Русь эзотерическая

- А мне, Никола, до полного аскетизма ещё, дать, далеко. Живу пока на общей грядке, ем из общего корыта... Ты, Никола, живи как можешь. У тебя путь особый: ты можешь ни под кого не подстраиваться, тебя не съедят: зубы поломают, - сказал дядя Юра.

- Не знаю, чей путь сложнее: мой или твой. Не прост ты, ой, не прост! Между групп, говоришь, ходишь туда-сюда? И - связываешь между собой то, что ещё связать возможно... Что бы я без тебя делал здесь, один, как перст, сорняк ты тюльпанный, лещина огородная! Ты появился - люди рядом появились. Ты уйдешь - никого не будет! - вздохнул Николай.

Дядя Юра рассмеялся тихонько.

* * *

Наталью потянуло прогуляться одной на полянку, что находилась рядом с лагуной, за небольшой кромкой леса, отделяющей её от реки. На одном из краёв этой самой полянки росла старая, не очень большая, груша, и потому, как сообщил Николай, многие из эзотериков называли полянку "грушёвой", и в другие годы на ней тоже крутили Магниты. Изобилие в диком лесу плодовых деревьев - груш, яблонь, алычи - не удивляло Наталью после того, как Николай рассказал, что, по сообщению местных жителей, до революции здесь было множество фруктовых садов, одичавших после советской власти.

Наталья облюбовала местечко неподалеку от груши и присела, созерцая окрестности и решив немного здесь помедитировать. Неожиданно почти сразу в её голове возникло видение. Будто, неподалеку от неё находится некое строение, а может, и средство передвижения, в форме белого удлиненного яйца... У которого медленно, с нескольких сторон сразу, открываются створки-лепестки и выдвигаются лестницы. По которым вниз спускаются люди, одетые во что-то, похожее на серебристые скафандры.

Ещё миг - и видение исчезает. По-прежнему жужжат, перелетая с цветка на цветок, пчёлы, летают бабочки-голубянки, раскачиваются головы ромашек... Наталья поднялась, будто испугавшись чего, и быстро пошла прочь с этой поляны.

У реки, напротив того самого места, которое запомнилось ей раньше своими говорливыми потоками, на камне сидел Сергей. Думая, что он сейчас погружён в себя, Наталья решила не мешать ему и пройти стороной. Но Сергей приподнял голову, повернулся к ней и позвал её. Тогда Наталья подошла и присела рядом.

- Когда ты ушла, мне у костра стала идти информация. Дядя Юра и Николай работали на мандале, а я сидел под навесом и пытался читать. И тут мне такое стало катить... Будто я в фашистской Германии... Учёный, занимающийся экспериментами над людьми... Нет, я не ставил никаких жутких опытов. Я изучал результаты... Опыты проводили другие. И... Я сделал важное открытие.

Река бурлящими потоками уносила вдаль фразы; её говорок сливался со словами Сергея, и у Натальи звон стоял в ушах. Потому, она нечетко слышала слова, но осознавала странность, необычность произносимого.

- А работал я в бункере, глубоко под землей, - продолжал Сергей. - Я уже несколько месяцев не выходил наружу. И долго, очень долго я боролся с собой: делал выбор между гордостью ученого, чье имя останется в веках, как мне показалось... И необходимостью скрыть свои изыскания, важность которых не оставляла сомнений. Я не хотел служить Рейху. Но, в своё время, не смог отказаться от перспективной работы... Ещё и потому, что иначе меня ждала бы военная служба. В качестве рядового. Иногда на меня там, в бункере, начинали накатываться волны безумия... Впрочем, именно их я усиливал и изучал. Я был на сломе, на пределе, в состоянии нервного истощения. Мне жутко хотелось спать. Мне хотелось послать к чертям все мои графики, схемы, исследования, все мои достижения. Меня угнетала бессонница.

Наталья старалась не перебивать Сергея. Потому, что он был в состоянии, похожем на состояние контактёра, проводящего канал. А она уже интуитивно ощущала, что контактёру нельзя мешать, бесполезно задавать вопросы. Надо только слушать и запоминать. Только потом анализировать информацию, если это возможно. И, нередко, сам контактёр, выходя из своего странного состояния, тут же полностью забывал то, что только что сейчас говорил.

