Блюз для винчестера

Степан уже стянул с себя рубашку и, свернув, подал Оливии Фарбер. Она обвязала ее вокруг груди Дрейка.

— Вот мы вас и перевязали, теперь дело пойдет на поправку. Главное — остановить кровотечение.

— Стивен, привяжи Милли к себе... — прохрипел Харви Дрейк и обессиленно опустил голову.

Степан прошелся по берегу, осматриваясь. За старыми опрокинутыми лодками он увидел несколько человеческих скелетов. Он вытряхнул кости из тонкой кожаной рубахи с бахромой и надел ее на себя.

— Это кладбище индейцев? — спросила Милли, с ужасом глядя на него. — Что вы делаете, Стивен?

— Одеваюсь. Под горным солнцем нельзя ходить с голой кожей. Да, это кладбище. Жаль, что индейцы не давали своим покойникам в дорогу запасов еды. Но я не могу понять, как Харви выбрался отсюда, да еще с тяжелой лодкой на привязи.

Дрейк поднял голову и произнес:

— Вдоль скалы. Там мелко. А лодка вовсе не тяжелая. Прутики да кора. Стивен, ты догнал Штерна?

— Не уйдет, не волнуйся. Ты еще и сам с ним разберешься.

Из глубины ущелья послышался голос профессора:

— Питерс! Идите сюда, да поскорее!

Его не было видно, потому что галечник сначала круто поднимался кверху, а потом так же круто спускался, и Фарбер стоял на склоне. Подойдя к нему, Степан увидел, что дальше ущелье раздваивается. Острая грань черной отвесной скалы разделяла осыпь на две неравные части. Справа от нее вдалеке блестела вода, а между скалами были видны небо и далекие зеленые склоны гор. Слева, стиснутый черными стенами, клубился туман.

— Там выход, — показал вправо профессор. — На карте тут обозначен исток Змеиной реки, но теперь понятно, что никакой это не исток, а продолжение Последней реки. Дотащим каноэ волоком, лишь бы не продырявить кору. И сплавимся до порогов, а дальше я знаю дорогу. От порогов до моего лагеря не больше десяти миль через горы. Мы спасены, Питерс.

— Подождите, док. Зачем вам возвращаться в лагерь? Вас ждут в Денвере, вот и отправляйтесь туда, — сказал Степан. — А в лагере будет засада, я почти уверен. Нам нужно выбраться на железную дорогу. Остановим поезд, и вы без лишних проволочек поедете к своему Кларенсу Кингу.

— Разумно, — согласился доктор Фарбер. — Но мне все-таки хочется сначала заглянуть вот сюда.

Он показал на левое ответвление, где завивались клочья тумана.

— Интересно, там что-то горит, или это испарения от подземной реки? Я видел нечто подобное в бедлендах Дакоты. Там глубоко под землей тлеет каменный уголь, и край горящего пласта, видимо, граничит с подземным водяным слоем. Очень интересное явление. Видите, какие черные здесь стены? Словно антрацит. Но это не уголь. Это гранит, покрытый вековой сажей. Как думаете, Питерс, можем мы потратить полчаса, чтобы спуститься туда, пониже?

«Еще одно ущелье Туманов», — подумал Степан, глядя, как профессор осторожно спускается по гальке вдоль отвесной черной стены. Он шагнул следом и почувствовал, какая зыбкая и ненадежная здесь осыпь.

— Стойте, док! — приказал он. — Ни шагу дальше! Прижимайтесь спиной к стенке и медленно двигайтесь назад!

— Да-да, — дрогнувшим голосом ответил Фарбер. — Пожалуй, спуститься-то мы сможем... а вот подняться...

Он осторожно, приставным шагом, выбрался обратно, и Степан подал ему руку, чтобы подтянуть к себе. Ладони профессора были мокрыми и черными.

— Видите, какая сажа? Очень интересное явление, — говорил доктор Фарбер испуганно.

Они вернулись к реке, и Милли побежала навстречу. Она уткнулась мокрым лицом -в грудь профессора и всхлипнула:

— Он умер, папа! Наш Харви, он умер! Как жалко его, папа! Он был такой... такой смелый, честный, добрый! Почему умирают только хорошие люди, папа?

— Жаль Харви, — сказал Степан.

Он подумал, что Дрейк своей смертью здорово облегчил их дальнейший путь. Харви молодец. Он все сделал правильно.

