Страница 27 из 29
Такую щедрость Минобороны проявило в обмен на обещание Дудаева помочь вывести из Чечни части Советской, а позже Российской армии. Всем было ясно – оружие это рано или поздно начнет стрелять в тех же солдат и офицеров.
Вот что рассказывал мне начальник направления антитеррористического центра ФСБ России Александр Гусак, один из тех офицеров, кто имел непосредственное отношение к событиям, происходившим в то время в Чечне:
«С начала кампании в Чечне пропало около 60–70 тысяч стволов только автоматических. Включая тяжелую броневую технику, самолеты «Л-39», естественно, танки и так далее. Особенно гвардия дудаевская была достаточно сильно вооружена, в техническом состоянии достаточно боеспособна».
В январе 1995 года военнослужащие внутренних войск из дивизии имени Дзержинского обнаружили один из дудаевских арсеналов. В нем, в числе прочего, находились десятки переносных зенитно-ракетных комплексов. Одной такой ракеты достаточно, чтобы сбить любой самолет или вертолет, военный и гражданский. А это – сотни погибших людей. Сотни артиллерийских снарядов – излюбленное средство боевиков, их устанавливают в виде фугасов. Каждый из них – спасенный от подрыва автомобиль, автобус, а следовательно – десятки человеческих жизней. Поражает, что все это в заводских упаковках, словно только вчера с конвейера. Потребовалось несколько автомобильных колонн, чтобы вывезти этот смертоносный груз.
Конечно, склады, подобные этому, федеральным войскам удавалось находить не часто. Боевики старались не держать свои арсеналы в одном месте, а распределяли и прятали их во всевозможных схронах. Однако военные находили и их, лишая бандитов возможности вовремя получать оружие и боеприпасы. Кроме того, после завершения тяжелейших боев в Грозном федеральные войска начали уничтожать отряды боевиков в других населенных пунктах республики. Весной 1995 года военные провели успешное наступление и к началу июня вытеснили боевиков из равнинной части Чечни в горные районы на юге республики. У бандитов тяжелые потери, заканчивались оружие и боеприпасы. Боевой дух в федеральных войсках небывало высок. Но вместо приказа нанести по бандитам решающий удар из Москвы приходит совершенно иное распоряжение – начинаются переговоры с лидерами боевиков.
Вот что рассказывал нам старший лейтенант Николай Петелин, офицер управления 34-й бригады внутренних войск:
«Как раз после окончания активной фазы боевых действий начались перемирия и переговоры с боевиками. Под чьей они эгидой были, непонятно. Для нас это было очень удивительно. Потому что в низах ходило мнение, что надо боевиков было добить быстрее, чтобы быстрее это все закончилось. Но, тем не менее, начались переговоры. Были сформированы так называемые СНК – согласительно-наблюдательные комиссии. В которые входили представители комендатуры, миссии ОБСЕ, представители боевиков и представители частей, которые находились тогда на том месте. В тех местах, где велись переговоры».
Договариваться с боевиками московские военные чиновники обязали представителей командования федеральных войск. Но при этом все решения согласовывать с вышестоящим командованием, а еще как можно лояльнее относиться к требованиям бандитов. У солдат и офицеров такое решение вызвало настоящий шок. Выходило, все предыдущие жертвы оказались напрасными. Обреченным боевикам дается возможность выжить, чтобы продолжать войну. В войсках все чаще стали говорить о предательстве.
Такое же мнение в беседе со мной высказал начальник направления антитеррористического центра ФСБ России Александр Гусак:
«Я, честно говоря, не пойму, почему было такое перемирие. Ходили откровенные разговоры, что это было сделано за взятку в 4 миллиона долларов. Конкретно, естественно, я не могу назвать этого человека. Бандиты в это время перегруппировались, основная часть ушла в аулы».
