Страница 9 из 14
Веки отяжелели. Как же хочется спать! До чего я устала! Пусть эта красавица-великанша делает со мной что хочет, лишь бы выспаться! Последней мыслью было воспоминание о зубной щетке. Чистят ли великаны зубы по утрам?
***
С этой же мыслью и я проснулась и, еще не открыв глаз, провела языком по зубам. Бррр. Сколько ж дней они не видели щетки? Так и кариес недолго получить! Я открыла глаза и села на кровати. И не сразу поняла, где нахожусь.
Жилая комната. Стены уходят ввысь, окон нет, но в углах гроздьями висят очень милые неяркие белые шары-светильники. Кровать непривычно высокая. Есть здесь и стол, мне будет удобно на него облокачиваться, и стул, на который придется запрыгивать. В одной из стен видна вертикальная полоска - наверное, там встроенный шкаф.
Прошло, наверное, минут десять, а я все не могла двинуться с места. Отупение, недоумение отступали слишком медленно. Я даже не вздрогнула, когда справа открылась дверь и в комнату шагнула великанша.
- Поднимайся медленно. Не спеши.
Она присела рядом; кровать прогнулась под нею, и мне пришлось отодвинуться, чтобы не упасть на нее.
- Ты понимаешь, что я говорю?
- Да, - сказала я, оглянулась в поисках одежды, которую кто-то с меня снял.
- Головная боль? Тошнота?
- Нет. Зубы... Скрести зубы, - мой голос оказался очень высоким и совсем чужим.
- Что ты говоришь?
Я снизу вверх взглянула в большое белое лицо и наконец осознала, что отвечаю ей не по-русски.
- Ой, - сказала я. - Я... вы... - сосредоточившись, я медленно произнесла: - Ты дала мне свой голос.
- Язык, - поправила она. - Не бойся. Не спеши. Нужно несколько дней, чтобы ты заговорила. Мозг должен привыкнуть.
- Благородно. Правильно. Нет... Говорю, согласна.
- Хорошо. Вставай.
Я спрыгнула с кровати и пошла за ней в соседнюю комнату, отделенную от спальни матовой полупрозрачной перегородкой. Это была ванная. Сантехника непонятной системы. Женщина объяснила, где на что нажимать, и была удивлена тем, что я сразу все поняла. Унитаз оказался непривычной формы - ни за что бы не догадалась, что это за штука! - и размером почти с бассейн. Я утону в нем, если случайно потеряю равновесие.
- Зубы! - все повторяла я, это стало навязчивой идеей. - Скрести зубы!
- Чистить зубы, - улыбаясь, повторила она, и я почувствовала, как это выражение отпечаталось в памяти. Следующие ее слова означали примерно: - Мы этого не делаем. Придется тебе потерпеть пока.
Пока я мылась, женщина не сводила с меня задумчивого взгляда.
- Вот платье. Шили без мерки, но должно прийтись впору.
Голубая ткань похожа на шелк. Они сшили и что-то вроде коротких панталон на завязках. Интересно, где сейчас мои трусики и лифчик? Наверное, Териваг разрезал их на лоскутки и изучает под микроскопом. Я оделась, нашла у зеркала огромную расческу, сделанную, похоже, из чистого золота. С трудом смогла ее поднять - слабость все еще держалась в мышцах. Отражение в зеркале было почти удовлетворительным. Ссадина на щеке зажила, осталась лишь пара тонких царапин. Зато мешки под глазами стали еще больше. Все мышцы и суставы до сих пор болят, синяки на локтях и коленях пожелтели. Радует, что хотя бы сердце бьется ровно и не тошнит.
- Я не ношу голубое, - сказала хозяйка, указывая на стол, где лежали в золотой вазе фрукты. - С нашим цветом кожи это некрасиво. Но тебе можно. Вот еда.
Странно, вчера она казалась мне суровой, даже злой. А теперь была добра и печальна.
- Мое имя Ксения, - сказала я, жуя крохотное яблоко, а может, вовсе и не яблоко. - Твое имя?
- Теи, - ответила она.
