Посредник

Первым делом я навестил летунов, дом был на восемнадцать квартир, я навестил все, вскрывая замки и работая над этими нелюдями. Везде я на стенах писал на немецком кровью: Не бомбите госпитали, медсанбаты и гражданское население. Будете делать, вернусь и отомщу.

Четверых лётчиков повесил на люстре, на их же кишках, стараясь к каждому подходить индивидуально. Причина была. Это были те самые из нужных мне бортов, один из них офицеры борта номер «37». Там же вырвав пару листов из карманов, я написал, почему с этими поступил именно так, описав, что было в поезде и как один из нелюдей расстреливал мирное население, пассажиров этого поезда. Мол, именно за это они и поплатились, пусть другим будет уроком.

Закончил я далеко за полночь, работы было много, всё же двадцать семь человек отправил на тот свет, в некоторых квартирах жило не по одному лётчику. Так вот закончив, я направился к казарме, по наружной стене, воспользовавшись водосточной трубой, поднялся на третий этаж и, скользнув в открытое окно, оказался посередине казармы. М-да, запашок тут стоял ещё тот. Ещё бы, почти пять десятков человек тут проживало, странно, что ещё не все окна открыты, а всего несколько. Ещё меня удивило то, что во всех окнах были вставлены новые стёкла. И когда успели? Вот это порядок, вот это я понимаю.

Как убить пятьдесят шесть лётчиков, шесть нелюдей и дневального незаметно для остальных. А я скажу, сложно, но возможно. Конечно так как с лётчиками двух бортов, живьём их резать и сдирать кожу не получиться, и те умудрялись орать сквозь кляпы, а тут пришлось действовать по-другому. Просто обходить и уничтожать ножом. Затупился один, воспользовался вторым. Когда и он затупился, резать, включая дневального, было уже не кого, а вот теперь осталось оставить ту картину, что я хотел для тех, кто первым сюда поднимется и увидит это, ну и для следователей. Естественно веселился я только над членами тех экипажей, что числились в двух нужных мне бортах. Мне их койки указал дневальный перед смертью. Так что я стал отрезать головы, руки и ноги, меняя их места, кому голову на живот положил, кому ноги приставил вместо рук и наоборот. Одно голову положил на стол, в центре. Про надпись я не забыл, на белой стене кровью убитых написал: Месть. Будите бомбить мирное население, санитарные эшелоны, санмашины и госпитали, вырежу весь лётный состав Люфтваффе. Пусть каждый лётчик знает, что нажимая на гашетки, он приближает свою смерть. Очень мучительную смерть.

Я подумывал подписать, я всегда гордился своими делами даже такими нелицеприятными, но передумал. Не боялся, нет, просто это у меня не первая акция, могут и перехватить. Описание моё Абвер быстро добудет. Тех с кем я контактировал много и наверняка они попали в плен к немцам. Не все, но такие должны быть, слишком немцы быстро продвигались вперёд. Не зря общался, мне эта игра в кошки мышки нравилась, посмотрим кто кого. Ну и яркий след для Гриши, если он конечно тут, в этом мире.

Закончив, до рассвета оставалось около часа, я спустился так же, как попал в казарму, так же избежал встреч с патрулями и часовыми, пройдя зону безопасности с колючей проволокой и добежав до озера скинув сапоги, ухнул в воду. Там я стянул комбез, оставив его плавать на воде, потом его постираю, и стал скрести чужую кровь, та успела подсохнуть, а я был покрыт ею с ног до головы. Отмылся, даже волосы тщательно промыл, кстати, пора постригаться и, отстирав комбез, повесив его после выжимания на кусты, выбрался на берег. Потом помыл сапоги, оделся, вывел велосипед и добравшись до мотоциклов, их ещё не нашли, да и вообще похоже пропажа этих офицеров ещё не была обнаружена, взял тот что с люлькой. Потом погрузил на него велик с поклажей и поехал подальше от этого аэродрома. Бак был полон.

Я надеялся, что за час отъеду километров на пятнадцать, перед тем как окончательно рассветёт. Так я и давил на газ, отчего мотоцикл, глотая километр за километром, буквально рвался вперёд. Когда рассвело, я его бросил, замаскировав нарубленными ветками, и покатил дальше на велосипеде. Где находиться вторая бомбардировочная часть я узнал у того офицера, он был из штаба. А я пообещал сам себе, что уничтожу лётный состав обоих подразделений и обещания нужно держать. Вот только эта часть находилась в ста километрах и до неё ещё нужно добраться, причём требовалось пересечь железную дорогу. Ту самую, что из Минска на Брест шла. Ладно я сократил её километров на двадцать, воспользовавшись мотоциклом, вот дальше придётся использовать только свою мускульную силу и крутить педали.

