Страница 8 из 28
После рабочего витка Кокдор, Люк Дельта и несколько офицеров собрались вместе. Вновь прибывших засыпали вопросами, чтобы узнать последние новости с Земли. Конечно, ради и телевидение работали постоянно, но общение с новыми людьми имело особую прелесть.
Перед сном Кокдор и Люк улучили момент, чтобы перекинуться парой слов. Люк пообещал как-нибудь исхитриться и оказаться при дизентеграции обреченных, спящих летаргическим сном. Это подобие похорон должно было произойти на третьем рабочем витке.
Тюремный священник приготовился прочитать краткую молитву в присутствии офицеров и техников-операторов, приставленных к исполнению мрачного обряда. Две надзирательницы привели Жолену. По инструкции требовались два свидетеля, и, поскольку Люк и Бруно хотели взглянуть на Фарта и Клиффорда, их и назначили.
По дороге к похоронному отсеку Кокдор размышлял о голограммах, воспроизведенных Доротеей.
Космическая тьма... Люди в белом... Лицо очень красивой девушки, темнокожей, с красноватыми глазами.. Давехат? Незнакомые аппараты... Камни, отбрасывающие странные блики... Хаотические меркурианские пейзажи. И, наконец, беспорядочные видения, полные загадок, манящие, непостижимые, оставляющие глубокий эмоциональный след, впечатление, сравнимое с бесконечным экстазом.
Что все это значило?
Проходя мимо окон и иллюминаторов, Бруно рассеянно поглядывал на видне'ющиеся Меркурий и звездный городок. Видел он и краешек Солнца, фазы которого менялись в зависимости от расположения планеты, закрывавшей светило своей огромной массой.
Хорошо, что есть Меркурий, иначе невозможно было бы выжить при мощнейшем излучении и страшном жаре, идущим от Солнца.
"Нет,- думал Кокдор,- планета за Меркурием, предполагаемый Вулкан - это все басня. Даже если бы какой-то булыжник и вертелся в тех краях, какая форма жизни могла бы зародиться рядом со звездой?"
Кокдор приостановился, так как его внимание привлек какойто аппарат, летевший в пустоте. Формой он напоминал тарелку с обрубленными краями. Такой модели он не встречал, хотя избороздил весь космос вдоль и поперек. Незнакомый звездолет показался ему любопытным. Наверное, недавно построен меркурианскими инженерами - безостановочные космические работы велись поцсюду.
И все-таки он улавливал что-то знакомое. Где он мог это видеть? Нет, никогда еще эта модель не появлялась в тех просторах, в которых он бывал, хотя ощущалось смутное сходство с чем-то.
Вдруг его осенило. Неужели...
На голограммах, которые воспроизводила Доротея, какими бы мимолетными они ни были, угадывались и очертания межпланетных кораблей. Но Бруно не мог с полной уверенностью утверждать, будто то, что он видел сейчас, и то, что помнила Доротея,- одно и то же.
Кокдор продолжил свой путь к отсеку дезинтеграции.
Войдя, он вздрогнул.
Священник, дежурный офицер, техники, бедная Жолена, стоявшая между двумя надзирательницами, и два распростертых тела - все были в белоснежных одеждах. На этом спутнике вернулись к древней традиции, согласно которой белое считалось символом траура. Только Люк, подошедший с другой стороны, и сам кавалер не соблюли обычай. Но, поскольку они выполняли функции свидетелей, на ход церемонии это не повлияло. Оба сдержанно кивнули присутствующим, и священник приступил к обряду.
Офицер явно спешил все закончить побыстрее. Техники ожидали свой черед с добродушно-туповатым видом.
Кокдор думал о своем.
Слышались рыдания Жолены. Вдвойне несчастная - из-за собственной неудачи и из-за печального конца Дона Клиффорда, она плакала, стоя между двух охранниц, сохранявших бесстрастное, замкнутое выражение лица.
Жолена продолжала делать вид, будто незнакома с кавалером.
Никто не должен был знать об их первоначальном разговоре и об истинных причинах, которые привели Бруно на Меркурий.
Просторные дезинтеграционные печи были уже готовы. Они представляли собой два контейнера из серебристого металла, в которых мощные лучи из элементарных частиц должны были рассеять тела на атомы.
