Намеренное зло

А тут еще доктор... Он пришел, и Матвею пришлось вылезти из-под одеяла, встретиться лицом к лицу с очередными неприятностями. Это было поистине невыносимо. Он боялся и одновременно стыдился своего страха - мама в детстве не уставала ему повторять, что взрослые ничего не боятся; вслед за этим он начинал корить себя за стыд и непрекращающееся самоедство. Увы, ни тот, ни другое его не оставляли.

"Он знает! Он обо всем догадался! - Матвей стиснул кулаки и прикрыл глаза, чтобы нельзя было прочитать его мысли, которые вдруг принялись скакать в голове, как припадочные блохи. - Как быть? Как выбраться из всего этого?"

Не дождавшись ответа, врач поинтересовался - на сей раз у Алевтины Григорьевны - где можно помыть руки. Она показала и каменным изваянием застыла у кровати сына. Когда врач вышел из ванной, то повторил вопрос:

- На что жалуемся?

Вид у врача был усталый, можно сказать, затюканный и безразличный ко всему. И еще Матвею показалось, что врач несколько брезгливо усаживал свой зад на его, Матвея, стул. Не любит волшебников? Впрочем, чего еще ожидать от людишек? Кроме сознательной ограниченности мышления и бесконечной потребности ублажать свое эго. "Не забыть бы в стирку кинуть то полотенце, которым он руки вытирал", - машинально подумал Матвей и тут же принялся гадать, каким именно полотенцем пользовался доктор. Спустя полминуты Матвей пришел к выводу, что постирать придется все полотенца. Так надежнее. Он бы еще и обивку на стуле поменял, если бы это не вызвало у матери вопросов.

- На что жалуемся? - спросил доктор в третий раз, но Матвей так глубоко погрузился в разговор с самим собой, что даже не услышал его. Но это и понятно, и простительно - разговор, внутренний, сокровенный - был слишком важен.

Просто в тот момент, когда врач придвинул стул к кровати поближе, Матвей осознал, что врач несет зло. Оно сочилось из его глаз, оно выглядывало из-за его плеча, ореолом окружало его голову, показывало язык, дразнилось - мол, поймай, уничтожь, если хватит сил. А иначе я сожру тебя! Выглядело это зло размытым чернильным пятном - волшебник видел похожие на картинках в детстве. И Матвей ежился, дергался, пугался, стоило врачу сделать малейшее движение; он так увлеченно спорил сам с собой, стоит ли говорить об этом матери, и как сделать так, чтобы мать поверила его словам, что вообще забыл, что у него что-то спрашивают. Повисла длинная, неловкая пауза.

- Что с тобой, Матвей? - произнесла, наконец, Алевтина Григорьевна, и его как ледяной водой окатило.

Он перестал беззвучно шевелить губами, резко выпрямился, напряженно уставился в одну точку - где-то в районе собственных коленей, задрапированных одеялом - и ответил неестественным тоном:

- Все нормально, мама. Просто... отравление.

- Да что ты заладил - отравление, отравление! - вспыхнула мать. - Ты не врач, не можешь поставить диагноз. Правильно я говорю?

Настоящий доктор пожал плечами, не споря, но и не соглашаясь.

- У него сегодня какое-то странное настроение, доктор. Но вы и сами видите. - Мать по привычке взяла слово. - Хотя... не только сегодня. Уже с неделю, наверное. То падает без причины со стула, то есть отказывается, теперь вот с работы ушел раньше положенного времени. Вы можете такое представить? Уйти с работы!

Врач поперхнулся и осведомился:

- А... это важно? Про работу?

- Ну, разумеется! - воскликнула Алевтина Григорьевна. - Мой сын никогда не уходил с работы раньше времени - это неправильно. Он великолепно воспитан и обладает, помимо прочего, развитым чувством ответственности. Он бы не оставил свой пост без серьезных на то причин.

Прозвучало это так, будто Матвей работал, по меньшей мере, личным советником короля и каждое его решение имело определенное значение для будущего королевства.

- Если вы так говорите, тогда конечно, - покивал врач, вглядываясь в лицо бледное пациента, и в тишине комнаты вновь прозвучал вопрос о жалобах.

Матвей внутренне сжался и, перебрав в уме несколько вариантов ответа, вытолкнул через ком в горле, что у него-де все в порядке. Просто отравление и температура. Доктор кашлянул, достал из нагрудного кармана блокнот с прикрепленной к нему ручкой.

