Страница 4 из 42
Как мог, собрал я всё, что имело отношение к произошедшему и выстроил эти факты в надлежащем порядке. Проблем было немало, потому что большинство участников жили в своём кругу и датированных документов не оставили. Те, которых мне удалось опросить, не могли определиться даже с годом и относили все события то к лету 1994, то к осени 1997, то к весне 1998, а некоторые упомянутые реалии (вроде песен или предметов быта) явно попали в воспоминания их более поздней эпохи. Я не стал их трогать, потому что подробности не имеют большого значения - так ли важно, какой был номер троллейбуса и какая именно песня играла на кассетнике у Риты Люксембург?
Поклонники хронологической точности могут просто посмотреть, когда случились те из упомянутых событий, которые угодили даже в федеральные газеты. И про скандальное происшествие с концерном Зенковского, и про историю Эйтаро Мураками (в честь него, как оказалось, улицу и переименовали) писали в своё время очень много.
5. Обстоятельства жизни братьев Мураками
Субботним утром мама мальчиков, Кацуко Мураками (урождённая Морита) укладывает волосы в косу, приоткрывает дверь, и, прямо с порога:
- Рота, подъём!!!
Да, военное воспитание дедушки Хиро даёт о себе знать. Сопротивление бесполезно, братья вылезают из-под одеял и пробираются к выходу. Сайто, отец, уже бреется. Даже в ванной он не снимает очки с толстой оправой, какие носили Жан Поль Сартр и провинциальные советские инженеры, и размышляет о стеках и прерываниях - как тот благородный муж, что даже в пути размышляет о благостном.
Сегодня едут на семейные торжества к Мураками-старшим: дедушке Эйтаро и бабушке Кёко. К сожалению, поздравлять старших родственников приходится по отдельности. Дедушка со стороны мамы, Хиро Морита, не раз говорил, что к "этим коммунистам" он приедет только на танке.
Пока они собираются, можно осмотреть квартиру.
Мать пытается поддерживать порядок армейского образца - того самого, когда "всё должно быть параллельно и перпендикулярно, а что не так, то валяется". Но хаос окружающей эпохи проникал и сюда. С порога сложно угадать, сколько тут комнат, настолько предметы перепланировали обстановку. Книги повсеместно, на книгах лежат другие книги, папки с вырезками, по углам - ящики с приставками, платами, микросхемами, радиодеталями и так и не распакованными книгами. Всё это чинится, проверяется, перепаивается, завинчивается обратно и уходит дальше в Россию по неведомой контрабандной тропе.
В углу родительской комнаты, как раз между окном и супружеским ложем, - столик с редкой люминесцентной настольной лампой. Это логово Сайто. Вокруг - осциллографы, программаторы, компьютер с четырьмя дисководами. Процессор разогнан до безобразия, так что материнская плата вынесена наружу, в самодельную запаянную канистру с охлаждающим жидким азотом. Эх, какой японец не любит жидкий азот!
Под ногами в коробочке - первый Макинтош и запасная рабочая станция с русским ДОС-ом, переделанным в лаборатории МФТИ. И отдельная книжная полка, где дискеты служат закладками.
Свои книги он, подобно какому-то из двух Бэконов, знает все и в лицо.
- А что это за книга, папа,- спросил как-то маленький Рю про ту, что с неприятной жёлтой физиономией на обложке.
- Это, сынок, классик нашей с тобой японской литературы Кэндзабуро Оэ,- ответил отец,- Первое издание его "Опоздавшей молодёжи". Если будешь себя плохо вести - заставлю читать.
Единственной книгой, которую Сайто за свою жизнь выбросил, была "Хризантема и меч". Он раздобыл английское издание, прочитал первую главу, после чего попросил у Рю петарду, засунул внутрь, зафиксировал изолентой, поджёг петарду и выбросил книжку в окно.
- Так оно намного лучше,- пояснил он, созерцая получившийся фейерверк.
Сайто Мураками до сих пор числится старшим инженером на заводе "Эпсилон". Завод, ввиду новых времён, уже давно перешёл производство левака, который не попадал ни в отчёты, ни в налоговые ведомости.
- В МФТИ нам много всего читали,- вспоминал Сайто,- От лямбда-счисления до марксизма. Это бесполезно, но ты привыкаешь, что за неделю можешь разобраться во всём и решить все проблемы одним ударом. Хоть в китайском языке, хоть в схемах чёрного нала. Это, собственно, единственное, что было там полезного.
Окно обложено коробками. В коробках - разноцветные пластиковые бутылки. Сайто работает над важнейшим секретным проектом. Кажется, это операционная система для микроконтроллеров ректификационных колонн и самогонных аппаратов. Кодовое название - "Koelnerdom". Это тот самый случай, когда проект оправдал своё название: работа идёт так же неспешно, как строительство известного собора.
За родительской, проходной - комната братьев. Дверь украшена подлинным ультралевым плакатом из эпохи токийских студенческих беспорядков 1970 года. Студент и грудастая школьница держат в руках огромное лучистое солнце, а сверху и снизу лозунг:
АТОМНОЕ ОРУЖИЕ - В РУКИ ТЕХ, КТО НЕ У ВЛАСТИ!
В комнате братьев также умеренный кавардак. Сюда отец сбрасывает всё, с чем можно играть, но ему не интересно. Переносной телевизор, протравленный и перепаянный ZX Spectrum (Batty, Zynaps, Солдат Удачи -- таких игр больше делают), бракованные старые SEGA и Sony Playstation, красная бас-гитара Ямаха вместе с усилителем ("Лучше бы мотоцикл Ямаха купил" сказали ему во дворе), широкий письменный стол, шкаф, ещё шкаф... И они, и родители спят по японскому обычаю, то есть матрац прямо на полу.
На столе -- паяльник, канифоль и картридж. Харуки раскурочил его, чтобы понять, как пройти босса на седьмом уровне. Как оказалось, в катридже баг и босса без программатора не пройдёшь. Зато в ресурсах нашлась заксоренная по 0xDEADBEEF пасхалка: разработчик Такеси признавался в любви прекрасной Маюми из отдела тестирования.
За окном -- многоэтажки Суньятсеновки и виден небольшой кусок моря.
Старший Харуки - плечистый, круглолицый, в очках и серьёзный, семнадцатилетний. Волосы длинные, потому что не до этого. "Непоколебим, как скала" и потому старается занимать как можно меньше места. Неплохой программист и электронщик для своих лет, а в лингвистической гимназии учится просто из-за языков.
Младшему Рюноске (как Акутагава, ага) - пятнадцать, как уже было сказано. Волосы длинные, потому что модно. И сколько их не причёсывай, всё равно топорщатся и торчат, словно собираются уползти. Худенький и юркий, он так и носится, проникает и перепрыгивает. Кто-то называет его безалаберным, но это неправда. Он просто быстрый, и если что не так - тут же отскакивает, как резиновый шарик.
Даже имя он получил случайно. Если Харуки родители ждали и назвали в честь забытого историей соратника дедушки, то Рю получился случайно и даже имя получил в последний момент.
- Раз есть Мураками Харуки, то должен быть и Мураками Рю,- пояснил Сайто,- Их, говорят, весь мир знает.
Сайто любил подобные шутки. А когда в 1998 впервые издали "Охоту на овец" в переводе Коваленина, он сфотографировал детей с паспортами и послал результат переводчику. А Смоленскому, который переводил "Слушай песню ветра", он послал почти такую же, только братья Мураками стоят на ней в другом порядке.
Но не надо думать, что Кацуко, при всех своих римских добродетелях, совсем холодная женщина. Ей иногда нравится всякое искусство, особенно если оно правдоподобно-дурацкое. Вроде той немыслимой индийской экранизации "Соборян" Лескова, где действие перенесено в храм Вишну под Бангалором, все персонажи, как водится, поют и танцуют, а буйный брахман Рамачандран (урождённый диакон Ахилла) постоянно ввязывается в драки и лихо лупит ногой с разворота. Чудики Лескова удивительно органично смотрелись в традиционном индийском обществе. А чего стоит финальная битва с ракшасом на кладбище!..