Страница 28 из 29
Так случилось и под Новогрозненском. Обстреляли расположение батальона 34-й отдельной бригады оперативного назначения Приволжского регионального командования внутренних войск. Командир бригады подполковник Валерий Швигель немедленно отправился на место происшествия.
«Я принял решение взять с собой БТР спецназа и поехать как бы в мирный поселок на переговоры, – рассказывает Валерий Швигель. – Когда мы подъехали на окраину поселка, нас остановили, осветили прожекторами со стороны поселка. И потребовали, чтобы мы вышли из бронемашины и положили оружие. Я вышел сам, значит, и оружие оставил в БТР. Показал боевикам и отряду самообороны – что, наверное, одно и то же было в тот момент, – что у меня ничего с собой нет, кроме авторучки и сигарет. Мне позволили подойти. Щелкая при этом затворами, то есть я понимал, что меня держат на мушке».
Офицер вошел в дом, где размещались ополченцы. Внутри грязь, на стенах висели ножи и автоматы, на столе валялись пустые бутылки из-под спиртного и консервные банки. Вдоль стен набросаны тряпки, похоже, на них спали. Чтобы сохранить шанс выйти отсюда живым, Швигелю оставалось только вести себя как хозяин. Он приказал всем построиться.
«Они нехотя, но как бы растерялись, видимо, построились, со стволами, – продолжает Валерий Швигель. – Я им пофамильно сделал перекличку. Не хватало одного, и командира не было. Я им дал 15 минут времени найти командира и еще одного ополченца. Значит, откуда-то они его притащили, это все было ночью, темно абсолютно. Я им приказал выложить все оружие на стол. Все автоматы сам разобрал, значит, на одном была свежая копоть».
А это значило, что из автомата только что стреляли. Оружие вновь действует. Но, согласно договоренности, даже после этого офицер не имел права увезти с собой владельца этого оружия для разбирательства. Единственное, что сделал Швигель, – забрал закопченное оружие, поручил командиру отряда во всем разобраться, а утром приехать в часть и объяснить, в чем дело.
«Он это все свел к тому, – рассказывает Валерий Швигель, – что этот так называемый солдат отряда самообороны просто обкурился и стрелял не в наших, а стрелял просто в воздух, по деревьям и так далее. То есть как бы без злого умысла, скажем так. Но комбат докладывал, что стреляли прицельно».
Лишь по счастливой случайности на заставе тогда никто не пострадал.
Вскоре в 34-й бригаде внутренних войск поняли, какая роль отводилась отрядам самообороны на самом деле. Они охраняли других боевиков, которые тем временем скрывались в населенных пунктах, восстанавливали силы, залечивали раны, вербовали в банды односельчан. Периодически разведчики бригад узнавали, что в том или ином селе скрываются преступники, чья вина уже давно доказана. Туда для их захвата отправляли подразделения спецназа. Но у шлагбаума на въезде в село приходилось останавливаться и ждать. По условиям перемирия военные не имели права находиться на территории населенных пунктов без разрешения на то старейшин. Именно за соблюдением этого условия ревностно и следили ополченцы. Военным приходилось подолгу ждать, пока сторожа свяжутся со старейшинами, те якобы посоветуются и сообщат свой ответ. Кстати, он всегда оказывался положительным. Но за те 15–20 минут, пока шли переговоры, из села уходили все бандиты, которые там находились.
«Практически по всей Чечне происходило то же самое, что у нас, – рассказывает Валерий Швигель. – Ну, на сто процентов одно и то же. Потому что все эти отряды руководились кем-то одним. Поэтому и тактика их действий, и размещение, и поведение, все было одинаково везде. Поэтому нельзя сказать, что это было в Новогрозненском только, так было и в Шали, так было и в самом Грозном».
