Симарглы

— Мне надо с вами поговорить, — женщина шагнула к Ирине и сразу взяла ее под локоть, как добрую подругу. — Меня зовут Ольга Зуева. Нет-нет, вам представляться не обязательно. Понимаете, с вами сейчас происходит нечто важное. Они… — женщина замялась, но в ее тихом тоне, в том, как сосредоточенно она произносила слова, Ирина каким-то образом услышала: дело серьезное. А может быть, ей просто было все равно, и она согласилась бы слушать любого, кто не совсем еще походил на полного помешанного. Ей надо было отвлечься от того, что росло внутри и грозило взорваться.

— Кто «они»? — спросила Ирина без всякого выражения.

— Хозяева ада.

«Хозяин Ада пятого ранга», — вспомнила она, и от внезапного страха захотела бежать от странной Ольги как можно дальше.

— Что за чушь!

— Дослушайте до конца! — Ольга крепче вцепилась ей в рукав. — Я ведь не прошу с вас деньги и не спрашиваю вашего адреса. Я просто увидела, что Хозяева вокруг вас так и вьются. Вы им важны. Вы одна из святых. Одна из нас.

— Что за чушь, — неуверенно сказала Ира. Умом она понимала, что такие слова, скорее всего, говорят какие-нибудь сектанты, завлекающие новых прихожан, но чем-то иным чувствовала: все гораздо серьезнее, и отмахнуться от этого просто так нельзя. Может быть, дело было в солнце.

— Вы — одна из опор, на которой держится этот город, — сказала Ольга, без всякого напора или аффекта, скорее, даже грустно. — Это очень печально. Знаете, это как основа в ткани… или нет, как палки, на которые ставят тент. Или… как основная тема в музыке. Или как холст в картине. Мы те, кто не в коем случае не должен меняться, если мы хотим, чтобы менялось все остальное. Они пытаются завладеть вами, чтобы открыть себе путь шире, чем тот, которым уже завладели.

— О чем вы?

— Они уже проникли сюда, — с горечью произнесла Ольга. — Вы заметили, сколько появилось казино за последнее время? А игровых автоматов? А ночных клубов? А сколько новых магазинов? Это они. Они торят дорогу.

В мозгу Иры что-то смутно всплыло из курса экономики.

— Вы говорите глупости, — сказала она.

— На все есть внешняя причина и внутренняя причина, и то, что внутри, является истиной, — не согласилась Ольга. — Внешней причиной является рост благосостояния части населения. Внутренней — то, что я вам сказала. А все потому, что один мертвец… Ах, господи, да не могу же я вам это рассказывать на улице! Это для меня-то звучит, словно плохая повесть, а уж для вас…

— Никуда я с вами не пойду.

— Разве вы не чувствуете пустоту, которая опускается на город?

— «И льется кровь, идет война добра со злом…» Пустите меня, Ольга!

— Не тьма. Тьма — это только отсутствие света. Я говорю о пустоте. О людях, которые исповедуют пустоту. Их становится больше и больше.

— Пустите! — Ирина все же высвободила руку.

— Вы же верите мне, — Ольга говорила с убежденностью сумасшедшей. — Несмотря на весь сумбур, что я несу, вы верите мне.

— Пусть даже и верю! — Ирина говорила громко, нисколько не стесняясь прохожих. — Воображаете себя колдуньей? Только не вижу никакой трагедии в том, о чем вы говорите. Мне все равно, что произойдет с этой кучей мусора. Мне все равно, что со мной произойдет, а вы говорите!..

Ирина ушла прочь, гордо и решительно стуча каблуками.

Пустота… Да что она знает о пустоте? О пустых минутах, днях, часах? О пустых лицах, пустых глазах и пустых сердцах, которые поглощают тебя… Если пустота внутри тебя, то ее можно заполнить, а если вокруг…

«Я хочу увидеть Михаила».

Они «присели» в небольшом кафе тут же, неподалеку, и под кофе студент журфака Миха Воробьев рассказал им все, что знал об этом манекене. Он появился в магазине почти уже полгода назад, этой осенью. Купили его на заказ у одной фирмы, которая разрисовывает фабричным манекенам лица — на его взгляд, пустая трата времени и денег, но сейчас у богатых магазинов снова пошла такая мода — чтобы манекены были похожими на людей. Мастерская одна на весь город, а больше и не надо… Адрес? Да, пожалуйста… С этой стороны все законно, прицепиться не за что. Кто этот манекен делал? Он не знает: заведующий его просто вытолкал взашей; с сотрудницами (их две, обе женщины) тоже встретиться не удалось.