Я повторила это слово несколько раз. Это было обозначение какого-го чувства или ощущения. Странно, они дали мне свой словарь, но не грамматику. В моей голове жили тысячи новых слов, я знала их значение, но не знала, какое слово в какой ситуации употреблять, не понимала, как спрягать глаголы и склонять существительные. Для многих новых слов не могла найти определений: были существительные, имеющие значение прилагательного, и наречия, которые, похоже, употребляются вместо приставок и суффиксов... А произношение! Попытавшись для тренировки назвать окружающие меня предметы мебели, я едва не сорвала голос. Нескольких звуков нет не только в русском, но и, пожалуй, ни в одном языке из тех, с которыми я более-менее знакома.
С трудом находя нужные слова и стараясь не впадать в панику, я произнесла:
- Я очень... благодарна тебе, Теи. Ты... добрая.
Она усмехнулась, провела пальцами по моей щеке.
- Не ... . Не думай так. Мы ... скорее узнать, кто ты.
Смысл произнесенной фразы был понятен, но я не смогла бы дословно перевести ее на русский.
- Я человек, - прошептала я по-русски. - А вы кто?
- Мы нанья.
Это слово на их языке означало "новые настоящие люди". Были другие, много других, и среди них то единственное, что означало людей моего вида, но я еще не знала его.
Тем временем Теи еще раз внимательно оглядела меня и решила:
- Ты быстро учишься. Полагаю, уже можешь ответить на вопросы. Пойдем.
Я адаптирую ее речь. В реальности это звучало примерно так: "У тебя быстрая учеба. В этот момент я думающая (все это одно слово), ты в состоянии отвечания на вопросы (одно слово). Мы сейчас будем шагающие отсюда (одно слово)". Ну и ну. Глаголы Теи почти не использует. Почти все слова изменяются по нескольким временам и по лицам. Я каким-то образом понимаю то, что слышу, но самой говорить так - шарики за ролики заедут!
Мы вернулись во вчерашнюю большую комнату. Я чувствовала себя гномом в эльфийских чертогах. Пространство было неправильным - его искажали переходящие в круглый потолок вогнутые стены, рассчитанные на габариты здешних обитателей и безжалостные ко мне. Многочисленные темные матовые экраны открывались будто порталы - то ли в виртуальный мир, то ли в другую реальность. Скорей всего, не туда и не туда. Мне и представить невозможно, что за ними на самом деле! Зал залит утренним солнечным светом, а окон нет. И почему-то я живо ощущала, что он, этот зал, и вся эта гигантская машина парят на высоте нескольких километров. Дышалось легко, и я с недоумением вспомнила, как задыхалась вчера. Вчера ли это было?..
И эта мебель, сочетающая монументальность и эргономичность! Простые чистые линии столов, кресел, настенных экранов будто отражаются друг в друге и растворяются, исчезают из поля зрения. Выделяется один лишь изящный овальный стол, у которого сидит вчерашний мужчина, - стол, заставленный вычурными сосудами на трех ногах, ведерными вазами, полными фруктов, и плоскими золотыми блюдами, в центре которых в окружении сложных узоров темнеет что-то вроде тех же таинственных экранов. Прямо на моих глазах одно из блюд дрогнуло, приподняло узорчатые края и свернулось в тугой рулон.
Мужчина сидел в кресле, будто и не уходил отсюда. Только сменил прежнее светлое платье на другое, красное. Из-за цветового контраста я при первом взгляде едва не приняла его за покойника, уж очень не сочетается одежда с болезненно-голубоватой кожей. Он стар, заметила я, ему по меньшей мере за семьдесят. И оттенок кожи - следствие не болезни, а возраста, обычная старческая пигментация, только у нас она уходит в желто-коричневую гамму, а у этих великанов - в синюю.
Был здесь и еще один человек, в длинном черном одеянии, - скромно присел в дальнем углу на простом табурете и едва поднял глаза над большим золотым блюдом, которое он держал вертикально, глядя в него, как Кощей Бессмертный в золотое блюдечко с наливным яблочком. Он был здесь главным. Не знаю, как объяснить, но развившимся за последние дни чутьем я поняла, что остальные будут делать то, что решит он. Он был еще старше первого, выше и крупнее остальных. На гладком черепе некрасиво выделялись огромные тонкие уши. В отличие от других, его морщинистое лицо отражало эмоции. Черные глаза будто выстрелом из ружья пробили меня насквозь и спрятались за синими веками.
Меня усадили за столом у большого экрана, положили передо мной вещи из сумки. Теи взяла телефон.