Намеренное зло

- ... у нас между желанием чего-либо и воплощением этого желания в жизнь есть лишь условное препятствие - знания. Именно знания, а не сила, дает возможность творить великое. Именно мудрость и разум возвышают волшебника над остальными; идеями таких волшебников творится история. Сила... она конечна, в результате. Сейчас она есть, а завтра - ты ноль без палочки. И волшебник, если достаточно опытен и разумен, стремится в первую очередь овладеть запрещенными знаниями.

- Но разве запрещенные знания - они... как бы сказать, не под запретом? Даже по названию любой дурак поймет. Зачем соваться туда, куда соваться не стоит?

- Понимаешь, Элеонора... - "Вот привязался к моему полному имени", с неожиданным раздражением подумала Лера, всегда не терпевшая громоздкого буквосочетания, - если уж брать глобально и сугубо теоретически, знания как таковые запрещенными быть не могут. Потому что не несут в себе никакого заряда - ни отрицательного, ни положительного. Это просто слова, начертанные на бумаге. Окраску придают им волшебники.

- Подождите. А если заклинание, допустим, разрушает города? Или проклинает кого-нибудь до десятого колена? Или убивает? Это разве не зло?

Александр вдруг щелкнул пальцами, и перед ним возникла чашка с чаем. Лера опасливо на чашку покосилась, словно ожидая, что чай превратиться в огонь.

- Элеонора, понятия добра и зла - они настолько относительны, что категорично вешать ярлыки на события могут лишь дураки. - Это был камень в ее, судя по всему, огород, но Лера не обиделась. Она слушала. - Добро не может быть добрым всегда, иначе изживет себя практически моментально. Невозможно совершать благо только лишь ненасильственными методами. Также и зло - не обязательно скалится тебе в лицо и угрожающе мажет ножом, или палочкой волшебной, или амулетом страшным. Зло бывает необходимо. И, вынужден констатировать, много чаще в нашей жизни, чем добро. Даже не само зло, как универсальное понятие, а... твердость и жестокость. Уверенность в своей правоте и умение доводить дело до конца - даже если не нравится.

- Звучит очень запутанно, - призналась Лера. - Я не поняла и половины.

- Возьмем пример, - сказал Александр и одним глотком осушил чашку, - из волшебства. Запрещенного, для пущей важности. Проклятия. Ты проклинаешь человека или волшебника - чем угодно, запрещенные проклятия как одно штука неприятная, часто смертельная. Это плохо?

Лера уверенно кивнула.

- А если этот человек, или волшебник, или кто угодно - убийца? Или насильник? Или черный волшебник, который в ритуалах кровь детей использует? Тогда твое проклятие - тоже плохо?

- Но это самосуд, - возразила Лера. - Так нельзя. Можно же обратиться в полицию, или еще куда-нибудь. Пусть его арестовывают и потом решают, как быть.

- То есть ты бы не решилась? А если бы одной из жертв стал твой родственник? Отец, мать, брат, сестра, сын или дочь? Тогда как?

Лере такое представить было сложно, если не сказать - невозможно, поэтому она просто пожала плечами, уклоняясь от ответа. Александр понял ее колебания и продолжил:

- Да, отвлеченные примеры бывает сложновато примерить на себя. Особенно если опыта в таких делах нет. Возьмем тебя. Десять лет назад. Возьмем волшебника, который заточил тебя в клетку. Смогла бы ты проклясть его, будь у тебя достаточно силы и знаний? Или убить, будь у тебя нож? Чтобы защитить свою жизнь? И что это будет? Добро или зло?

Лера помолчала, воскрешая воспоминания, которые похоронила очень глубоко в душе. Наконец она медленно ответила:

- Я... не знаю, смогла бы или нет. Честно. Я скажу, что думаю. Может быть, с вашей точки зрения убийство ради сохранения собственной жизни или ради мести за почивших оправданно. Но, на мой взгляд, это не значит, что так должно поступать. Если все станут действовать подобным образом, начнется хаос. Мы на улицу не сможем выйти - если не убьют, так покалечат, как случайную жертву. Под горячую руку. И всегда найдется оправдание. Должен быть порядок. Должна быть единая основа. Закон, в конце концов. Разве не так?

