В тени интриг

– Д-дан… – осипшим голосом выговорила она и запнулась, не в силах справиться с нервной дрожью.

Её бросало то в жар, то в холод, королева заёрзала, потому что пальцы Кинаро медленно, но неумолимо поднимались вверх. Его взгляд не отрывался от лица Эрмеары, пристальный, потемневший, и в нём уже не было веселья. Время разговоров прошло…

– Позволь мне, пожалуйста, – пробормотал Данри и погладил внутреннюю сторону бедра девушки. Она сжала коленки и сглотнула. В серых глазах, которые стали почти чёрными из-за расширенных зрачков, отражались смятение и изумление – прикосновение оказалось приятным. Кинаро совсем осмелел и, нагнувшись, запечатлел на шелковистой коже бережный поцелуй. Эрмеара охнула, её руки метнулись к краю рубашки и попытались удержать. – Тебе хорошо будет, обещаю, – лихорадочный шёпот сорвался с губ фаворита, а пальцы сомкнулись на запястьях королевы.

Он с трудом держался, желание огненным шквалом бушевало в жилах, вспыхнув мгновенно, едва тело Эрмеары отозвалось на ласки. Безумно хотелось большего, однако перед глазами стояло личико той девушки-подавальщицы… Юноша хотел, чтобы её величество улыбалась ему так же. Он настойчиво потянул руки королевы вверх.

– Пожалуйста, – хрипло повторил Кинаро и погладил большими пальцами тонкую кожу на запястьях. – Просто доверься, я не обижу тебя.

Она едва слышно всхлипнула, прикусив губу. Данри подался вперёд и прижался к её рту. Эрмеара отпрянула, при этом ей пришлось отпустить подол рубашки, иначе он бы задрался ещё выше. Ладони парня обхватили лицо королевы, не дав отвернуться, язык погладил напряжённые губы, однако не пытался пробраться за них, хотя очень хотелось. Девушка дрожала, но не отталкивала его. Пальцы стиснули покрывало, она сражалась с эмоциями и убеждала себя, что ничего страшного не происходит. Ей ведь нравились эти поцелуи, пусть и настойчивые, но вместе с тем мягкие и нежные. Эрмеара снова отвлеклась и не уловила, когда мужские пальцы тихонько потянули завязки на вороте рубашки.

Её величество издала протестующий возглас и вцепилась в запястья Данри.

– Ну что ты, хорошая моя. – Юноша отстранился и вгляделся в лицо Эрми, растерянное и одновременно взволнованное. – Я просто сниму рубашку, – терпеливо повторил он. – Тут совсем темно, я даже ничего не разгляжу…

– Я не могу, – пробормотала королева, и голос сорвался.

– Тогда закрой глаза, – бархатистый шёпот вызвал очередную волну обжигающих мурашек.

Чуткие пальцы медленно поглаживали шею, его горячее, неровное дыхание согревало губы королевы, и внутри всё скрутила такая болезненно-сладкая истома, что хозяйка спальни не сдержала тихого, протяжного стона. Крепко зажмурившись, едва не плача от противоречивых эмоций и ощущений, Эрмеара заставила себя разжать пальцы и уронила руки обратно на покрывало. Сердце билось тяжёлыми толчками, разгоняя густую, как сироп, кровь, губы пересохли.

– Что же ты так боишься-то? Я же не страшный. Ну, вот смотри. – Данри было уже плевать, что он обращается к королеве, сейчас перед ним сидела не правительница Алевидии, а взволнованная, немного испуганная происходящим с ней девушка.

Она хихикнула и открыла глаза. И правда, ни рогов, ни копыт…

– Посмотри. – В темноте Дан перехватил её ладони и положил на свои голые плечи. – Я человек. Самый обычный и совсем не страшный. А вот голова – трогай, трогай, видишь, там даже рогов нет. И глаза у меня в темноте не светятся и зубы, дай палец, видишь, не острые.

И тут же эти зубы слегка прикусили указательный палец, мешая Эрмеаре освободиться. Она снова хихикнула.

– Фто, не фтрафно? – спросил юноша и вдруг пощекотал королевский перст кончиком языка.

Это простое дурашливое движение заставило государыню замереть. Данри воспользовался её растерянностью и снова потянул завязки, покрывая запрокинутое лицо Эрмеары быстрыми, лёгкими поцелуями. Светлые ресницы дрогнули, девушка резко втянула воздух и слегка выгнулась, подавшись вперёд. Кинаро быстро опустил руки и осторожно взялся за подол ночной рубашки.

– Можно?.. – выдохнул он в полуоткрытые губы.