Но иногда даже такая отработанная схема давала сбой. Все началось с того, что в 34-ю бригаду приехал председатель колхоза из поселка Исти-Су Гудермесского района. Рядом с селом находилось поле в 5 гектаров. Жители решили его вспахать, но тут же наткнулись на зарытые в земле артиллерийские боеприпасы. Руководитель хозяйства просил военных разминировать поле. В Исти-Су отправился начальник инженерной службы части майор Юрий Гулай и 10 солдат из инженерной роты. То, что они обнаружили на том поле, превзошло все их ожидания.
«Это было настоящее минное поле, – рассказал Юрий Гулай во время нашей встречи. – Там находились в основном снаряды от 122-миллиметровой пушки. Где-то в пределах 650 снарядов. А еще стояли гранатометы. Одна растяжка разовая стояла, и гранаты осколочные на растяжках. Стояли эти 122-миллиметровые снаряды на растяжках. Там было снято примерно тогда нами 1100–1200 боеприпасов».
Саперы работали почти трое суток. За это время им пришлось перелопатить практически все 5 гектаров этого поля. Ведь чтобы обезвредить даже один снаряд, требовалось отрыть несколько кубометров земли. Для неразорвавшихся снарядов выкапывали специальные окопы. По мере их наполнения снаряды подрывали.
Позже выяснилось, что до начала войны на этом поле размещались позиции дудаевских артиллерийских подразделений. Орудия боевики захватили еще в 1991 году в одной из артиллерийских воинских частей Советской армии, расположенных тогда на территории Чечни. Когда началась война и боевиков выбили из этого района, на поле обосновалась самоходная батарея десантников. Поэтому, кто оставил эти боеприпасы, поставил их на растяжки и заминировал, теперь уже не определить.
Пока продолжалось разминирование, военных сопровождал агроном местного колхоза. Председатель хозяйства по секрету признался военным, что брат агронома находится где-то среди боевиков: мол, запутался и не знает, как выбраться. Но сам агроном честный и уважаемый в районе человек. Поэтому с ним военных не тронет ни один боевик.
Вместе с саперами в Исти-Су приехал и Николай Петелин. Его задача наблюдать за всем, что происходит вблизи места работы, а в случае опасности предупредить товарищей. Николай часто общался с агрономом. Вот как он рассказывал мне об этом общении:
«Когда речь заходила о боевиках, этот чеченец постоянно говорил: «Мы все за народную власть, никогда мы не поддерживали ни Дудаева, никого, боевиков у нас в селе нет. Мы мирные дехкане». Никакого оружия, не знаем, с какого краю к нему подходить, и так далее, и тому подобное. В душе где-то я понимал, что он говорит неправду, но все-таки хотелось верить, как-то уж так честно он это все рассказывал».
Правда, опыт участия в боевых действиях подтверждал совсем обратное. В те дни в чеченских селах можно было встретить людей, одетых в цивильную одежду, но с оружием и обвешанных боеприпасами. Оружие продолжает выполнять свою кровавую работу, пусть его взял в руки мальчишка или старик. Задолго до начала войны Дудаев издал указ о формировании вооруженных резервистов президентской гвардии. Их в республике насчитывалось более 60 тысяч человек. Подобные распоряжения официально позволяли местным жителям хранить оружие дома. Хотя и прежде мало кто упускал возможность заполучить ствол в личное пользование.
«Если пройти по любому селу, зайти в любой дом, то можно найти автомат, либо «СВД», винтовку», – подтверждает Александр Гусак, начальник управления антитеррористического центра ФСБ России.
Вот только при федеральных войсках оружие старались как можно надежнее припрятать. Ведь по российским законам у людей оно находиться не должно. Так же было и в Исти-Су. Саперы закончили работу, уничтожили найденные боеприпасы и вернулись в часть. Перемирие продолжалось. Через несколько дней неожиданно для себя Петелин снова поехал в Исти-Су. На этот раз по приглашению боевика – родственника Исрапилова, который пообещал познакомить Николая со своим другом – главным местным боевиком. Связь у бандитов была налажена очень хорошо, поэтому, когда они только подъезжали к Исти-Су, их уже встречали словно дорогих гостей – с музыкой и танцами.
Рассказывает старший лейтенант, офицер управления 34-й бригады внутренних войск Николай Петелин: