Разящий крест

— Естественно.

— А обезьяны? Тоже? Почему же они тогда не превращаются в людей?

— А как вы думаете, Савва, могут ли два писателя независимо друг от друга написать абсолютно одинаковые книги? Слово в слово? Нет? А если они, к тому же живут в разных эпохах, если их разделяют тысячи лет?

— Я думаю, это невозможно, — уверенно ответил Васильев.

— Так и один и тот же вид не может независимо возникнуть дважды. Современные обезьяны — такие же потомки того древнего примата, нашего предка, что и мы с вами. Те условия, в которых наши эволюционные ветви разошлись, уже давно в прошлом. Даже если вдруг когда-нибудь возникнут новые подходящие условия, позволяющие потомкам какого-либо вида развиться в существ, не менее разумных, чем мы, они будут во многом не похожи на нас. Человек не есть венец эволюции, как многие того хотели бы. Наша цивилизация существует относительно недолго, и кто знает, что придёт ей на смену? Но то, что эта смена произойдёт, я глубоко убеждён.

— А знаете, Трофим Сергеевич, в школе нам говорили, что Дарвин сам был христианином и хоть и отступил от веры ненадолго, но перед смертью признал свою ошибку и отрёкся от теории. Это правда?

— Да, Савва, — признался профессор, — Дарвин был христианином. Однако, обосновав свою теорию, он перестал им быть. Хотя и не только поэтому. Тут ещё смерть его дочери повлияла, другие факторы... Но не будем о частностях. Главное, что он никогда не отрекался от теории. Всё, что вам говорили в школе — вымысел. И распространила этот вымысел некая леди Хоуп — британская проповедница. Она утверждала, что посетила умирающего учёного, и он при ней отрёкся от теории и принял Христа. Однако все последние дни с Дарвином пробыла его дочь, Генриетта, которая подтвердила, что Хоуп ни разу не приезжала к отцу, и что тот едва ли вообще когда-либо с ней встречался. А тем более не отрекался от своей теории, что стоила ему стольких сил, моральных и физических. Это всё зафиксировано в воспоминаниях современников, во многих книгах. Если будете иметь такое желание, я могу дать вам что-нибудь почитать. А ещё посоветовал бы вторую работу Дарвина — «Происхождение человека». Вам будет полезно.

— Спасибо, Трофим Сергеевич. — Савва чуть помедлил: — Скажите, вот Дарвин был первым, кто заметил возможность эволюции, а были ли другие учёные после него? Те, кто продолжал изучение и сбор доказательств. Или все остальные книги по эволюции, что читают атеисты, лишь толкования учения Дарвина?

— Молодой человек, — взмахнул руками профессор, — да вы, оказывается, не имеете ни малейшего представления, что читают и что думают люди, не верующие в бога! За время, прошедшее после выхода книги Дарвина, было проведено невероятное количество исследований. Вы знаете, Савва, что за наука — генетика?

— Немного, — замялся Васильев, опустив глаза. — В школе говорили, что в каждой клетке есть гены, по которым строятся белки, составляющие наше тело. Генетика изучает эти гены, чтобы понять, как формируются живые объекты. 

— Мне всё с вами ясно, — хлопнул по столу Трофим Сергеевич. — Обязательно заходите ко мне на следующей неделе — я принесу вам несколько книг из своей библиотеки. Заметьте, бумажных, так что захватите крепкую сумку.

У входа в университет Савва столкнулся с Андреем.

— Савка, я тут тебя жду, — объяснил Коржаков. — Давно домой вместе не ездили. Ты освободился?

— Ага. Пойдём.

Друзья направились к остановке.

— Когда тебе папашка машину-то выделит?— спросил Андрей. — Возил бы меня в универ и обратно.

— Я пока особо и не стремлюсь. В принципе, доверенность он может хоть сейчас сделать. Только что-то рулить в пробках не тянет.

— Ну, ты уж как-нибудь решай побыстрей: я ведь тож страдаю! Девчонок на курсе полно, а мы без машины! Сейчас бы сели, в кафешку какую сгоняли, вот жизнь!

— Ладно, Андрюх, я подумаю, как тебя осчастливить, — подмигнул Савва. — Во — наш едет.

Друзья влезли в троллейбус и уселись на заднее кресло.

— Ну что, прочитал «библию» атеистов? — усмехнулся Андрей.

— Дарвина что ли? Прочитал.

— Ну и как?

— Да никак пока. Вроде всё логично: ископаемые там, птички, борьба за существование. Но ведь наша «Библия» совсем другое говорит.

— Вот-вот. А её не какой-то там Дарвин написал. Сам бог диктовал. Разве можно не верить богу?

— Но ведь и у Дарвина целая система выстроена. Всё одно к одному.

— И что? — хмыкнул Коржаков. — Я тебе таких систем навыдумываю! Хотя их и так в мире полно: ислам, буддизм, язычества всякие. Чёрт ногу сломит! И всё мимо цели. Ты же веруешь в бога, в Христа?

— Конечно.