Страница 57 из 65
Ну, я очень рад, господа, видеть вас в Эльсиноре. Спутники приветствий – вежливость и церемония. Так вот я и хочу быть радушным с вами, – а то прием комедиантов, который будет очень хорош, – покажется вам любезнее того, что я оказал вам. Очень вам рад! Но мой дяденька-отец и тетушка-мать в заблуждении…
Насчет чего, дорогой принц?
Я безумен только при северно-западном ветре. Когда же дует с юга, я отличаю сокола от ручной пилы…
Входит Полоний.
Привет мой вам, господа!
Слушай, Гильденстерн, и ты тоже: при каждом ухе слушатель. Этот большой младенец еще до сих пор в пеленках.
Чего доброго, он снова в них попал: ведь говорят, старость второе детство.
Я предсказываю, что он пришел сообщить мне о комедиантах. Увидите! Да, вы правы: в понедельник утром – действительно, это было тогда.
Ваше высочество, – у меня есть новости для вас.
И у меня, государь мой, есть новости для вас. Когда еще в Риме был актер Росций…
К нам приехали актеры, ваше высочество.
Да ну!
Докладываю вам по чести, приехали.
По чести твоей приехали? Дорога для ослов…
Самые лучшие актеры в мире! Всё играют: трагедии, комедии, драмы исторические, идиллии, идиллии комические, идиллии исторические, трагедии исторические, идиллии трагико-комико-исторические. Комедии, что ни к какому разряду не подходят. Сенека для них не слишком тяжел, Плавт не слишком легок. И для написанных пьес, и для импровизаций это единственные исполнители.
О, Иефай, судия израильский, какое у тебя было сокровище!
Какое было у него сокровище, принц?
Какое?
«Он дочь прекрасную взрастил,
Ее лелеял и любил…»
Вы про мою дочь.
Ну, разве я не прав, старый Иефай?
Если вы меня называете Иефаем, ваше высочество, – то правда – у меня есть дочь, и я ее очень люблю.
Нет, – вовсе не это следует.
А что же следует, принц?
«По воле Господней…» Ты знаешь дальше? «Случился вдруг у ней недуг…» В первой строфе рождественской песни ты найдешь продолжение. Вот идут виновники моего перерыва…
Входят четыре-пять комедиантов.
Добро пожаловать, дорогие мои, добро пожаловать! Я очень рад вас видеть. Очень рад, друзья мои! О, старый мой друг! Как лицо твое переменилось с тех пор, как я тебя видел. Ты явился в Данию хвастать передо мной своей бородкой? А, моя юная дама! Клянусь Богоматерью, вы, сударыня, ближе к небесам с тех пор, как я видел вас, на целый каблук! Дай Бог, чтобы ваш голос не звучал как надтреснутая негодная монета. Ну, добро пожаловать! Приступимте к делу сразу, как французские сокольники: налетим на все, что ни увидим. Возьмемся прямо за монологи. Давайте образчик вашего искусства. Ну, прочувственную тираду!
Какую тираду, ваше высочество?
Ты как-то декламировал мне ее: она всегда выпускалась на сцене. Может быть, ее читали всего один раз, так как пьеса не имела успеха у большинства. Это было лакомство – осетровая икра, недоступная для толпы. Но, по моему и по мнению тех, чье мненье я ставлю выше моего, – это была прекрасная пьеса, чудесно разделенная на картины, написанная просто, но с талантом. Я помню, замечали, что в стихах мало соли – слишком пресно; нет ничего такого, что называется вычурностью. Более гладко, чем приятно, больше красивости, чем аляповатости. Мне особенно нравился рассказ Энея Дидоне о смерти Приама. Если ты его еще не забыл, начни с того стиха… Постой… Постой…
Нет, не так, но начинается с Пирра…
Теперь продолжай.
Честное слово, ваше высочество, превосходно прочитано, выразительно, с чувством!