Кокдор закрыл глаза. Если бы окружающие хорошо знали его, они бы поняли, что в это мгновение дух его отделялся от тела и перемещался в мозг других людей.
И вдруг, не дав произнести роковой приказ, кавалер широко открыл глаза и выпрямился во весь рост.
- Прекратите, капитан! - произнес он.- Остановите дезинтеграцию! Эти двое не мертвы, они спят, я заявляю это со всей ответственностью. Если вы отправите их в дезинтеграционную печь, то совершите преступление. ОНИ ЖИВЫ!
Капитан, казалось, был сильно раздосадован. Он относился к породе идеальных исполнителей, которые умеют прекрасно следовать точным инструкциям, старательно избегать проявления всякой .инициативы - другими словами, уходить от личной ответственности. Ему и было поручено провести дезинтеграцию двух умерших заключенных. Врачи, хоть и слишком поспешно, уже констатировали смерть, и ему этого было вполне достаточно.
Протест, исходивший от такого заслуженного человека, каким был Кокдор, вносил сумятицу в его ясные жизненные устои.
- Кавалер,- ответил он сухо,- у меня есть приказ. Эти два трупа должны быть немедленно дезинтегрированы и...
- Да говорю же я вам, что они живы! Я только что просканировал мозг каждого из них! Конечно, они в глубоком коматозном состоянии, в летаргии. Не могу понять почему. Я знаю только, что они живы! И об этом надо немедленно доложить командору.
То ли дежурный офицер посчитал пустым хвастовством утверждения Кокдора о сканировании мозга этих трупов, то ли он получил строжайшие инструкции, запрещавшие кому бы то ни было вмешиваться в процедуру дезинтеграции, но так или иначе на лице его отразилось сильнейшее упрямство и он, поколебавшись всего лишь краткий миг, заявил:
- Сожалею. Вы можете, если так уж хотите, принести протест командору или в более высокие инстанции, но у меня нет никаких полномочий отходить от полученного приказа.
Жолена упала в обморок. Обе надзирательницы, храня то же бесстрастное и холодное выражение лиц, пытались по очереди привести ее в чувство, действуя методично и четко, но жесты их были лишены женственности и человечности.
Кокдор побелел. Он вполне владел собой, но перед ним была самая непреодолимая стена - стена человеческой глупости.
Кроме того, за этим служакой угадывалась мощная поддержка.
Некто очень сильный явно решил ликвидировать одного за другим всех, кто имел хоть малейшее представление о таинственных посланиях. Люк Дельта тоже чувствовал нарастающее раздражение, но не хотел вмешиваться, пока не выскажется Кокдор.
- Капитан, прошу вас об отсрочке в несколько минут. Этим вы себе не повредите, зато...
- Соблаговолите не настаивать, кавалер.
И, повернувшись к своим подчиненным, он скомандовал:
- Космоматрос Ванн, откройте печь номер один. Космоматрос Ле Год, приготовьте тело капитана Фарта к процедуре.
В то же мгновение очнулась Жолена. Открыв глаза, она некоторое время потерянно смотрела вокруг, как это всегда происходит с теми, кто только очнулся от глубокого обморока. Потом она приподнялась, и взгляд ее остановился на зияющем чреве дезинтеграционной печи. Оно было таким ж-е гладким и блестящим, того же серебристого цвета, что и поверхность. Жестокая техника, олицетворявшая неизбежный конец.
Девушка, наконец, осознала происходящее. Туда отправят живых людей! Сначала - капитана Фарта, а потом - человека, которого она любит, за кем без оглядки бросилась на Меркурий и ради кого оказалась брошенной в камеру космической тюрьмы. Вырвавшись из рук двух мегер, Жолена устремилась к Кокдору и схватила его за руки:
- Кавалер! Умоляю вас! Остановите этот ужас! Только вы можете их спасти!
Капитан пробурчал:
- Уведите эту женщину. А вы, Ванн и Ле Год...
Разозленный Кокдор одним прыжком оказался у печи, а Люк, который только этогои ждал, присоединился к нему.
- Прекратите эту мерзость! - буквально прорычал кавалер Земли.