Боевики начали беспрепятственно возвращаться из горных убежищ в населенные пункты. И сразу же утверждать свои порядки. Дело в том, что среди населения Чечни у Дудаева и боевиков не было единодушной поддержки. Правда, редко кто открыто осмеливался говорить об этом. Но когда федеральные войска освобождали населенные пункты от боевиков, многие из этих людей начинали работать в органах власти, восстанавливать разрушенные предприятия, сельское хозяйство. Для этих людей, как и для военных, возвращение боевиков оказалось полной неожиданностью.
Нагло и цинично среди бела дня бандиты расправлялись с неугодными чеченцами. Устраивали это специально на виду у односельчан. Демонстрировали свою вседозволенность и просто-напросто внушали страх остальным жителям. Так бандиты доказывали, что теперь они здесь хозяева, за ними сила оружия и покровители в Москве. Николаю Петелину однажды пришлось лично встречать одну из таких «сложивших» оружие групп боевиков.
«С гор вернулось, по-моему, 2 или 3 «газона» «66-х» высокой проходимости, наши машины-вездеходы, – рассказывает он. – Там сидели такие крепкие ребята, порядка 50 человек, с довольно серьезным вооружением, довольно-таки серьезные люди. То есть постарше нас даже были. И мы их потащили, переписали номера оружия, составили списки, переименовали боевиков в отряды местной самообороны».
Не исключено, что формирование этих отрядов самообороны – одно из звеньев тайной коммерческой цепи, порожденной той войной. Ведь решение об их создании стало одним из первых результатов начавшихся переговоров. Хотя представители федеральных войск изначально согласились встречаться с лидерами боевиков при условии, что их отряды будут разоружены. Полевые командиры на удивление быстро согласились, но при этом высказали свое условие: вывести подразделения федеральных войск из всех населенных пунктов Чечни и создать в них так называемые отряды самообороны. Военные попытались было возразить, но московское руководство потребовало согласиться.
Наш собеседник – Валерий Швигель, в 1995-м подполковник, начальник штаба 34-й бригады внутренних войск. Он вспоминает:
«Отряды самообороны были нужны боевикам, чтобы иметь, считайте, по 10 человек в каждом поселке легально вооруженных людей, которых в принципе мы не могли задержать. Потому что мы их сами создали, есть списки, есть номера автоматов, которые мы им сами дали. Населенных пунктов несколько тысяч в Чечне. Если в каждом по 10 человек, посчитайте, это целая армия практически».
В соответствии с договоренностью, эти отряды подчинялись командирам частей федеральных войск. Они же эти отряды и формировали. Но по согласованию со старейшинами населенных пунктов. Эта на первый взгляд незначительная оговорка помогла боевикам легализовать часть своих сил на время перемирия. Ведь на деле старейшины приносили офицерам уже готовые списки отрядов, утверждая, что они составили их сами. Но сомнений не было: старики только озвучивали мнение полевых командиров. По условиям договоренностей офицеры были вынуждены соглашаться с подобной «волей народа» и вооружать это войско. Ополченцам выдавали боеприпасы, гранаты, 10–20 автоматов, в зависимости от наличия людей в отряде. Это были молодые крепкие парни. Причем многие из них день-два назад вернулись с гор и сдавали этим офицерам это же самое оружие.
Николай Петелин продолжает свой рассказ:
«Им оставлялось только стрелковое оружие. Оно переписывалось по номерам, это стрелковое оружие, составлялись списки, кто вернулся, их переделывали в отряды самообороны. Якобы они несли службу по охране своих сел от боевиков от каких-то. Хотя они и сами были боевиками. И мы их развозили по домам. То есть они не имели права теоретически покидать то место, где они были приписаны».
Парадокс ситуации состоял в том, что официально боевиков в селах не было. Считалось, что они находятся где-то в горах. Отряды располагались в одном из крайних домов у дороги, ведущей в поселок. Дорогу перегораживал шлагбаум, по обочинам вырыты окопы. Но при этом поблизости от поселков находились заставы подразделений федеральных войск, командирам которых официально подчинялись ополченцы. Однако все чаще и чаще заставы начали обстреливать именно со стороны домиков, где располагались отряды самообороны. Оружие, которое попало к бандитам, продолжало действовать.