Страница 15 из 19
– Здравствуйте, – сказал я. – Простите, некогда было головы поднять! Да и сейчас некогда, но и дальше откладывать ваш вопрос как-то неловко.
Старшая, если она старшая, а не просто самая отважная, проговорила в страхе:
– Теперь что, будете нас насиловать?
Я вздохнул, развел руками.
– Увы, принцесса… надо. Кто мы против старинных обычаев, освященных веками и славой наших предков?.. Да и без этого чувствуется некая незавершенность композиции. Я, как эстет и гурман, будучи большим покровителем всяческих искусств, просто страдаю, когда в великолепной картине вижу незакрашенное пятнышко.
Она сказала жалобно:
– Но… может быть…
Я посмотрел, как она жутко залилась краской, даже лоб и шея покраснели, спросил в лоб:
– Что?
– Может быть, – сказала она еще жалобнее, – вы нас отнасилуете… в одиночку? Вы же принц, а вот все остальные…
– Герцоги, графы, – возразил я, но уже с сомнением, – тоже достаточно высоко. К тому же боевые соратники…
– Но не ровня вам, – сказала она чуть смелее, – никто не смеет равняться с вами и выдирать добычу из когтей льва!
Я спросил с сомнением:
– Это я лев?
– Ну да, – подтвердила она, – очень похожи!
– А где у меня хвост? – спросил я. – Ах да, простите, я недавно из боя, до сих пор не соображаю и утонченные намеки не всегда втемяхиваю. Кстати, идея вообще-то не самая слабая… Вас как зовут?
– Джоанна, – ответила она. – Принцесса Джоанна. А это мои сестры, Рианелла и Хайдилла.
– Джоанна, – сказал я, – вы еще никуда не пытались выйти? Да-да, вижу по вашим принцессьим мордочкам. У вашей двери стража, но если все-таки кто и войдет спьяну, вы всем говорите, что я на вас уже положил… львиную лапу. Или наложил? Нет, наложил – какое-то двусмысленное… Правда, положил… гм, тоже. Эх, как плохо быть грамотным интеллектуалом!.. Горе от ума, как сказал один великий мудрец, а второй вообще сокрушался: бороду-то сбрею, но умище куда девать?
– Ваше высочество?
Я с усилием потер ладонью лоб.
– Что-то туплю в последнее время. Недоизнасилованные стоят дороже, а я, как политик, заинтересован продать вас с хорошей прибылью. Если король Леопольд… гм… удалился из этих мест, то вами по праву старшего и альфа-самца распоряжаюсь я, верховный сюзерен всего, до чего дотягиваюсь. Потому… гм… скорее всего, я вас быстренько так это повыдаю замуж.
Принцесса Джоанна испуганно вскрикнула:
– Замуж?
– Ага, – сказал я понимающе, – рады?.. Не пугайтесь, не за актеров. У меня полно неженатых герцогов. Да и графы красавец на красавце, все молодые и бравые…
Они прижимались одна к другой, как овечки, а Джоанна, действительно самая смелая, сказала гордо:
– Но мы дочери короля!
– Вообще-то, – сообщил я с достоинством, – у меня есть и принц, сын короля Буркхарта Третьего из королевства Вендовер, но я ему приказывать, увы, не могу. Сами ему глазки стройте и постарайтесь очаровать. У кого получится, та будет впоследствии женой короля Вендовера, ибо принц Сандорин – единственный наследник. Остальным в мужья достанутся всего лишь герцоги.
Джоанна спросила с подозрением:
– Вы это всерьез? Вам-то это зачем?
– А династические связи? – напомнил я. – Если у вас мужьями будут мои полководцы, то и все королевство останется… гм… дружественным. В нашем особом понимании, демократическом.
Она подумала, ответила за себя и за сестер:
– Нет, мы не согласны!
– Тогда изнасилование, – ответил я со вздохом и развел руками.
Она подумала, глядя на меня пристально, буркнула, надув губки:
– Ладно.
– Ага, – сказал я довольно, – согласны на замужество?
Она посмотрела на меня в упор и ответила дерзко:
– Нет! На изнасилование.
С принцессами разговор пришлось прервать на полуслове, откуда-то снизу окно озарились страшным плазменным светом, и я выскочил в коридор и промчался, как конь, стражи едва успели распахнуть передо мной двери моих покоев, но все-таки успели.
