Страница 9 из 11
Я вышел. Подойдя к лестнице, крикнул вниз Кэрри, чтобы принесла гамбургер и чашку кофе в комнату Римы. Затем пошел к себе и надел свой лучший костюм. Правда, далеко не новый, и в некоторых местах он даже лоснился, но, после того как я тщательно прилизал волосы и начистил ботинки, я стал все же отличаться по виду от бродяги.
Рима все еще сидела в постели и потягивала кофе. Увидев меня, она наморщила нос:
– Ого! Да ты настоящий красавчик!
– Не твое дело. Пой. Давай быстро пой мне прямо сейчас.
Она уставилась на меня:
– Что петь?
– Что хочешь, только пой.
Она начала «Дымом застланы твои глаза». Мелодия рождалась в ней легко, переливалась ручьем. У меня по спине, как в тот раз, поползли мурашки и добрались до самых корней волос. Комната наполнилась чистым, звонким, как у колокольчика, звуком. Это было еще прекраснее, чем я представлял себе.
Я стоял как вкопанный. Она пропела куплет.
– Достаточно, – остановил я ее. Сердце мое колотилось. – Я скоро вернусь, только никуда не уходи.
И, перепрыгивая через три ступеньки, я спустился по лестнице.
II
Резиденцию доктора Клинзи окружали полтора акра прекрасно ухоженных садов и ограждал высокий стальной забор, по верху которого шли стальные же острия.
Длинная дорожка вела от ворот к дому. Быстрым шагом я прошел минуты три или четыре, прежде чем моему взору открылся дом, походивший на декорацию дворца Козимо Медичи во Флоренции, возведенного для съемок какого-нибудь фильма. К дому вела огромная лестница с террасой, ступенек в пятьдесят, не меньше. Окна верхнего этажа были забраны решетками.
Везде царила какая-то гнетущая атмосфера, стояла полная тишина. Казалось, даже розы с бегониями в печали низко склонили свои головки.
В глубине парка под тенью вязов несколько человек сидели в креслах-каталках. Возле них хлопотали три или четыре медсестры в ослепительно белых халатах.
Я поднялся по длинной лестнице и позвонил в дверь. Через минуту мне открыл грустный пожилой господин с таким пепельным лицом, такими пепельными волосами, такими пепельными глазами, в таком пепельном костюме, что казалось, он весь, с ног до головы, покрыт слоем пепла.
Я представился. Не говоря ни слова, он проводил меня по сверкающему паркету в боковую комнату, где сидела медсестра, стройная блондинка, и возилась с бумагами.
– Мистер Гордон, – провозгласил серый человек. Он проворно подсунул мне стул, и я невольно сел. Затем он вышел, так бережно прикрыв за собой дверь, словно она была из хрусталя.
Медсестра положила ручку на стол и обратилась ко мне мягко, с печалью в глазах:
– Слушаю вас, мистер Гордон. Чем мы можем быть вам полезны?
– Дело в том, – начал я, – что я хотел бы поговорить с доктором Клинзи по поводу одного потенциального клиента.
– Я могу назначить вам встречу. – Она скользнула взглядом по моему костюму. – Кто этот пациент, мистер Гордон?
– Я хотел бы поговорить об этом лично с доктором Клинзи.
– Боюсь, что доктор сейчас занят. Вы можете полностью мне довериться. Именно я назначаю встречи с доктором Клинзи.
– Уверен, что вы прекрасно справляетесь со своими обязанностями, – сказал я. – Но поверьте, это совершенно особый случай. Мне хотелось бы его обсудить с самим доктором Клинзи.
– В чем же эта особенность, мистер Гордон?
Я видел, что не произвел на нее должного впечатления. Из ее глаз исчезла печаль, и сейчас в них была откровенная скука.
– Я агент одной известной певицы, талант которой представляет большую ценность. Если мне не удастся лично переговорить с доктором Клинзи, мне придется обратиться в другую клинику.
Похоже, это ее заинтересовало. Она недолго поколебалась, затем встала.
– Пожалуйста, подождите минуту, я пойду узнаю…
Она открыла дверь и исчезла из виду. Ее не было довольно долго, затем она вернулась, придерживая рукой дверь.
– Прошу вас, входите.
Я вошел в огромный кабинет, обставленный достаточно современно, помимо мебели там был еще хирургический стол. У окна стоял письменный стол, за которым сидел человек в белом халате.
