Страница 8 из 25
– Что делать? – повторил он мой вопрос. Мне послышалось далекое грохотание в тучах. – Я нашел было тебе занятие… все-таки ты мой оруженосец, но умные люди отговорили. Ты ведь больше пользы принес, когда… словом, когда тобой не управляли. Не указывали, что делать, какого коня какой щеткой скрести. И меч добыл, и Галахада отыскал… ну ладно, наткнулся случайно, но все же сам… Так что пока походи на длинной веревке. Надо будет, укоротим. На недельку свободен, понял? Знакомься с нашим королевством. Боюсь, твое время придет раньше, чем ты думаешь…
Я кивнул, пряча глаза. Как же, как же, я помню про святейшую инквизицию. У них суд скор, как у наших чекистов с их революцьённой бдительностью.
– Хорошо, – сказал я с готовностью, – попробую быть полезным. Да что там попробую, постараюсь! Но, Бернард, ты знаешь, я здесь новый, могу ляпнуть глупость… даже оскорбительную глупость! Но это не со зла или из желания ляпнуть или наляпать, понимаешь, а по невежеству. А невежи угодны Господу, помнишь?.. Так что не сердись, ответь мне, пожалуйста, кто такие оборотники?
Молодые воины услышали, отпрянули. На их лицах были написаны стыд и отвращение, а на Бернарда они смотрели с явным изумлением. Бернард перекосился в злой гримасе.
– Я уже жалею, что тебя взяли!
– Бернард, ты только ответь, – сказал я умильно, – и я сразу от тебя отстану.
Бернард опустил ладонь на рукоять ножа, взгляд скользнул по моему открытому горлу.
– Я знаю и другой способ, чтобы ты отстал. Навсегда.
– Ты этого не сделаешь, – ответил я торопливо. Лоб покрылся испариной, а голос дрогнул от осознания, что Бернард в самом деле может зарезать легко и просто, как режет овец. Конечно, просто пугает, но все-таки в этом мире в самом деле слово и дело стоят рядом. – Я ведь не враг!.. Я еще могу пригодиться.
Бернард выдохнул, плечи опустились.
– Да, сейчас каждая пара рук дорога. Ладно, парень, живи. Но больше никого не спрашивай, кто такие оборотники. В крепости не все такие ангелы, как я.
Я трусливо уронил взгляд. Если Бернард – ангел, то весьма и весьма гневный ангел. Если есть такие волосатые ангелы.
– Ладно, – сказал я и сделал осторожный шажок назад. – Я пойду, ладно?
– Иди, – буркнул Бернард. Потом, видя мое смирение, бросил вдогонку: – Мой тебе совет – никого не расспрашивай про них! Понял?
Я покачал головой:
– Не понял, но все равно не буду. Мне жизнь дорога.
– Жизнь что, – сказал Бернард зло, – ты душу береги!.. Оборотники больше опасны душе, чем плоти. Ведь жену того мужика не убили, а околдовали!.. А единственный правильный путь борьбы с оборотниками – не говори о них, не думай о них, а едва где встретишь – убивай, пока они не успели раскрыть рта.
Я кивнул.
– Так бы и сказал. Только не понял, почему о них нельзя говорить даже между собой?
– Потому что это тоже как-то дает им силы! Понял? К ним надо как к крысам. Только тогда будешь сильнее, а они – слабее.
На улице я постоял, подумал, оглядывая двор. Прошла миленькая девушка, улыбнулась мне тихо и застенчиво. На палочке проскакал мальчишка, остановился передо мной, выдохнул изумленно:
– Ого! Вот это рост!.. Ты огр?
Я подумал, пожал плечами:
– Да вроде бы нет. А что, похож?
– В точности, – заверил мальчишка. – Тогда ты из благородных?
– Гм, – ответил я, – интересный выбор: либо огр, либо благородный. А чем лучше быть благородным?.. Я вот из простонародья.
– Фи, – сказал мальчишка. – У простонародья красная кровь и черные кости!
Я в удивлении развел руками.
– А у тебя какая?
– Голубая, – ответил он. – Голубая кровь!
И в доказательство засучил рукава и с гордостью показал маленькие детские вены, в самом деле почти голубые.
– Голубая кровь, – повторил я задумчиво, в голове мелькнуло что-то из классиков, но что, не вспомнил, – и белые кости… да?
– Да, – ответил он гордо, – я – благородный!
