Страница 11 из 102
ся благодаря тому, что управление делами первоначального военно╜
го единства переносится в уже выделившийся и возвышающийся над
сельскими поселениями городской центр. Инициатором этой перемены
выступает знать (патриархальная царская власть была слаба и не идет
в счет), да и в других отношениях отчетливо видна руководящая роль
знати: вывод колоний, ведение войн и проч. -- все было ее личным де╜
лом. Таким образом, государственные акции растворялись в личных
предприятиях знатных лиц, а само государство в этот период неогра╜
ниченного господства аристократии (до конца VII в. до н. э.) было не
столько самостоятельной структурой, сколько сословным институтом.
Следующие две фазы, тесно связанные и переходящие одна в дру╜
гую,--это возникновение государства как такового и формирование
гражданского общества (750-500 гг.). Государственная власть в это
время перестает быть личным делом или достоянием части общества,
она абсолютизируется, обретает самостоятельно-предметный характер
и заметно расширяется. Начало этому, собственно, было положено уже
в родовом государстве, когда знать устранила царскую власть и рас╜
пределила ее полномочия по избранным из своей среды должностным
лицам. Но теперь, в связи с выступлением новых слоев гражданско╜
го общества, процесс расширяется: совершаются перемены в военном
деле (учреждение гоплитского ополчения и внедрение тактики фалан╜
ги), одится правильная всеобщая система повинностей, формируют╜
ся и укрепляются правовые нормы. И творцом всех этих ново едений
является новое, гражданское общество.
Здесь тоже у Хейса многое остается неясным. В силу каких причин
из сельского материка выделяется городское поселение, которое ста╜
новится административным центром, местом средоточения государ╜
ственной власти? В чем заключались причины развития и утвержде╜
ния гражданского общества? На эти вопросы ясных ответов в рабо╜
те Хейса мы не найдем. Но опять-таки показательно, что разреше╜
ние этих фундаментальных проблем его не очень-то и интересует. Его
взор приковывает прежде всего и главным образом судьба греческой
----------------------- Page 29-----------------------
аристократии, этой, в его изображении, носительницы древнейших и
основополагающих ценностей.
Интересующий его вопрос Хейс, следуя опять-таки в русле идей
Берве, формулирует так: в какой степени на своей заключительной
стадии, т. е. в пору становления городов-государств и формирования
гражданского общества, архаическая эпоха утратила заглавные свои
черты, т. е. перестала быть собственно архаической? С первого взгляда
кажется очевидным решительный разрыв с традициями высокой ар╜
хаики, поскольку сосредоточение политической жизни в новых горо╜
дах-государствах разрушало прежнее состояние национального един╜
ства, пусть даже только в сфере культуры, а возвышение граждан╜
ства ослабляло позиции знати. Однако, указывает Хейс, не следует
упускать из виду, что новые тенденции и новые формы рождались
на древней почве, из унаследованного материала. Свершалось слож╜
ное взаимодействие начал нового и древнего, гражданского общества
и государства -- со знатной личностью (или сословием), так что арха╜
ическая эпоха и на этой своей стадии не теряла совершенно древнего
характера.
В качестве характерного примера Хейс, прямо уже вослед Берве,
приводит старшую тиранию. Эта раннегреческая тирания родилась
в разгар социальных смут, столкновений демоса со знатью и, хотя
не была собственно или повсеместно демократической формой, много
сделала для сокрушения аристократии и подъема гражданства (осо╜
бенно среднего и мелкого крестьянства). Вместе с тем, подчеркивает
автор, эта старшая тирания в целом ряде аспектов была продолжени╜
ем аристократического порядка. Тирания непосредственно возникала
из распрей знати, да и сами тираны, за немногими исключениями, бы╜
ли знатного происхождения. Их правление нередко носило семейный,
клановый характер. Политика определялась их личными интересами,
подтверждением чему могут служить, в частности, династические бра╜
ки и породнение с другими властителями. Замечательна также опора
тиранов на традиционные связи знати в греческом мире и следование
традиционным аристократическим представлениям, что отражалось в
их участии в общегреческих празднествах и состязаниях, и проч.
Последней рассматривается проблема особенной интенсивности
внешнеполитической жизни архаического общества --и вне Эллады,
где это проявлялось в широкой колонизационной экспансии, и в ней
самой, в межгосударственных отношениях, отличавшихся особой из╜
менчивостью и пестротой.28 Здесь, в зыбкости политического клима╜
та в самой Греции, свою роль сыграли такие факторы, как рыхлость
формирующегося полисного государства и широта инициативы ари-
28Ibid. S. 81-95.
----------------------- Page 30-----------------------
стократической личности, пускавшейся во всевозможные авантюры;
затем, непрерывные внутренние смуты, сопровождавшие формирова╜
ние гражданского общества, когда непрерывно призывами о помощи
создавались условия для стороннего вмешательства; наконец, с се╜
редины VI в. давление персов на малоазийские и островные грече╜
ские общины. Следствием всего этого была в греческом мире общая
неустойчивость положения: непрочность мирных отношений, практи╜
ческая непрерывность и повсеместность военных действий, частая сме╜
на местожительства (подчас даже целыми общинами) и проч.
Противоядием против этого зла явилось своеобразное, опытным пу╜
тем найденное взаимодействие новаторской, исполненной радикально╜
го рационализма инициативы, носителем которой выступала личность,
с некоторыми элементами традиционного плана -- своего рода якоря╜
ми спасения в море непрерывных политических метаморфоз. Первым
в этой связи Хейс называет оракул Аполлона Дельфийского, кото╜
рый, сохраняя опору на выработанные ранее общеэллинские культур╜
ные ценности (традиции "национального единства"), стал на заклю╜
чительной стадии архаики важнейшим авторитетом в делах Эллады.
Затем -- общеэллинская группа "мудрецов" (?????) с выходившими из
их среды устроителями гражданских дел -- эсимнетами. Деятельность
последних заключала в себе реализацию особенного политического ра╜
зума, опиравшегося не на помыслы отдельного, ограниченного рамка╜
ми полиса гражданского коллектива, а на традиции и потенциал всей
греческой нации.
На этой общеэллинской ноте автор и завершает свой анализ архаи╜
ческого времени. В общем он оценивает это время как важный период
в истории греческого народа, исполненный самостоятельного, ориги╜
нального содержания. Начальная стадия этого периода была отмечена
возникновением общегреческого национального единства (в его куль╜
турном выражении), на заключительную падает возникновение мик╜
рокосма городов-государств, полисов. Самостоятельное существование
этих последних не исключало, однако, сохранения греками известной
сущностной целостности, что стало позднее платформой для отраже╜
ния совместными усилиями персидской агрессии.
Работы Берве и Хейса на первый взгляд выглядят весьма различ╜
ными. Для Берве характерно концентрированное внимание к вкладу
аристократической сверхличности в формирование греческого полиса.
У Хейса развитие греческого общества в век архаики очерчено и шире