- Рвота? Понос?

Матвей так смутился, будто врач спросил, когда пациент сексом в последний раз занимался. Не найдя подходящих слов, он неопределенно кивнул.

- Поточнее? - продолжил наседать врач, держа ручку наготове. - Что именно вас беспокоило? И беспокоит до сих пор? Предполагаете, что могло послужить причиной отравления?

- Что поточнее? Какие причины?.. - пробормотал Матвей, приходя в смятение. К чему ему эти подробности? Чего он хочет на самом деле? Зло, что волшебник увидел в докторе, что-то замышляло. Его уродливые гримасы заставляли нервничать всё сильнее, хотя казалось, сильнее уже некуда. Матвею стало казаться, что вопросы врача имеют своей целью ужасное - заставить его рассказать о темноте. О том, что она сделала.

- Когда было? Есть ли в настоящий момент? Рассказывайте, что именно происходило с вами. С чего вы решили, что отравились.

Матвей тяжко вздохнул и замялся в очередной раз.

- Было, - выдавил он. - Все было. Сегодня. И голова разболелась. Поэтому с работы ушел, - закончил он, и услышал с привычным отвращением, как жалко это прозвучало. Как будто он оправдывался или прощения просил.

- Слабость? Температура?

Матвей пожал плечами. Тогда врач спросил:

- Градусник есть?

- Есть, - строгим голосом ответила мать и вышла за дверь, оставив сына наедине с врачом.

"Зачем ему градусник?" - вихрем закружились в голове Матвея опасения. - Что он собрался им делать?"

И надо бы ему уверить доктора, что все уже хорошо, и ему, Матвею, никакая помощь не требуется - только полный покой. Но слова почему-то застревали в горле, резали его ножом, сдавливали удавкой, но выходить наружу отказывались. В голове было пусто, и одновременно мысли разнообразные кружились, как стервятники над падалью. Темнота, вдруг вылезшая из уголка сознания, в котором пряталась, хихикала и провоцировала:

"Ну же, давай. Я помогу. Ты уже один раз сделал это. Помнишь? Неужели тебе не понравилось? А мне - так очень. Неужели ты не ощутил себя всесильным? Ты искоренишь зло! Ты уже совершил великое дело! Ты ведь тоже это видишь, правда? Этот человечишка прогнил насквозь, он - зло, зло, гадость! Он подлежит немедленному уничтожению, и кто, как не ты, должен покончить с ним? Поверь мне, во второй раз будет куда увлекательнее!"

Матвея затошнило при воспоминании о том, как легко прервалась жизнь пожилой уборщицы. Волшебник вполне натурально икнул, зажал рот ладонью и выпучил глаза. Врач, склонившийся было к пациенту, моментально отпрянул и, порывшись в чемоданчике, натянул на лицо маску. Зло, принявшее личину попугая иссиня-черного цвета, выскочило из-за спины доктора и удобно устроилось у него на плече. Повернуло голову, зыркнуло черным глазом и хрипло что-то прокричало, захлопав крыльями. Матвей снова икнул - на этот раз от страха - и подался назад,

- Тошнота, значит, - пробормотал врач как-то так, что Матвей покрылся холодной испариной.

"Он точно знает! Он догадался! Надо срочно что-то предпринять! Иначе... иначе... иначе..."

В этот момент вошла Алевтина Григорьевна и сунула доктору в руки градусник.

- Что-нибудь еще?

- Нет, думаю, у вашего сына банальное отравление, как он и говорил. Но на всякий случай надо бы ему в поликлинику прийти, анализы сдать. Чтобы уж наверняка. А так... побольше пить, поменьше есть. Я ему таблетки пропишу, вы не поленитесь, до аптеки дойдите. Как улучшение окончательное наступит, так в поликлинику - милости прошу.

"Таблетки? - завыла сирена в голове Матвея, заискрила сине-красным нестерпимым светом, от которого хотелось зажмуриться. - Таблетки? Я не буду пить таблетки! Я от них умру! Таблетки - зло!"

- И на улице бывайте почаще - свежий воздух обладает поистине целебными свойствами. В людных местах появляться не советую - сейчас эпидемия бушует, грипп, хотя вроде не сезон. А у Матвея Корнеевича организм ослаблен, поэтому для него подхватить болезнь - раз плюнуть.