В комнате полумрак, затем нещадный свет первого дня творения выжег даже намек на тьму, в двух шагах от меня возникла огромная пылающая неземным огнем фигура, я рассмотрел только крупное лицо со сгустками пламени на месте рта и глаз.
– Тертуллиан! – вскрикнул я. – Ты как никогда вовремя! Мне нужно…
Он прервал грозным голосом, прогремевшим как удар грома, что должен тряхнуть весь дворец до основания:
– Тебе нужно? Ты должен заботиться о том, что нужно другим!
– Так это другим, – объяснил я торопливо, – но сперва мне, чтобы другим…
– Сперва мне, – передразнил он голосом, полным отвращения, – еще бы! Сперва тебе, в этом ты весь, вся твоя суть в этом «сперва мне». Пора вышвырнуть тебя из паладинов, слишком уж перешел на другую сторону…
– Тертуллиан, – взмолился я, – только на секундочку… нет, на минутку останови свою ярость!.. Твой темперамент разнесет здесь все. Великая беда надвигается на мир, и только ты можешь ее остановить… ну, подсказкой, а всю грязную работу по совершению безумных подвигов и доблестному отрубанию голов беру на себя, как и презренное осыпание со стороны народа хвалой и улыбками благородных и не очень дам!
Он умолк озадаченно, вокруг него все еще кипит море бушующей плазмы, бозоны так и хиксят. С моих волос по всему телу срываются крохотные искорки электрических разрядов, хотя вряд ли электрических, но все равно пусть электрических.
– Ты о чем?
Голос его был грозен и обрекающ, но Тертуллиан дает шанс раскрыть рот и мне, даже готов выслушать, если буду краток, и я сказал торопливо:
– Барон Вимборн хитростью и коварством заполучил бессмертие и неуязвимость! Теперь он рушит церкви и храмы, насилует монахинь и сдирает с них живьем кожу…
Он прервал меня грозным ревом:
– Так чего стоишь? Беги и убей его! Отправь прямо в ад!
– Как? – спросил я в лоб.
– У тебя еще есть лук Арианта, – напомнил он. – А сила твоя теперь столь велика, что можешь пользоваться без доспеха Арианта, и даже призывать его из другого королевства!
– Из другого, – признался я, – не пробовал, спасибо за подсказку. Но вот лук, уж прости, не пробивает даже шкуру. Да пробовал я, пробовал! Еле ноги унес. Ну, почти еле унес.
Он отшатнулся с такой силой, что едва не весь ушел в стену. Белый плазменный огонь вспыхнул еще ярче, хотя секунду назад я считал, что это немыслимо.
– Как… не пробивает?
– Да так, – ответил я с тайным злорадством, хотя и со скорбным видом и печальным до трагического голосом, ну есть такое даже у паладинов, или хотя бы таких, как я. – Не пробивает!.. Если бы хоть поцарапало, я бы его до смерти зацарапал, а так даже не задело. Потому, Тертуллиан, это и личное оскорбление тебе самому. Даже вызов! И ты потерпишь?.. Ты, с твоим темпераментом уроженца Африки?
Он пронесся к противоположной стене и обратно, покачался, как огненный смерч, на месте, снова сдвинулся, похожий на столб яростного белого пламени.
Глаза и рот почти исчезли в кипении плазмы, наконец из огня прогрохотало:
– Что с того, если не потерплю я?
– Я тоже не терплю, – сказал я быстро. – Тертуллиан, ну?
Голос его остался мощным и грохочущим, но я уловил в нем непривычную для Тертуллиана нервность и неуверенность:
– Даже не знаю… Есть такое, чем можно… но это вообще не на земле…
Я спросил жадно:
– На других планетах?
Он переспросил недовольно:
– Где-где? А что это?
Я спросил с тоской:
– Неважно. Очень далеко.
– Не на земле, – повторил он, – не на грешной земле, Ричард.
– Ах да, – сказал я. – Понятно. Тогда шансов нет…
– Нет, – проговорил он медленно, – нет, Ричард…
Я прислушался к его голосу, спросил быстро:
– Тертуллиан! Ты что-то недоговариваешь. Что за оружие?
Он помолчал, гигантское лицо страшно кривилось.
– Знаешь, Ричард… это не всегда оружие. Просто старые вещи тех людей, которые… ну, вошли в летописи…
– В церковные? – уточнил я.