- Я вызвал к себе секретаршу - единственного человека, которому я не был безразличен. По-моему, это была ты... Мы с тобой - в гитлеровской Германии... Ужас!

Я попросил у тебя снотворного. Но, в конце концов, сорвался и выложил тебе всё. Ты побледнела. Схватила мою рабочую тетрадь с записями и стала судорожно их просматривать. Потом вдруг вырвала несколько листков и разорвала их - один за другим - на мелкие клочки, и ещё, и ещё... Я смотрел на это спокойно. Мне было уже всё равно... Вдруг в комнату ворвался кто-то из охраны и увидел, как ты уничтожаешь последний лист записей. Он стрелял в тебя, но промахнулся, и не стал повторять вторично, только слегка ранив тебя в руку. Скорее всего, он подумал, что ты смалодушничала, решив, что все мы вот-вот попадем в плен, и стала уничтожать все записи по этой причине. А потому, махнув рукой, он приказал нам выходить наверх. Наверху дул свежий, холодный ветер. Я думал, что нас арестовали, пока не понял, что, видимо, просто собирались взорвать бункер, и потому вывели всех наверх и теперь выносили все записи, какие показались им важными, и аппаратуру. Была ранняя весна. Я впервые за много-много дней увидел пронзительно-синее небо и белые, мягкие облака. Впрочем, уже где-то поблизости воняло гарью и слышались выстрелы. Ближайший отсюда город был взят противником. И почему-то у меня на душе было легко. Хотя я и не знал, что нас ждёт впереди...

Сергей долго-долго молчал. Потом буднично закончил: "Такие вот дела".

Только тогда Наталья отозвалась:

- Странно... Это - что, воспоминание прошлой жизни? Николай говорил, что с ним было здесь такое... Или - просто информация по каналу? Почему, почему именно гитлеровская Германия?

Сергей ничего не ответил. Он подавленно молчал.

Глава 33. Последний общий Магнит.

Общий единый примирительный Магнит с согласия всех лидеров групп назначили на полночь. Закатное солнце в этот вечер тонуло в кроваво-красных облаках и казалось зловещим. По краям предполагаемого места Магнита и в его будущем центре, у большого камня, разожгли огромные костры. Ожидая Магнит, никто не спал, группируясь вокруг костров, постепенно стягиваясь к центру Поляны.

Явился Евграфий. И даже Владимир Сергеевич, одевший по такому случаю белый костюм, решил поучаствовать. Хотя, он раньше не признавал Магниты, участвуя только в теоретических обсуждениях.

- По белым одеждам узнаете их! - произнёс он, обращаясь к кому-то, и высоко поднял вверх палец.

А Матушка Мария совершила предварительно вечернее омовение в реке... Диана перед самым Магнитом уединилась и крутила в одиночестве пассы. Вадим ушёл на маленькую полянку и сосредоточенно пытался ловить послание с Ориона. На камне, вокруг которого было решено провести Магнит и у которого горел огромный центральный костер, непосредственно перед магнитом зажгли несколько больших свечей. Было обговорено, что на построение всех выводит Вадим, но возглавит Магнит Евграфий. А вместе с ним в центре будут читать молитвы и веления Эльмира и Матушка Мария.

- Мы много ссоримся в последнее время. Понятно, что это происки тёмных. Тем не менее, нам всем следует сплотить ряды и отбросить распри. Это касается и руководителей разных групп, между прочим, - сказал незадолго до Магнита Евграфий.

- Вот и надо посвятить Магнит всеобщему единению и согласию, - предложил Вадим.

- Но, вы же не согласитесь на моё руководство? - спросил Евграфий.

- Ну... Почему же? Я на всё согласен ради объединения...

Когда все были расставлены Вадимом в три круга, то он сам, закончив построение, стал во внешний, защитный круг. И почти сразу же Эльмира начала читать веления громким, высоким и почти срывающимся на писк голосом: