Фэнтези

   Все-таки добравшись таким макаром до места нападения, Вандерер уже определенно знал, что если в радиусе километра есть хоть одна живая душа, она прекрасно осведомлена обо всех его передвижениях. Лук убирать не стал, но и корчить из себя разведчика бросил, решив ограничиться удвоением бдительности. Правда решил себе не признаваться, что не знает как ее удвоить, если и так глаза на лбу, а уши вот-вот сойдутся на макушке.

   Обойдя вокруг, а затем внимательно изучив место нападения, Аватар не обнаружил ничего подозрительного. Ну, более истоптан участок дороги. Ну, местами трава и земля покрыта бурыми пятнами, похожими на кровь. Ну, вогнал кто-то в дерево что-то острое, а вытаскивая, отщепил кусок древесины. Что, в том месте кора отдает красным и древесина подозрительного цвета? И что? Да, всего лишь. А ведь воображение рисовало чуть ли не эпохальные разрушения. Убедившись в своей неспособности найти следы, по которым он, конечно же, обнаружил бы логово бандитов, Вандерер двинулся по краю дороги вглубь леса. Бдительности не ослаблял, надеясь хотя бы дичь подстрелить. Однако готовой совершить самоубийство дичи поблизости не наблюдалось. Поэтому пришлось свернуть в лес и поискать подножный корм. Этот маневр удался, и, часок попасшись, путник решил, что потворствовать собственному желудку недостойно гордого звания Аватара. А потому направился по лесу вдоль дороги дальше, набивая уже не желудок, а мешок орехами и грибами. Правда, ягоды отправлял по-прежнему в рот из-за отсутствия более подходящей тары.

   За этим занятием и лес кончился. И вот она - деревня Касатки. Дорога от опушки леса ныряла в неглубокий овражек и, выкарабкавшись из него, упиралась в тесовые ворота.

   Почему-то дороги всегда имеют четкие начало и конец. И неважно где они начинаются - за околицей, за порогом родного дома, в чистом поле - они обязательно заканчиваются. И даже если ты не прошел до конца этой дорогой, ты точно знаешь, что она где-то заканчивается. Другое дело пути. Трудно определенно сказать - где они начинаются. Еще труднее, почти невозможно, предсказать - существует ли у данного пути конец. И уж точно никто не знает, сколько времени уйдет на преодоление пути. Несколько лет? Жизнь? Или твои внуки еще будут идти по нему?

   Путник тряхнул головой и зашагал к распахнутым настежь воротам. Вандерер не собирался задерживаться в Касатках. Солнце еще не поднялось в зенит, и за оставшееся до вечера время он надеялся добраться до Школы. А в деревню шел в надежде разузнать судьбу Стаса да спросить дорогу. Хотя ему казалось, что дорогу он и так знает.

   Рассудив, что вернее всего обо всем ему расскажут в трактире, а в случае неудачи спросит там же где найти земляков Стаса, а трактир скорее всего будет где-то в центре деревни, пошел прямо по улице. Домики по обеим сторонам улицы стояли справные и ухоженные. Срубы из толстых бревен на каменных фундаментах. Крыши в большинстве тесовые, но местами встречались и черепичные. Все дома в окружении плодовых деревьев с большими палисадниками перед фасадами. За домами тянулись огороды. То здесь, то там занимались своими делами люди. У заборов и прямо посреди улицы копошилась домашняя птица. Все производило впечатление степенности и зажиточности.

   Короткая улица быстро закончилась, и Вандерер уже рассматривал местный постоялый двор, занявший центр на удивление обширной деревенской площади, когда на него неожиданно из-за угла налетела упитанная розовощекая женщина, тащившая в одной руке корзинку, а второй прижимавшая к груди штоф с чем-то. От неожиданности столкновения и спасая решивший научиться летать штоф, она выронила корзинку и прижала неудавшуюся птичку обеими руками к весьма выступающей части тела, одновременно выдав мелодичным контральто:

   - Ай! Чтоб тебя! Ты уж извини слепую бабу. То я в спешке недоглядела. Отлучилась вроде на минутку, да вдруг Стасик проснется, голодный же спать повалился.

   Она спешно принялась собирать обратно в корзину рассыпавшееся добро. Вандерер на всякий случай поинтересовался:

   - Это какой же Стас, не из Скоромысла ли?

   Баба аж подскочила. Из перевернувшейся корзинки все опять посыпалось в пыль. Женщина всплеснула руками, благо штоф аккуратно стоял на земле и они были свободны, и опять запричитала:

   - Ай, я дура набитая! Так ты, видать, и есть тот Аватар, что Стасику жизнь уберег? Ай, как я сразу не догадалась? То он же. Он Стас из Скоромысла. Что вчера с тобой от бандюков отбивался. Он сегодня уже поздно поутру ко мне ввалился. А весь же в синяках да исцарапанный жуть как. Я аж обомлела вся. Пока я на стол собирала, попросил крепенькой, от нервов, одним глотком стакан опрокинул да и заснул сразу, болезный.

   Только и успел в двух словах про напасть поведать. Да что ж мы посеред шляху стоим? Пожалуй ко мне в хату. Вот калиточка-то, в двух шагах. Прошу.

   Женщина сгребла оброненные пожитки в корзину, положила туда же штоф и потянула все еще не решившего что ему делать Аватара за руку, не прекращая тараторить на ходу:

   - Надо ж как бандюки распоясались! Людей посеред дня грабить да резать. Хорошо хоть живым Стас остался. А добро, так мир с ним, - живы будем, наживем. А я тут, пока Стасик спит, баньку растопила пораньше, грязный же весь - жуть. Все равно бы к обеду топить начали, да мы пораньше сходим - народ только к вечеру потянется мыться да париться. Так не до вечера ж ему поросенком ходить. Да к соседке заскочила, вон одежку на время одолжила. Его-то вся в тряпье превратилась. Да за шкаликом в корчму забежала. И после баньки хорошо, и такую встряску полечить надо, и за встречу полагается. Вот, проходи в хату за мной.

   Вандерер про себя ухмыльнулся: "Что называется, я к соседке на минутку, а ты через час не забудь сделать то-то и то-то. Ох, женщины!"

   Хозяйка, не переставая тараторить, отворила двери сеней и вошла. Вандерер потянулся за ней. После яркого света полумрак сеней показался почти непроницаемым. Но тут же в нем образовался яркий прямоугольник. Вошли внутрь. Светлая просторная и ухоженная комнатка с печкой у глухой стены, большим деревянным столом и лавками. Белые занавесочки на окнах. Стены из гладких бревен словно золотились оттенком светло-желтого дерева. Легкая дверь в горенку. Хозяйка заглянула на минутку туда и вернулась. Продолжила "разговор", нимало не смущаясь молчанием собеседника. Да тому и слова некуда было вставить.

   - Спит еще, даже не перевернулся. И будить жалко. Да ты присаживайся. Вот. - Смахнула с лавки несуществующую пыль. - Я сейчас на стол соберу и разбужу. Перекусите, да в баньку. А потом и нормально посидеть можно, и стаканчик пригубить.

   Женщина видимо успокоилась, и речь перестала напоминать тарахтение сороки, потекла плавно и даже мелодично. Не переставая говорить-напевать, каталась по дому колобком, занимаясь своим женским делом. Вандерер снял с себя амуницию и присел, осматриваясь и слушая хозяйку. Внутри что-то протестовало против задержки. Требовало немедленно продолжить путь. Чувство было незнакомым и тревожащим. Постоянно нужно было сдерживать себя, чтобы не вскочить и не уйти. Удивление вызвало волну протеста, Вандерер решил пересилить это чувство и остался на месте.

   - Дом мы еще с мужем моим покойным строили. Как сошлись да поженились. То, почитай, десять годков назад было. И Стас помогал строить, он плотник хороший. Муж мой Стасу в пятом колене родственником приходился. Да недолго пожили мы с ним. Уж пять годков как в город на ярмарку с обозом поехал и не вернулся. Тоже разбойники, чтоб они подохли, нелюди. Пятеро из деревни тогда не вернулись с той злосчастной ярмарки. И муж мой...

   Под носом у женщины что-то подозрительно хлюпнуло. Но через минуту слова вновь потекли плавно и напевно.

   - С тех пор одна живу. О детях-то вовремя не позаботились, молодые были, глупые. Ничего, справляюсь. Огородик держу. Да за околицей поле. Овощи ращу. У меня они хорошо удаются. Что корчмарь скупает, что на торгу продам, и себе хватает. Не бедствую. Мужик только надо. Не, по хозяйству я и сама справляюсь. Постель согреть да в постели приласкать. Я уж скольких перебрала. Кого так, в охотку, а с кем и с дальним прицелом ложилась. Не наших, не деревенских - не хватало еще мне с нашими бабами перессориться.