А вот Асмер живет в достатке, определил я, когда подошел к его дому. Можно сказать, в сравнении с Рудольфом купается в роскоши. Окна в его горницах из пластин рога, распиленного и отшлифованного до толщины тончайшей льдинки, и через них виден не только свет факелов за окном, но можно различать даже людей и коней.
Вместо очага, что у Рудольфа, здесь настоящая печь, жарко полыхают две жаровни, а сам пол не земляной, не глиняный, а из настоящих досок, плотно подогнанных так, что в щель не просунуть и палец. Сам пол блистает, гладко выструганный и вымытый, от него пахнет сеном.
На широких мисниках, кроме глиняных кувшинов, три медные миски и тарелки. Все оловянные, есть даже медные, а из ложек я заметил одну серебряную. В опочивальне пол покрывают огромные рыжие турьи и серые медвежьи шкуры, а во второй горнице, где Асмер изволит трапезовать, у стола кабаньи шкуры с толстой кожей и негнущейся щетиной.
В боковой комнате ровными рядами висят связки лисьих и куньих шкур. Волчьи и бобровые хранятся отдельно, рядом с сушильней, где желтыми восковыми кругами громоздятся глыбы сыра, дальше тянутся бочки меда, воска, муки, корзины с сушеными грибами.
На меня начали коситься с подозрением – слишком долго брожу и все рассматриваю. Пожилая женщина наконец вспомнила, где сейчас может быть их хозяин, явно соврала, ибо я убил не меньше часа на поиски, а потом Асмер сам заявился домой, сытый и чуть пьяный. Я поспешно перехватил его в коридоре, вытащил в просторный холл, где на стенах висит во всей жуткой красе весь арсенал, еще страшнее, чем у Рудольфа, прошептал:
– Асмер, выручай! Здесь ты выглядишь прямо Аристотелем среди спартанцев и разных троянцев. Это значит, умный ты, понял? Ну, выглядишь умным. А раз умный, ты не бросайся на меня с кулаками, ладно? И руку от ножа убери. И вообще лучше отойди подальше от этой стены, на нее смотреть страшно…
Асмер хоть и умный, но понял мои слова насчет стены как шутку, кто ж из нормальных мужчин не смотрит на стену с оружием без капанья слюней из пасти и состояния, близкого к оргазму.
– Ну, – поощрил он, – говори. Пока убивать не буду.
– Асмер, – сказал я осторожно, – мы еще когда везли мощи… знал бы, что там камни, кто б меня заставил тащить телегу, как я ее тащил?.. Так вот ты как-то ругнулся одним нехорошим словом… потом я его слышал от Бернарда… А здесь, когда я пытался у одного спросить, кто такие эти… ну… Асмер, держи себя в руках!.. спросить, кто такие оборотники, он меня чуть не убил!
Асмер поморщился: одно дело назвать кого-то дерьмом, другое – рассказывать подробно состав этого дерьма, объяснять цвет и запах.
– Да знаю, у кого ты спрашивал. Уже слышал…
Я поежился.
– Что, все уже знают?
– Да нет, – успокоил он, – просто это мой приятель. У него оборотники увели жену. Нет, не убили, а просто соблазнили и увели. До этого на их ладную семью любовались, ставили в пример, никто бы не подумал, что она может уйти… добровольно. И сколько ему ни объясняли, что оборотники пользуются нечистыми чарами, он все равно в ярости, винит себя, а если удается где изловить оборотника, то он там первый…
– Зачем? – спросил я наивно.
Асмер взглянул с изумлением. Усмехнулся.
– К оборотникам неприменимы обычные нормы чести. Их можно пытать и казнить, несмотря даже на то, что на ином оборотнике могут быть хорошие доспехи и подлинный рыцарский пояс.
– Ого, – сказал я, мотая на ус, что оборотники могут занимать высокие посты. – Жесткая у вас идет чистка рядов.
Асмер зло отмахнулся.
– Если тебе так не терпится узнать о них побольше, иди к Беольдру. Хотя не знаю, зачем тебе такая гадость! Их надо убивать, убивать и убивать, как только увидишь.
Мое сердце радостно застучало.
– А где этот Беольдр? Во дворце?
– В оружейной, понятно, – буркнул Асмер. – В королевской.
– Еще не спит?
– Я не знаю, ложится ли он когда вообще!
Гремя железом, он прошел в дом, я слышал за дверью радостные восклицания слуг. А я тихонько выскользнул из дома. Где находится главная королевская оружейная, уже знаю, видел.