Страница 32 из 94
68 См.: Кондр а то в А. М., Ш ев ор ошк ин В. В. Когда молчат письмена. М.,
1970, с. 47 -- 510; Гиндин Л. А. Язык древнейшего населения юга Балканского
полуострова. М., 1958, с. 231; А l es s i G. Un'Oasi linguistica preindoeuropea пеllа regione baltica? -- SE, 1946 -- 1947, v. 19, р. 166 -- 167.
'6' См.: Г е о р г и е в В. Исследования по сравнительно-историческому языкознанию.
М., 1958, с. 231.
'о Kr a he Н. Ор. cit., р. 18; D e Fr a nc is ci. La comunita sociale e politica готапа primitiva.-- In: Relazioni del Х Congresso Internazionale di Scienze Storiche, v. II. Firenze, 1955, р. 180.
~' Le j eu n e М. Venetica.-- Latomus, 1953, v. ХП, f. 4, р. 385 -- 386.
7' А 1 t h e i m F. Op. cit., р. 18.
7' L а ч i о s а Z а т b о t t i Р. Ор. cit., р. 91.
~4 Ibid., р. 92 -- 94.
вает героя иллирийцем с Балкан, где обитали айнеады (энеады), пока не переселились в Трою, или фрако-иллирийцем '-"'. Действительно" в ХХ песне Илиады дается генеалогия троянских царей. В эпоху поздней античности эта генеалогия была записана каким-то анонимом. Согласно этим данным Эней был из рода Дарданидов. Сервий (Аеп., IV, 662) замечает, что Эней считался дарданом, а те -- безусловно иллирийское племя. Известно, что дарданы мигрировали во II тыс. до н. э., дав название проливу и городу в Малой Азии. Дед Анхиза Ассар а к носит иллирийское имя ". Признавая идентичность материальной- культуры фрако-иллирийского региона и Трои I, К. Шуххардт ~~ относит переселение дарданов в Малую Азию к III тыс. до н. э., а Энеяк потомкам первой троянской династии, идущей от Дардана. Она, по его мнению, сменилась потом другой ветвью потомков. Зевса, к которой принадлежали Приам и Гектор. Эти хронологические уточЖертвоприношение Энея (фрагмент алтаря нения Шуххардта, углубляющие во времени пребывание дарданов в Троаде, не противоречат представлению об Энее как о символе фрако-иллирийского мира, а даже подтверждают его. То же самое отмечает в своей книге Э. Перуцци". Ученый подчеркнул, что традиция единодушно относит появление салиев в Италии к прибытию Энея, и привел убедительные данные в пользу того, что название салиев восходит к самофракийскому этнониму сайи. Напомним, что согласно Страбону (VII, 49), в Самофракии некогда обитали иллирийцы Иасион и Дардан, откуда последний и переселился в Малую Азию. О переселении Дардана из Самофракии в Трою говорится также в Веронских схолиях к Вергилию (Aen., II, 165).
Принимая во внимание выводы Ф. Бёмера относительно сопри-
частности фокейцев и этрусков к оформлению и перенесению легенды
" В ёmer F. Op. cit., р. 77, 30.
"Lochner-HQttenbach F. Op. cit., р. 154; Schuchhardt С. Wer hat
Troia gegrQndet? -- Abchandlungen der Preussischen Akademie der Wissenschaften. Phil.-hist. К1., 1940, N 10, S. 18.
" S c h u c h h а r d t С. Op. cit., $. 18.
" P er uzzi Е. Aspetti culturali del Lazio primitivo. Firenze, 1978, р. 53 -- 55,
сб Энее в Италию, поскольку первые были особенно хорошо осведомлены о малоазийских и вообще эгейских делах, а вторые -- об италийских, тем более соседнего Лация, можно думать, что в канонических троянцах античной традиции содержится воспоминание о вполне реальных переселениях иллирийцев. Не противоречит, в общем, этому и соображение С. Мадзарино о том, что сага об Энее разлетелась по свету из Сигея благодаря Дамасту. Существенно то, что ее знали не только жившие в Италии этруски, но и греки Малой Азии -- фокейцы и обитатели Троады, предкам которых было известно об иллирийских миграциях оттуда на запад. Можно думать, что патриотическая тенденция римской историографии, усугубленная вдохновением римских поэтов, довела эти воспоминания о перемещениях иллирийцев до прочной связи с Троей, наиболее значительным и известным благодаря Гомеру местом, связанным с фрако-иллирийским миром.
