Если вам понадобится что-нибудь еще, дядя, то просто позовите. - Сказал Джулиан, начиная отодвигаться.

Вдруг Артур резко вскинул голову. На мгновение его взгляд стал ясным и сосредоточенным.

- Ты хороший мальчик, - сказал он Джулиану. – Но, в конце концов, вам это не поможет.

Джулиан замер.

- Что?

Но Артур опять погрузился в свои бумаги.

Джулиан развернулся и пошел прочь из чердака. Лестница привычно скрипнула под его весом. В Лос-Анджелесе Институт был, конечно, не так стар, как другие институты, но на чердаке чувствовалось что-то древнее и пыльное, отрезанное от остальной части.

Он дошел до двери у подножия лестницы, на мгновение прислонившись к стене в полумраке и тишине.

Тишина была для него редким удовольствием и наступала только тогда, когда он ложился спать. Джулиан был, как правило, окружен постоянной болтовней и шумом его братьев и сестер. Они были вокруг него всегда, желая привлечь внимание, нуждаясь в его помощи.

Он часто думал о коттедже в Англии, тихом гудении пчел в саду, тишине под деревьями. Все такое зеленое и синее, так сильно отличающееся от пустыни и ее сухих бурых и золотых вечеров. Он не хотел оставлять Эмму, но в то же время думал, что это поможет. Он был словно наркоманом, пытающимся сбежать от своей одержимости.

Хватит. Были определенные вещи, о которых думать не было ни малейшего смысла. Джулиан жил все это время в темноте и тени вместе со своими секретами. Это удавалось ему в течение многих лет. Сделав глубокий вдох, он пошел обратно в коридор.

Эмма стояла на берегу. Там не было никого, он был совершенно пуст. Обширные участки песка разбросаны по обе стороны от нее, слабо поблескивая осколками слюды под тусклым солнцем.

Океан был прямо перед ней. Прекрасный и смертельно опасный, как существа, живущие в нем; большие белые акулы с их грубыми, бледными боками, касатки в черно-белую полоску, как Эдвардианский сад фаэтона. Эмма смотрела на океан и чувствовала то же, что и всегда: смесь тоски и страха, желание броситься в освежающий холод, которое ощущалось так же, как и желание ездить быстро, прыгать слишком высоко, врываться в бой без оружия. Артур назвал бы это Танатос. Стремление сердца к смерти.

Издавая пронзительный крик, как крик животного, море начало отступать снова. Оно бросилось прочь от нее, оставляя за собой: умирающих рыб, кучи водорослей, развалины затонувших кораблей, обломки со дна моря.

Эмма была уверена, что нужно убегать, и чем быстрее, тем лучше, но продолжала стоять, будто парализованная, и смотрела, как вода поднялась ввысь, словно башня из массивной стены с четкими границами. Она могла видеть беспомощных дельфинов и акул, сотрясающихся в конвульсиях и пойманных в бурлящую воду, как в клетку. Эмма закричала, упав на колени, когда увидела тела своих родителей, заключенных в бурлящем водовороте воды, как если бы они были в плотной ловушке из стекл; ее мать казалась вялой и дергалась, а отец протягивал к ней руки через пену и волны…

Эмма сидела выпрямившись, протягивая руку к Кортане, которая лежала на тумбочке. Ее рука соскользнула, и, зазвенев, меч упал на пол. Охотница потянулась к прикроватной лампе и включила ее.

Мягкий янтарный свет заполнил комнату. Она огляделась, моргая. Эмма уснула в пижаме, на заправленной кровати.

Скинув ноги через край кровати, она потерла глаза. Свет падал на дверь ее открытого шкафа, Эмма снова опустилась на кровать, ожидая Джулса.

Ей не терпелось показать фотографии Джулиану. Она могла бы сказать все, что угодно, лишь бы услышать его голос: успокаивающий, родной, любящий. Чтобы он помог ей разобраться в том, что делать дальше.

Но Джулиан не пришел.

Она встала, взяв свитер со стула. Мимолетный взгляд на часы на тумбочке подсказал ей, что было около трех часов ночи. Поморщившись, Эмма выскользнула в коридор.

Там было темно и тихо. Ни одной полоски света под дверными проемами не виднелось – все спали. Она двинулась по коридору в комнату Джулиана, толкнула дверь и проскользнула внутрь.

У нее не было полной уверенности в том, что он там. Она думала, что ее парабатай, возможно, пошел в свою студию – наверняка он скучал по живописи – но Джулс спал, растянувшись на кровати.

В комнате было светлее, чем в коридоре. В окне виднелась луна, нависшая над горой, и ее освещение окрашивало все в комнате в серебро. Вьющиеся темные волосы Джулиана рассыпались по подушке, его ресницы были безупречно черными. Они лежали на его скулах, тонкие и мягкие, словно посыпанные сажей.

Рука закинута за голову, футболка задралась вверх. Эмма отвела взгляд от голой кожи, что виднелась из-под футболки, и забралась на кровать, дотронувшись до его плеча.

- Джулиан, - тихо позвала она. - Джулс.

Он пошевелился, медленно открыв глаза. В лунном свете они выглядели серебристо-серыми, как у Тая.

- Эмма, - сказал он, его голос звучал хрипло ото сна.

Я подумала, что мы могли бы пойти в мою комнату – хотела она сказать, но не смогла: он выглядел таким усталым и от этого образа ее сердце растаяло. Она протянула руку, чтобы убрать волосы с его глаз, но вместо этого, замерев на мгновение, положила свою руку на его плечо. Он перевернулся на бок, ей нравились эта поношенная футболка и тренировочные брюки, которые он носил.

Пару раз моргнув, он снова закрыл глаза.

- Джулс, - сказала она отрывисто. - Можно я останусь?