Странное в манекене заметил не один Миша — сперва кукла месяца два простояла в зале, но продавщицы нервничали, жаловались, что она на них как будто смотрит… Менеджер посмеялся и перевел ее на внешнюю витрину, где ее ежедневно лицезрели толпы народу, но, понятное дело, никто не замечал. И только Миша…

— Понимаете, ну никак у меня она из головы не идет! — отбросив напускную грубость, с неожиданным жаром говорил парень, и становилось ясно, что ему никак не больше двадцати одного. — Я тут каждый раз мимо домой хожу, с остановки. Снится даже по ночам! Сперва думал — со мной что-то не в порядке. Кровной стипендии не пожалел, сходил к психиатру. Нет, даже странно — полностью нормален. Тогда думаю — неужели чертовщина? У меня приятельница эзотерикой увлекается, вроде даже серьезное что-то, ну я ее и затащил полюбоваться… Нет, ноль реакции! Чертовщиной тоже не пахнет. И все-таки… Я вот думаю: может, это художница такая гениальная рисовала? Тогда ее найти надо, раскрутить! Я как представлю — если она на простом манекене так выложилась…

— Да нет, думаю, гениальность художницы тут не при чем… — задумчиво произнес Станислав Ольгердтович, помешивая кофе в чашечке. — Думаю, тут что-то другое… Одиночество, например. Или какое-то личное горе…

— Как на Аляске в пятьдесят седьмом? — напрягся Вик. — Неужели?..

— Нет, думаю до этого не дойдет. Все-таки…

— Но с другой стороны…

— Да, и это тоже нужно учесть.

Лена вздохнула. Она привыкла, что ее партнеры довольно часто переходят на такую тарабарщину. И даже привыкла, что ей самой совершенно необязательно во всем этом разбираться.

— Эй, а причем тут Аляска? — Мишка с любопытством переводил взгляд с одного на другого. — И пятьдесят седьмой? Вы вообще кто такие, и что об этом знаете? Расскажите, а! Я вам все рассказал, что знал.

Стас и Вик посмотрели на него так, как будто только что заметили.

— А какой у вас в этом интерес? — спросил Вик.

Что-то в его тоне заставило Миху смутиться.

— Ну… я же каждый день хожу мимо… и вообще… В конце концов…

— Люди! — произнес Стас с таким видом, как будто людей он ненавидел. — Зачем тебе это? У тебя завтра контрольная по английскому, и надо успеть на два свидания, с Ниной и с Женей, если ты забыл. Ты нам помог — за это спасибо. Дальше тебя не касается. Так что можешь спокойно уходить по своим делам, если не хочешь попасть в неприятности.

Станислав Ольгердтович встал, опустил на столик пару купюр. Головастов, Вик и — с некоторым опозданием — Лена последовали его примеру.

— Постойте… — Миха выглядел растерянным. — А вас не нужно проводить к той мастерской, или что-то в этом духе? И что, вы вообще просто так уйдете, ничего не объясните?!

— Мы найдем, юноша.

И они вышли из кафе, под моросящий дождик. Удивительно, какая странная вышла весна. То погожая, то не очень, то солнце, то ненастье. Мама Лены иногда говорила, глядя на такие перемены: «Погода забыла, что такое погода», — и смеялась.

— Люди! — произнесли Стас и Матвей Головастов одновременно. Неприязненно покосились друг на друга.

— Вы третий раз говорите это! — раздраженно воскликнула Лена. — Что вы имеет в виду! Если уж на то пошло, вы и сами были людьми!

— Мы и сейчас люди, — Головастов посмотрел на нее почти что с ненавистью. — Более или менее. Дело не в этом.

— Людей слишком много, — сказал Вик, поглубже засовывая руки в кармане, что было у него, как уже заметила Лена, признаком наивысшей серьезности. — Их слишком много, и они не знают, что делать с собой, с этим миром и друг с другом. И постоянно совершают ошибки. Лезут туда, где их ничего совершенно не касается.

— Все совершают ошибки, — заметила Лена с легким язвительным подтекстом.