Что такое ППС?

– Что я скажу? – говорил о пейзаже наставник – Половину пути, – показывал в сторону института, – ты, скажем так, одолел.

***

Потемкин почувствовал взгляд человека, который искал мишень. Три очень уверенных человека вошли в зал и остановились. Один из них, не скрывая, разглядывал Потемкина. На пассажира Потемкин не походил, – потому что им и не был. Он пришел с другой целью – позвонить в другой город по автомату. А тот человек видел в этом свое, стоял и думал: нравится это ему, или нет?

Потеребив второго, он показал глазами, кивнул на Потемкина. Старшим, похоже, был третий: он шагнул и увлек за собой остальных – к буфету.

***

Проза жизни художнику столь же близка, как не художнику. Без денег нельзя, а платят их за работу: духовная гамма: при всей чистоте, со всем ее спектром и диапазоном – в расчет не берутся. «Нарисуешь, – спросили в заводской мастерской при парткоме, – Ленина так, чтоб сюда вписался?» Ленина сами нарисовали, а голову не решились. Потемкин нарисовал, вписал «Годишься! Приходи с трудовой.». Выиграл этот конкурс, принес трудовую и был зачислен слесарем 5 разряда…

А в творческой атмосфере студии блуждала искорка. Потемкин ее обнаружил, обожествил в душе и поселил в своем сердце. «Теряешь голову! – предостерегали друзья, – У нее ребенок, и муж, вообще-то, есть…». Чем-то схожей была ситуация с той, что настигла на палубе «Беркута»

***

Нездоровый шумок угадал Потемкин, наблюдая за тройкой тех, очень уверенных в себе парней. Ищущий взгляд одного из них, выделил девушку. Она, среди всех в этом зале, похоже, была самой скромной. Брат и сестра в человеке – скромность и беззащитность. Легко различимо первое, а второе – потеха душе и рукам нехорошего человека.

Оставив кружки, компания окружила девушку. Тот, который недавно смотрел на Потемкина как на мишень, притяну к себе, и поцеловал девушку в щеку.

– Курочка, ты пойдешь со мной!

Но она была не одна. Парни, конечно, видели, что не одна. Ее друг отбросил чужую руку с плеча своей девушки. И о ней забыли, а он был окружен и потонул в тычках многорукой компании. Заставив подняться, его потянули из зала. Потемкин одобрил: уходя, тот уводил за собой всю дурную троицу. Тая подступившие слезы, девушка приходила в себя. «Молодец!» – повторил про себя Потемкин.

Он не сразу увидел, что девушка поднялась, и решительно, как духом отважный, пусть безоружный, боец, пошла следом. «Черт» – Потемкин покинул место.

Он быстро нагнал их.

Ладонью, как мухобойкой в плечо, хлопнул сверху того, что поближе. Удар не сильный, но как пощечина, хлесткий, обидный, и обжигающий. На месте затылка, возникло вскипевшее гневом лицо. Без слов – вместо них – в лоб Потемкину полетел кулак.

Потемкин, как на оси, повернулся флюгером вдоль атакующей линии. И кулак пролетел в пустоту. Предплечьем Потемкин подбил руку. Легко, на излете, вскочила она в захват левой кистью. Вслед кулаку, неустойчивой, вздыбленной глыбой, подалось на Потемкина тело. Рука-мухобойка Потемкина, треугольником, острой вершиной вперед, скользнула навстречу. Прогнувшись в обратном движении флюгера, Потемкин выставил локоть вверх. Успел, и вонзил его в подбородок глыбы. Заступ за ногу – и глыба, теряя опору, всей массой, ускоряясь, пошла назад. Взмах руками как крыльями – глыба рухнула на асфальт.

Трезвых эффект впечатлил бы. Но тех взбесил. Пришлось защищаться. Потемкин увлекся. Тот, за кого он заступился, был рядом и прикрывал, но что-то Потемкин быстро его потерял из виду. Апломб драчуна и искусство боя – не пара друг другу. Превосходство числом соперникам только мешало: путались. При этом злились, а гнев – не союзник в бою. Он бросает вперед и лишает рассудка, и «палит» силы. Наглые дилетанты не знали подсечек, и не понимали, что можно не только гасить удары – а уходить от них, как Потемкин.