– Мистер Гордон?
Ему удалось произнести мое имя так, словно он был чрезвычайно рад нашей встрече. А потом он вышел мне навстречу. Он оказался невысоким человеком, не старше тридцати лет, с копной густых, светлых, вьющихся, крупных локонов. У него были слегка раскосые светло-серые глаза и мягкие, располагающие манеры.
– Совершенно верно. Доктор Клинзи?
– Да, это я. – Он показал рукой на стул. – Чем могу помочь, мистер Гордон?
Я сел и подождал, пока медсестра выйдет.
– Я работаю с певицей, у нее трехлетний стаж употребления морфина, – сказал я. – Я хочу, чтобы ее вылечили. Во сколько это обойдется?
Раскосые серые глаза без особого энтузиазма пробежались по мне.
– Курс лечения с гарантией стоит пять тысяч долларов, мистер Гордон. К счастью, в нашей клинике мы можем гарантировать положительный результат.
Я глубоко вздохнул:
– Да, за такие деньги можно ожидать положительных результатов.
Он печально улыбнулся, они здесь все, по-видимому, были мастерами печальных улыбок.
– Возможно, для вас это окажется слишком дорого, мистер Гордон, но в нашей клинике проходят лечение самые известные и состоятельные люди.
– Сколько времени это займет?
– Это зависит прежде всего от пациента. Приблизительно пять недель. Если случай очень запущенный, возможно, понадобится восемь недель, но не больше.
– И вы это гарантируете?
– Разумеется.
У меня не было знакомых, столь богатых или сумасшедших, чтобы одолжить мне такую сумму. Как заработать такие деньги, я тоже не знал. Я решил зайти с другой стороны.
– Честно говоря, это несколько больше, чем я могу себе позволить сейчас, доктор. Но она потрясающая певица. Когда она будет здорова, то принесет огромные деньги. Вы могли бы войти в долю. Двадцать процентов от ее гонораров до полной выплаты пяти тысяч и три тысячи сверху как проценты по вкладам.
Не успел я договорить, как понял, что сделал ошибку. Он потерял всякий интерес ко мне, глаза сделались далекими и равнодушными.
– Должен вас огорчить, мистер Гордон, но мы здесь не занимаемся подобным бизнесом. Мы работаем по предварительной записи, и к нам большая очередь. И оплата только наличными. Три тысячи при поступлении в клинику, две после выписки.
– Но у меня совершенно особый случай…
Его холеные пальцы потянулись к кнопке звонка на столе.
– Сожалею, но таковы условия.
Он нажал кнопку.
– А если я смогу собрать эти деньги, вы гарантируете?
– Вы имеете в виду излечение? Конечно.
Он поднялся, в кабинет тем временем вплыла сестра. Они оба снова печально улыбнулись мне.
– Если ваша клиентка решит обратиться к нам, мистер Гордон, дайте нам знать заранее. Мы очень загружены, и нам будет трудно, если вообще возможно, найти для нее место.
– Спасибо, – ответил я. – Я подумаю.
Он подал мне белую прохладную руку с таким видом, словно оказывал этим огромную честь, и сестра проводила меня из кабинета.
По дороге домой я думал над его словами и поймал себя на том, что в первый раз в жизни остро желаю добыть денег. Но где взять пять тысяч долларов? Если бы можно было каким-то чудом раздобыть эти деньги и вылечить Риму, она засияла бы и затмила всех. И я поднялся бы вместе с ней к самой вершине. Это казалось мне таким очевидным.
Так я шел, глубоко задумавшись, в сторону дома, пока случайно не наткнулся на магазин, торгующий граммофонами и пластинками. Я остановился посмотреть на длинные ряды разноцветных обложек и представил себе, как с обложки одной из них на меня будет смотреть фотография Римы.
В этот момент мое внимание привлекла вывеска в витрине, гласившая: «Запишите свой голос на пленку. Три минуты записи всего $2,5. Отнесите свой голос домой и удивите своих друзей».
И тут меня осенило.
Надо записать голос Римы на пленку, и тогда не надо будет водить ее на прослушивания и опасаться, что с ней случится приступ, как в «Голубой Розе». Я отнес бы пленку в разные места, и, может быть, мне удалось бы кого-нибудь заинтересовать и получить аванс на ее лечение.