Александр покачал головой:

- Закон придуман богами. И мне думается, что в первую очередь для устройства собственного комфортного жития.

- Не стану спорить. Но в то же время закон дает жителям королевства защиту. Мы всегда можем обратиться с жалобами в полицию. В суды. И это хорошо. Это - благо.

- Как быть с теми, кто призван служить закону, но закон попирает? Берет взятки, отпускает тех же преступников на свободу? Это тоже - благо?

- Везде есть свои недостатки, но это не значит, что система - плоха. Это значит, что отдельные особи плохи. Что следить надо лучше.

- Кому следить-то?

- Ммм... королю, наверное.

- Ну да. В свободное от принятия ванн время. Ты хоть представляешь, насколько король занят и без того?

Лера пожала плечами - она имела весьма туманное представление о ежедневном расписании короля и спорить на тему, в которой ничего не понимала, не собиралась. Александр продолжал:

- Я потому и говорю - нет понятий "добро" и "зло". Есть нечто среднее. Люди, волшебники, да все живые существа на земле, именно они делают вещи хорошими или плохими. Тянут одеяло в разные стороны. Кто-то на себя, кто-то в сторону справедливости. Так же и со знаниями. Они нейтральны. Если пользоваться с умом, то вреда будет - и от запрещенных заклинаний - не больше, чем от заклинаний бытовых. А если волшебник преследует злую цель, то даже самое безвредное из них может превратиться в смертельное оружие. Но это лишь общие закономерности, не затрагивающие ни в коей мере неприятные нюансы и последствия для того, кто запрещенными заклинаниями пользуется. Я бы сравнил подобные заклинания с хорошо замаскированным болотом, в котором по незнанию сгинуло множество волшебников.

- То есть, запрещенные заклинания все-таки плохие?

- Они - нейтральны. - В голосе Александра послышалось раздражение. - Повторяю. Их можно использовать, чтобы разрушать и созидать, зависит от намерений.

- Я запуталась.

- Боги... Я имею в виду, что по своему действию любое запрещенное заклинание не является изначально негативным. Но того, кто рискнет этим заклинанием воспользоваться, может ждать незавидная участь. Но ничто не мешает волшебнику просто знать.

- И не пользоваться?

- Примерно так.

- Вы меня запутали окончательно. При чем здесь Грань?

- Грань - это мир, где царит лишь волшебство. Предел стремлений, райские кущи для любого волшебника, чья цель - бесконечное познание и самосовершенствование. Это вечный поиск истины, ответов на главные вопросы. Это место, где нет физических материй, потребностей; где тебе доступно любое знание - при достаточном стремлении. Это когда волшебство перестает быть лишь частью тебя, когда заклинания и атрибутика становятся лишними...

- Я так понимаю, - чуть менее вежливо, чем требовалось, вклинилась Лера, - Грань - это нечто вроде рая для волшебников при жизни. ЧуднО. Почему-то учителя в школе об этом умалчивали. И что в этом месте вас не устроило? Почему обратно на землю несовершенную рветесь?

- Потому что я понял, что совершенство не для меня. Претензии на божественность и вековую мудрость - увольте. Все хорошо до определённого предела. И я свой предел выяснил. Теперь хочу назад.

Лера поправила поясок - записка углом больно колола живот. Незаметно почесавшись, она спросила:

- Для того, чтобы вернутся, я вам и понадобилась, правильно? Но если вы столько знаете, разве нельзя что-нибудь попроще придумать?

- Нет, - отрезал Александр, выпрямляясь на стуле. - Нельзя. Закончила? Нам в лабораторию надо.

Лера мгновенно потеряла интерес к их разговору, испуганная перспективой повторения уже пройденного утром.

- Это так уж обязательно? Может, подождать?

- Время на исходе, - покачал он головой. - Ждать возможности нет.

И открыл портал.

***

Ночь кралась мимо Леры, подмигивала яркими звездами, соблазняла круглой луной, но девушка едва ли замечала, что происходит вокруг. И что надо бы поспать - самое время. Вместо этого она сидела на кровати, завернувшись в одеяло - так, что только кончик носа торчал - и размышляла. О записке, будь она трижды неладна!