Он бы вышел из боя, но тот, кто первым упал, поднялся и начал атаку. Он не шутил! Оттянулся назад Потёмкин: к самой стене. Главное не получить по спине и угадать мишень на себе, которую выбрал кулак атакующего. Угадал! Правая, с полного, на всю широту, размаха, пошла вперед – сбоку, в челюсть Потемкина. Как в холодную воду, сгибаясь, припав на колено, Потемкин пошел навстречу. Волчком развернулся. Кулак левой, впился под руку, – в печень противника. Инерция и останавливающий удар, развернули соперника. Потемкин подбил «спалившую» по инерции силу, ударную руку, зажал ее, рывком по короткой дуге, повел книзу и вверх – за спину. Подняв ее, как оглоблю в телеге, завернул в суставе и резко толкнул от себя. Рука – не оглобля, ей было чудовищно больно. Соперник не удержался, невольно включил задний ход, и влетел в стекло. Рама сломалась, тело застряло в окне…

А Потемкин услышал:

– Стоять!

И увидел фуражки.

Спустя две минуты, Потемкин был третьим, в компании равных – пленником, в «кондачке» милицейской машины. Захлопнулась дверь, перечеркнула небо клеткой стальной решетки. Главный соперник, не сел вместе с ними – ему ехать на «Скорой».

«Попал!» – сделал вывод Потемкин.

А только, что десять минут назад, сидел в зале, ждал, не знал, что делать, и не имел никаких выводов… «А, впрочем, – глянул он сквозь решетку, – солгать, между прочим, намеревался. Ободрил, успокоил бы и обманул Валерию, считая, что так и надо…».

Пленники всех времен: в колесницах, каталках, телегах, пешком – в пути размышляют на тему о правде. «Любовь и неправда – они совместимы? – стал думать Потёмкин, – Или их совмещаем мы?»

Собирался сказать, припав к телефонной трубке: «Любимая, все хорошо. Мы, конечно, опять будем вместе! Скоро! Ты слышишь, любимая, все хорошо!». В самом же деле, не хорошо, – а никак. А точнее – плохо! «Обмануть собирался… – осознавал взятый в плен Потемкин, – Но ведь врут… Загнаны в угол, у них проблемы; почечный «хрон» у них или язва; они не спят; потому что завтра еще будет хуже, а они говорят: «Милая, все хорошо!». «Правда?» «Правда, милая, правда!» – врут…

– Выходи! – распахнулась дверца.

Сложив руки за спину, как другие, Потемкин направился, в сопровождении, в здание райотдела. «Позавчера, – читал он знакомую вывеску, – был тут же: а как по-другому!». Позавчера приходил он сам, а теперь привели…

Понаблюдав за другими, он старался все делать так же. Снял ремень, часы, освободил карманы. Но, оказалось, предусмотрел не все.

– Кольцо, – сказал старшина, и указал на стол, где лежали вещички Потемкина.

Чертыхнувшись, Потемкин снял и кольцо. Никогда не снимал, и не собирался. Факт унижал, но те, кто требовал, были правы…

– Возьмите! – отдал он кольцо.

Посмотрел на ботинки, и понял: еще надо снять шнурки. Старшина глядел на него с любопытством. «Не новичок?!» – думал он. Но прежде Потемкина здесь не видел, и ничего не сказал.

– Почитайте, – подал он листок.

«Протокол личного обыска» – прочитал Потемкин.

– Все верно?

– Не совсем, – возразил Потемкин, – кольцо обручальное. Золотое кольцо!

Написано было: «кольцо из желтого металла».

– Георгий Артемович, я не написал, что оно железное, медное, а золото – желтый металл. Точно может сказать эксперт, а я не эксперт.

– Хорошо, – согласился Потемкин и подписал протокол.

– Но Вы, – задержал старшина: перед ним был изъятый листок – форма № 15 из паспортного стола, – Вы же еще без прописки. Давно?

– Месяц.

– Закон нарушаете. В курсе?

– Да…

– Разбираться будем. А сейчас… – старшина поднялся и сопроводил в комнату для задержанных.

Решетка от пола до потолка, на всю длину помещения. Все на виду, все как на ладони, перед столом дежурного. И все – взаперти.

Потемкин снова был с теми, кому на вокзале хотел доказать справедливость. «Бог создал людей, а полковник Кольт – сделал равными», – вспомнил он. В «Тигрятнике» – как называется комнатка, все так и было. Все были равны.

Стоячая комнатка: можно присесть только на пол. «Значит, – понял Потемкин, – долго тут не живут». Дверь время от времени, со скрежетом, как инструмент ненормального музыканта, отворялась. Старшина выбирал, выводил кого-то, или напротив, кем-нибудь пополнял компанию.