«Я же королева!.. А королевы не трусят…» – мелькнула у Эрмеары отчаянная мысль. Она вспомнила подслушанные ненароком разговоры фрейлин. Они говорили, это приятно, а Данри опытный, он знает, что делает… Только вот леди Бринэт предупреждала, что первый раз всегда больно.

– Эрми…

Её величество поняла, что фаворит не отступит. Да и ей, честно говоря, уже не так сильно хотелось сказать «нет». Непонятные ощущения сбивали с толку, потихоньку пересиливали страх неизвестности и вытесняли смущение. И правда, в спальне уже темно, да и глаза зажмурены. Эрмеара попыталась сделать вдох и протолкнуть густой, царапучий воздух в грудь. Она вспомнила, как в детстве стояла на мостках, на озере в загородном поместье, и уговаривала себя прыгнуть в прохладную, искрящуюся воду. И страшно, и очень хочется, и от предвкушения сводит живот, и голова кружится…

– Да!.. – тихо простонала она, сдаваясь под напором желаний, которые кипели в крови.

– Ш-ш-ш… – Край рубашки неумолимо пополз вверх, и Эрми почувствовала, что поднятая сорочка почти полностью обнажила бёдра.

Девушка беззвучно охнула. Миг – и ненужная одежда небрежно отброшена в сторону. Эрмеара замерла. Сердце загрохотало в ушах, щёки опалил жар, и глаза открывать было страшно. Руки Данри медленно пропутешествовали вниз.

– Ты красивая, – услышала она. Хриплый чувственный голос звучал с искренним восхищением.

Данри наклонился совсем низко, почти касаясь приоткрытых губ королевы. От того, что Эрми наконец доверилась ему, позволила прикасаться к себе, у Кинаро всё замирало внутри. До звёздочек в глазах хотелось подарить Эрмеаре наслаждение, не приправленное страхом или стеснением. Данри притянул королеву за затылок и снова поцеловал. На сей раз настойчиво, по-настоящему. Глухой возглас, горячие ладошки на его груди, и – несмелое, ответное касание её языка. Девушка впилась ему в плечи и выгнулась. Спустя несколько минут фаворит всё же оторвался от жарких губ. На него взглянули затуманенные пробудившимся желанием глаза, и страха в них уже совсем не было. Не сводя с королевы пристального взгляда, Данри провёл рукой вниз, до мягкого живота, и остановился, едва мышцы под пальцами напряглись. Улыбка юноши стала шире. Данри убрал ладонь и с удовольствием отметил лёгкое разочарование, промелькнувшее на лице хозяйки спальни. Он сжал ремень, и Эрмеара заметила.

Государыня по-детски зажмурилась, чуть только услышала негромкий звон пряжки. Девичье смущение выглядело так трогательно, что у Данри вдоль позвоночника пробежали мурашки. Пожалуй, впервые за долгое время он больше наслаждался прелюдией, чем самим процессом, что приятно удивляло. Обычно, благодаря его, хм… настойчивости, всё происходило быстрее. Данри отстранился и избавился от одежды, бросая на Эрмеару косые взгляды. Он подметил, как крепко она стиснула покрывало, как в волнении покусывала губу, и в груди разлилось мягкое тепло. Кинаро вытянулся рядом с Эрми и властно обнял за плечи.

– Иди ко мне…

Она сдалась, и некоторое время им было очень хорошо… Когда всё закончилось, порыв страсти прошёл, и вернулась способность соображать, совсем уставший Данри задумался, как вести себя дальше и стоит ли оставаться в королевской спальне до утра. Однако Эрмеара, пробормотав едва слышное «спасибо», свернулась калачиком и моментально уснула, не выразив никаких пожеланий. Юноша некоторое время полежал, бездумно глядя в потолок – в голове царила звенящая пустота, и хотелось наконец уснуть – последние дни выдались насыщенными во всех смыслах. Потом Данри осторожно встал, собрал одежду, тихо оделся и, бросив последний взгляд на Эрмеару, на цыпочках вышел из опочивальни.

Скорее всего, утром её величеству понадобится некоторое время побыть одной, чтобы осознать случившееся, и Кинаро был уверен, что поступил правильно и вернулся к себе. В конце концов, они не муж и жена, чтобы засыпать в одной постели после первой же ночи. Данри широко зевнул, забрался на широкую кровать и длинно вздохнул. Ну что ж, всё прошло не так уж плохо, хотя, конечно, раньше, в прошлой жизни, он предпочитал девиц поопытнее. Теперь придётся привыкать к королеве и потихоньку учить её быть хорошей любовницей. И надеяться, что она поскорее выйдет замуж… На этой мысли утомлённого фаворита окончательно сморил крепкий сон.