Как видно, и теперь еще картина древнейшего населения Рима носит эскизный характер, но некоторые детали уже вырисовываются в ней достаточно отчетливо. Уточнения, достигнутые в результате исследования, позволяют сказать, что этнический состав будущего Рима оказался действительно чрезвычайно сложным, подвижным и многослойным. Входящие в него элементы имели неодинаковое этногенетическое значение. Этническая динамика характерна и для несколько более поздней эпохи, открывающейся так называемым Ромуловым Римом. Но это время требует уже специального исследования.
Глава Ш
ТР~ИБЫ
И КУРИИ
На всем протяжении долгой римской истории продолжали жить в более или менее модифицированном виде социальные организмы, возникшие в период первобытности: род, триба, курия, семья. Они настолько сохранились (и в повседневной жизни, и в юридическом языке), что мы зачастую встречаемся с ними в разного вида поздних источниках. Это обстоятельство не ускользнуло от внимания ученых. Начиная с конца прошлого века и особенно в текущем столетии ставился вопрос о характере и об отношении названных общественных групп к государству, а также о соотношении одноименных социальных форм в догосударственную и государственную эпохи.
Интерес к этой проблематике постоянно прогрессировал вместе с числом посвященных ей работ, так что понадобилось сделать систематический обзор существующих точек зрения. Он был дан П. Де Франчиши ' в докладе "Примитивная римская социальная и политическая община" на Х Международном конгрессе исторических наук в 1955 г. Ученый верно заметил, чтэ в середине ХХ в. в большинстве случаев отошли от патриархальной теории, господствовавшей в построениях Дж. Вико и Т. Моммзена. Много было сделано для понимания сущности рода. Однако механика взаимодействия между gens и familia разными исследователями понималась по-разному. Так Лранджио-Рюитц уже в начале нашего века подчеркнул значение экономического фактора: переход от пастушества и экстенсивного земледелия к интенсивному усилил семью. Начиная с Е. Де Руджеро, интерес многих исследователей был прикован к политическому аспекту рода и семьи. Среди них П. Де Франчиши справедливо выделил Бонфанте, который, как нам кажется, поставил проблему происхождения римской государственности в ее
' D e Fr а nc is ci Р. La comunita sociale e politica romana primitiva.-- In: Relazioni del Х Congresso Internazionale Й Scienze Storiche, ч. I I.
Firenze, 1955, р. 61 -- 166.
отношении к догосударственным институтам. Он последовательно проводил в своих работах идею о том, что и род, и семья были изначально носителями политической организации, унаследованной затем государством. Своеобразно эта идея преломилась у Эд. Мейера. "Примарной" социальной единицей он считал орду, из распада которой образовались и gentes, и familiae, и в орде видел первоначальный "политический" организм.
Взгляды Бонфанте о "политическом" характере рода оказали влияние на последующую историографию -- на лазера, Веструпа, ,Де Висшера, сопоставлявших власть pater farnilias с властью главы государства. Последователем Бонфанте Де Франчиши по праву называет и Фреццу, который видит в семье и роде политическую организацию, сравнимую со структурой nomen Latinum, где господствовали федеральные порядки. Также по аналогии с италийской, точнее латинской, средой, изучает социальные структуры и образование города-государства в Риме Луццатто. Но Де Франчиши считает его противником Бонфанте, поскольку Луццатто намечает путь образования Рима от распыления некоего латинского "племенного государства", частью которого были паги, через стадию "городской концентрации" в пагальном центре, oppidum, который постепенно доходит до города-государства. В отличие от Бонфанте и его последоВаТеЛей, 1аП1111а g ЛуццаТТО ЛИШеиа ПОЛИ- (монета республиканской эпохи). тических функций.