Часов в шесть утра, я остановился на обочине и сел завтракать, луковица, пара яиц и копчёное сало с хлебом пошли на ура, а во фляжке у меня был вчерашний чай с ужина. Посмотрев в небо, где уже полчаса висел разведчик нарезающий круги, я саркастически усмехнулся и пробормотал:

— Ищите-ищите.

То, что поиски начались, я пока не заметил, дороги были в основном пусты, разве что посыльные на мотоциклах мотались туда-сюда, да вот этот разведчик появился. Будет шухер или нет, узнаем позже, пока просто времени было мало для адекватного реагирования немецкого командования. Да и что они могли сделать? Разведчика в небо подняли, сообщили в вышестоящий штаб и теперь ждут криминалистов и следователей. А вот те, кому они сообщили и должны принять адекватные меры. Связаться со всеми гарнизонами километров на пятьдесят вокруг, ну пускай будет семьдесят, и проводить поисковые мероприятия. Ох, не завидую я окруженцам что сейчас выходят к своим, сколько их попадёт к немцам в сети после той проведённой мной акции. Ладно, хоть не зря работал, изрядно парализовав этот полк. Теперь некоторое время поставленные перед ним задачи он выполнять не мог, просто некому было летать на бомбардировщиках. Ну наскребут на пару машин, вот и всё.

Когда я позавтракал и готовился к отъезду, то вдруг разглядел вдали идущую мне на встречу колонну пленных, я полчаса назад повернул на восток, согласно направлению дороги, потом уже сверну на юг ко второму аэродрому, вот поэтому мы и встретились. Их было чуть больше пятисот человек под охраной одного взвода, многие раненые, серели окровавленные повязки, некоторых поддерживали. Быстро сев на место я развязал свой сидор и сделал три узелка, распределив по ним всё своё продовольствие. Себе ничего не оставил. При этом вложив в один узел «Вальтер» с двумя запасными магазинами, приготовив его к бою. Помимо этого понимая, что ножей у пленных нет, я тонкими дольками нарезал всё сало и хлеб, да и лук тоже на дольки, дальше сами разберутся.

Когда колонна приблизилась, я оставил велосипед на обочине и встал у дороги. Конвоиры мне не мешали, лишь косились, когда я передавал узелки пленным, в основном раненым. Им нужно для поддержки сил, лишь третий я держал в руках, тот в котором помимо еды находился пистолет. Его я собрался передать тому, кто не сломался и который желал побороться. Многие из пленных смотрели на меня, умоляющими глазами и протягивали руки, но я отрицательно качал головой. Всё не то. А вот то, что нужно, я обнаружил чуть позже. Капитан-танкист в обгоревшем обмундировании помогал идти раненому, зло, исподлобья бросая взгляды вокруг. Вот ему в руки я и сунул узелок, шепнув:

— Там кроме еды пистолет.

Тот только крепко сжал мою руку, дав понять, что понял меня и сунул узелок подмышку, не останавливая движения. Сойдя с дороги, я смотрел им вслед, не заметив, как проходивший мимо конвоир наградил меня ударом приклада карабина по спине, отчего я, теряя очки, полетел в траву под его громогласный хохот. Подняв очки и убедившись, что они целы, я так и сидел, потирая спину, пока колонна не прошла. Что мог я сделал, как мог, помог, однако выдавать себя стрельбой, а часть конвоиров я перестрелять смог бы, но не хотел. Мне ещё по второй части Люфтваффе работать.

Поднявшись на ноги и отряхнувшись от пыли, я поднял велосипед и, повесив за спину сидор, тот заметно усох в объёме, нужно каких-нибудь немцев раскулачить на предмет съестного, покатил дальше по дороге. Пока ехал с километр, обнаружил три тела в красноармейской форме на обочине. Все они имели грязные окровавленные повязки, наложенные на ранения. Немцы добили раненых, не выдержавших путь, из той колонны, что мне встретилась. Надеюсь, капитан подороже продаст свою жизнь, если его товарища попытаются пристрелить. Ну или уйдёт в бега. Там дальше как раз лес, шанс уйти у него и у других был. Сумел бы воспользоваться им.