Гончар встал на колени перед телом друга и сжал его холодную ладонь.

— Ладно, брат. Я твой должник, — сказал он. — Я рассчитаюсь за тебя.

Он поднял лицо к небу, пытаясь вспомнить слова молитвы. Ему часто приходилось хоронить, но он так и не запомнил ничего, что обычно говорили над могилой. «Господи, — подумал Степан Гончар. — Этот парень не был святым. Но он не брал чужого, не обижал слабых и не лжесвидетельствовал. Он не успел посадить дерево, построить дом и вырастить сына. Но, по крайней мере, он успел подарить жизнь девушке, которую так любил. Да, он спас Мелиссу Фарбер и еще четыре души, которые были с ней рядом. Господи, зачти ему это, когда будешь рассматривать дело Харви Дрейка в последней инстанции».

— Смотрите, смотрите! Что это?! — закричала Росита, показывая на реку.

В волнах темнело что-то блестящее, длинное. С очередной волной к берегу приблизилось тело человека в длинном плаще. Полы задрались и заплелись, укрыв лицо.

Степан ухватился за край плаща и подтянул труп поближе, на галечник. Откинул мокрый жесткий брезент и разглядел знакомое лицо. Длинные усы слиплись, как два крысиных хвоста.

— Милли, вы ошиблись, — сказал он. — Умирают не только хорошие люди. Знаете, кого я подстрелил?

Профессор тоже наклонился над покойником и проговорил:

— Не думал, что мы когда-нибудь встретимся еще раз. Этот человек держал нас в пещере три года назад. Помнишь, Оливия, я тебе рассказывал?

— Ты ничего такого не рассказывал, — сердито ответила жена профессора. — В какой пещере? Зачем?

— Теперь это не имеет значения, — немного смутился доктор Фарбер. — Что будем делать с ним, Питерс? Мне кажется, он не достоин покоиться рядом с прахом мистера Дрейка.

— Недолго ему тут покоиться, — сказала Оливия Фарбер. — Посмотрите на небо. Стервятники уже слетаются к нам.

— Не к нам, а к нему. — И Степан Гончар снова укрыл брезентом лицо Остина Юдла.

41. ЧАЙКА ПО ИМЕНИ БЕН СМОКИ

Они гребли вчетвером: Фарбер и его жена по левому борту, Росита и Степан — по правому. Милли сидела в корме, сразу за Гончаром, и держала в руках свой винчестер.

«Вот мы и выбрались из ловушки, — думал Степан Гончар, глядя на зеленые берега. — И что дальше? А дальше — ничего хорошего. Лучше отстреливаться от наседающего врага, чем ожидать, когда он подкрадется к тебе и пырнет тесаком в спину. А ведь так оно и будет».

— Что вы намерены теперь делать, док? — спросил он.

Фарбер, сидящий на носу каноэ, долго не отвечал, равномерно погружая в воду короткое весло.

— Что делать? Буду продолжать свои поиски рудных минералов.

— То есть — работать на Рейнольдса?

— Вы не совсем верно представляете себе систему наших взаимоотношений. Говард — просто друг нашей семьи. Он помогает нам, мы помогаем ему, но это не значит, что я на него работаю. Я не клерк из его многочисленных контор и не инженер с его фабрик. Он миллионер, а я просто честный специалист. Он занимается своим бизнесом, а я — наукой.

Степан Гончар хорошо представлял себе, в чем заключался бизнес Говарда Рейнольдса. Этот миллионер делал деньги из денег, играя на бирже.

Когда-то он сам копал землю. Потом научился торговать этой землей. Земельные спекуляции обогатили его, но и этот труд показался Рейнольдсу слишком тяжелым, слишком вещественным. Он смог исключить землю, это лишнее звено, из своих финансовых операций, работая только с бумагами. Различные сертификаты и ордера, сменив нескольких владельцев, возвращались к нему, заметно прибавив в цене. Но Рейнольде стремился к совершенству и в конце концов достиг его. Теперь он даже не прикасался ни к каким разноцветным бумажкам. Он только называл цену, по которой эти бумажки продавались и покупались. И каждая такая операция обогащала его. Наверно, это можно назвать идеальным бизнесом.

Да, доктор Фарбер не был простым клерком. Он не получал жалованье от Рейнольдса. Но именно благодаря ему и сотням таких же честных и порядочных специалистов Говард Рейнольде мог заниматься своим идеальным бизнесом.

Кстати, о честных специалистах.