Страница 38 из 44
Я мысленно прокручивала события нескольких коротких дней, что провела в Греховодье, поражаясь силе и мужеству женщин, которых встретила, и той, кого уже не встречу. И вдруг испугалась показывать письмо Мари, ведь она наверняка обвинит во всём себя.
К дому Мардж мы подъехали чуть позже полудня. Мари выглянула на лестницу, едва мы вошли, затем подождала, пока Ида Белль закроет шторы, и спустилась. От тревоги на её лице сжималось сердце. Свобода, безопасность, возможность ухаживать за братом – всё зависело от признания близкой подруги в убийстве. Как Мари себя сейчас чувствует? Как жила все эти годы, каждый день встречая Мардж и вместе с ней притворяясь, будто ничего не произошло?
– Мы забрали письмо, – сказала Герти. – Пойдём выпьем кофе и поговорим.
При луизианской жаре было странно пить кофе во второй половине дня, но на обратном пути из Нового Орлеана мы прихватили бутылку бурбона. Наверняка добрая его часть пойдёт прямиком в чашку Мари, что, конечно, совсем неплохо. А ещё Герти достала кофе без кофеина вместо обычного.
– Ты хоть ела сегодня? – спросила она Мари, включая кофеварку.
– Выпила стакан апельсинового сока.
– Я сделаю тосты. Тебе надо поесть. Если заболеешь, никому легче не станет.
Проснулся Кости. Потянулся, приковылял к Мари и ткнулся ей в руку. Она потрепала висячие уши, и пёс улёгся своей любимице на ногу, глядя на неё снизу вверх большими грустными глазами.
– Что ждёт Кости? – спросила я.
– Это тебе решать – удивилась Мари. – Ты унаследовала его вместе со всем имуществом Мардж.
Я уселась напротив неё.
– Ох, я об этом в таком ключе и не думала. – Тем более что я не настоящая Сэнди-Сью и вообще ничего не унаследовала. Но, наплевав на закон, собиралась распорядиться чужой собственностью. – Нельзя увозить его отсюда, в большом городе он будет несчастен. – Я посмотрела на Мари: – Не хотите забрать его себе?
Она с улыбкой глянула на пса:
– С удовольствием. Кости – лучший мужчина из всех, с кем я когда-либо жила.
– Это точно, – фыркнула Ида Белль. – И пусть это будет тебе уроком. Через пять лет сможешь вступить в Общество греховодных дам, а до тех пор довольствуйся собакой и вязанием. Так безопаснее.
Клянусь, этот древний хаунд, наверное, и правда частично человек, потому что он прошёл под столом и обслюнявил мне руку, прежде чем свернуться калачиком на своём месте. Я улыбнулась. Мари больше не будет одинока. Ида Белль одобряюще кивнула, а Герти вновь шмыгнула, но тут же притворилась, что просто нос зачесался, и быстро поставила на стол тосты.
– Кофе ещё не готов? – спросила Ида Белль.
– Уже несу. – Герти ринулась наполнять чашки.
Мари откусила от тоста и начала жевать, правда без особого восторга. Я её понимала. Стресс, как правило, убивал аппетит, а уж в стрессовых ситуациях у меня недостатка не было. Я увидела, как Герти щедро плеснула бурбона Мари в чашку и только потом понесла кофе к столу и уселась.
Мари сделала глоток и поморщилась:
– Слишком крепкий, Герти. Подай сахар.
Герти толкнула сахарницу через стол. На несколько минут воцарилась тишина. Я решила, что все ждут, когда Мари немного насытится и хлебнёт бурбона, прежде чем вываливать на неё содержимое письма.
Я потягивала кофе, призывая на помощь всю свою выдержку, и уже едва не сорвалась, когда Мари наконец дожевала последний тост, и Герти кивнула мне. Я достала письмо и протянула его Мари. Читать ей вслух было бы слишком навязчиво.
Она заколебалась, на лице отчётливо проступил страх, но всё же развернула письмо. Постепенно глаза Мари покраснели, по щекам покатились слёзы. Вскоре она положила листок на стол.
– Мы можем подождать до завтра, прежде чем идти к шерифу? – спросила дрогнувшим голосом.
– Конечно, дорогая. – Герти похлопала её по руке.
Ида Белль кивнула:
– Столько лет прошло. От ещё одного дня никому хуже не станет.
– А этого хватит? – засомневалась Мари. – Чтобы… ну вы поняли…
– Думаю, да, – успокоила я. – Конечно, полиция захочет со всеми вами побеседовать, но проблем возникнуть не должно. Никому, а тем более прокурору, не выгодно пытаться повесить что-то на вас – шансы всё равно мизерны, учитывая письмо. Для присяжных его точно хватит.
– В любом случае для начала нужно показать его шерифу, – заметила Герти.
– Точно, – поддержала Ида Белль. – И мы будем рядом, поможем, пройдём с тобой весь путь.
Мари встала из-за стола и широко улыбнулась:
– Я ценю всё, что вы сделали. Не знаю, как бы справилась одна. Вы прекрасные люди, я не заслуживаю таких подруг. А пока я опять спрячусь на случай, если Мелвин следит. Мне нужно побыть наедине с собой… и поговорить с Мардж.
Не знаю почему, но от мысли, что Мари сидит на чердаке и беседует с мёртвой подругой – женщиной, совершившей убийство ради её спасения, – сдавило горло. В носу и глазах защипало, уголки губ опустились… Я даже не сразу поняла, что происходит.
Когда по щеке скользнула капля, я перехватила её и уставила на свои мокрые пальцы. Я не уронила ни единой слезинки с самых маминых похорон двадцать лет назад. Даже отца не оплакивала, а теперь оплакиваю женщину, которую никогда не встречала. И что это обо мне говорит?
– Нам пора, – раздался голос Герти, и я только сейчас заметила, что они уже поднялись и пялятся на меня, сжимая сумки.
– Звони, если что-нибудь понадобится, – добавила Ида Белль, никогда не забывавшая о деле.
Но я видела непролитые слёзы в её глазах, хоть она и старалась сдержаться. В отличие от Герти. Та плакала открыто, даже не пытаясь вытереть с загорелой кожи мокрые полоски и гордясь этим проявлением эмоций.
Когда старушки ушли, я уставилась на стол, жалея, что совсем не похожа на Герти.
Глава 19
Я пыталась чем-нибудь себя занять, но на мытьё посуды и вытирание стола ушло всего две минуты. Затем бродила из комнаты в комнату, думая, как убить остаток дня. Мари всё ещё сидела на чердаке, и я знала, что не скоро её увижу – а то и вообще только завтра утром.
По-прежнему надо было упаковывать вещи Мардж, но я так и не нашла в себе силы залезть в чужую жизнь. И да, в кои-то веки я не испытывала голода. Вздохнув, я открыла шторы на кухне и уставилась на задний двор. Байю казался обманчиво мирным, а ведь эта грязная речушка так долго хранила страшный секрет, взбудораживший тихий город.
Справа, у самой воды, росли болотные кипарисы, своими огромными ветвями одновременно затеняя лужайку и нависая над байю. Между стволами болтался верёвочный гамак. Я пару секунд на него пялилась, а затем, осенённая идеей, поспешила наверх. Осталось только захватить книгу, улечься в гамак и сделать всё возможное, чтобы на несколько часов отвлечься. Завтрашний день обещал быть трудным, и перед походом к шерифу с тремя дамами расслабиться не помешало бы.
Я переоделась в шорты, взяла книгу и выбежала на улицу, забив на обувь. Гамак оказался невероятно удобным. Я и одну главу не успела прочитать, как задремала.
Когда раздался шум лодочного мотора, мои глаза были закрыты, и я не потрудилась их открыть. Ничего противозаконного я не делала (для разнообразия) и надеялась, что, кто бы там ни нарисовался, он проплывёт мимо, но вскоре двигатель умолк, а на берегу возле меня что-то глухо стукнуло.
Я открыла один глаз и увидела Элли, с широкой улыбкой стоящую в плоскодонке.
– Я уж засомневалась, услышала ли ты меня. Прости, что разбудила.
Я рывком выбралась из гамака и подошла к берегу.
– Нестрашно. Я вроде как читала, но потом стало так уютно, тепло и хорошо…
Элли кивнула:
– Почему, по-твоему, я прыгнула в лодку? Сама только что сползла с шезлонга, где вроде как работала над новым рецептом печенья, а в итоге вырубилась. И подумала, что если не приму вертикальное положение, то останусь там навечно.
– Значит, круиз по Греховодью? Это и правда настолько увлекательно, что не даёт уснуть?