Страница 20 из 37
***
Лок ждал, понимая, что долгой и трудной окажется их беседа. И стол был накрыт, как застолье, надолго. Хотя и всего на двоих.
– Давай-ка, Георгий, – сказал он, – как это у вас говорят: за здоровье, до дна!
– Да, нет, – улыбаясь, качал головой Потемкин, – до дна за здоровье, не делают первого тоста. А за то, что сегодняшний день не напрасно прожит – за это можно!
«Зеу-тхуок», как и русская водка, имеет такое же свойство, обжечь язык и сделать его разговорчивым…» – отвлеченно подумал Лок. Он боролся с собой все то время, пока ждал Потемкина. Такая борьба убивает силы, не давая взамен победы. Себя победить – много ли смысла и чести в такой победе?
– Деньги ты пересчитывал, Лок, все нормально?
– Да. Деньги все. Ну, за вычетом штрафа.
– Я рад за тебя.
– Спасибо. Ты сказал, что я сделал правильно…
– А ты не уверен в этом?
– Когда мы приехали, их уже отпускали?
– Я это видел.
– Значит, могли не ехать. Зачем мы туда приезжали? Испортить нам отношения? Мы их испортили?
– Поясни.
– Друзья наши водители, очень обижены и недовольны.
– Недовольны – это я понимаю. Но приезжали мы… – Потемкин задумался, – Чтобы истинный свет луны стал ближе.
– И что, разве он стал ближе? – Лок покачал головой, – Не вижу. Но помню вот что: ты же сказал, что надо дать время. И мы его дали. Ты знал, что они все решат без нас? Мне кажется – знал! Ничего в этот раз, там не было страшного – ты это сразу понял. Так? А ехали мы за тем, чтобы ты лишний раз показал – работаю, Лок, помогаю тебе! Это по-русски зовут…
– Показуха.
– Вот… – Лок развел руками, – И ты еще так говоришь об этом, так… Это по-русски…
– Наглость! – подсказал Потемкин, – Но мы заблудились, а говорили о свете луны. Он стал, конечно, от этого ближе. Но я его, в силу профессии, вижу сейчас; а ты – глазами нормального человека, увидишь тогда, когда он откроется в полную силу.
Лок отступил:
– Я верю. Давай мировую, Георгий, у вас это, я знаю, пьют.
– Да, у нас часто за это приходится пить, – согласился Потемкин. – Но расскажи мне, что было у вас на границе в прошлом году?
– Все рассказать?
– Нет, только то, что знаешь.
– Кажется, – шутливо нахмурился и покачал головой Лок, – я вашу привычку принял: мне выпить хочется…
– Для храбрости?
– Точно, для храбрости… до дна…
– В водке проблемы не тонут. Их надо решать – единственный способ справиться с ними. Рассказывай, Лок.
По рюмочке выпили, правду сказать, и до дна, и Лок обрел храбрость.
.
– Это было горе! Вернулся автобус не на другой день, с товаром, а без товара и в тот же день. Водители привезли бумагу о том, что деньги изъяты – перевозились в нарушение правил. В нарушение – мы это знаем. А что остается, Георгий? Торговля на рынке – все, на что мы живем. А хороший товар – в Москве. Там у нас сильная диаспора, они первопроходцы-оптовики, по России. Мы работали с ними: привычно, успешно, долго, а рухнуло все моментально. Граница… Мы ехали в СССР, и знали, что здесь есть одна, надежная и большая граница. Теперь вон их столько! Ломка эта, и нам, как и вам, она все поломала. Все планы, все связи, судьбы…
– Я это видел, не всё однозначно…
– Может быть. Водителям, кажется – им это наоборот. Нашим водителям – это уж точно! Поэтому мы не смогли обходиться без них. Таможенный и пограничный контроль… Мы же «невыездные». Выход один: курьеры. Водители… Ты, вообще, понимаешь, что они значат для нас?
– «Торговать без извозчиков, сударь, никак невозможно!» – писал Гиляровский, – Я понимаю, Лок.
– Они для нас ближе, чем все другие. Ведь мы здесь не граждане – гости. Мы слепы, беспомощны здесь. Поводырь, переводчик, и личный друг – вот кто для нас извозчик. Доверие к ним безмерно. Все через них. Как еще, Георгий?
– Я понимаю.
– Группами мы собираем деньги. Записка партнеру в Москву. И – конверты с курьерами – в тех же автобусах, тем же маршрутом, на нашу оптовку. Один рейс – тридцать-семьдесят тысяч, в валюте.
– А где ваш экземпляр протокола изъятия?
– Я не знаю.
– Как? – Потемкин кивнул на ксерокс в комнате Лока.
– А зачем? Что он давал нам? Я собрал пострадавших и показал им протокол. Все поняли. Это несчастье, и все. Что поделаешь, просто несчастье!
– Но ты ж кандидат наук, ты читал его сам?
– Да. Там указано было семь тысяч. И мне, и водителям пришлось объяснять несчастным, что так написать было в наших же интересах. Что именно это позволило избежать последствий. Сумма в семь тысяч, «тянула» на административное нарушение, а вот десять – на уголовное. Кроме того, и водители сядут, и транспорт изымут. И – те же деньги! Мы все потеряем. Кому это нужно? Смирились… Жизнь убедила, Георгий, зачем с ней спорить?
– Потеряли всего лишь деньги…
– Ну, так, выходит…
– А штраф?
– Это наша проблема, наша вина и контрабанда наша. Штраф заплатили мы. Водители влипли по нашей вине, мы, потеряли бы их… А если бы их привлекли, и вина перешла бы на нас? Они бы сказали: «Не наше! Спрятали наши заказчики, – мы же не знали!». Так? И доказывать даже не надо: деньги в конвертах, с письмами и адресами на нашем, вьетнамском… Деньги мы потеряли, как только их обнаружили там, на таможне. Все! Вопрос оставался в том, что теряем еще. Уголовное дело для нас – групповая смерть. Понимаешь? А что написали: семь, или сорок – какая же нам, по большому счету, разница?
– Такие же случаи были с другими?
– Случалось. На то и таможня… И нам пришлось думать. Попытались открыть два маршрута здесь: Черновцы и Одесса. Одесса осталась, как видишь. На этом маршруте ограбили нас. А Черновцы отошли. Но Москва, все же – самое лучшее.
– Та-ак…
– А сейчас, понимаешь, после потери у аэропорта, хотели поправить, хотя бы отчасти, дела. Отсюда – и эта поездка. Надежда, ты знаешь, – она умирает последней. Тысячу раз взвесили. Водители обещали, что можно рискнуть. Они там, с тех пор, говорят, подыскали концы, надежные. Вот и рискнули…
– И вы снова подставили их. Крайними были бы снова они.
– Они, – согласился Лок, – И автобус бы потеряли…
– И деньги… – добавил Потемкин.
– И деньги!
Лок, помолчав, оправдался:
– Они, можно сказать, убедили нас сами. Но ведь не зря, ты же видишь, не зря обещали. Пусть их не пустили туда, но деньги они сохранили! Сами – пока мы туда добрались.
– В протоколе семь тысяч?
– Да вот он, смотри!
– Верно, – сказал, посмотрев, Потемкин.
– А остальное спасли ребята своими силами. Ухитрились…
– Герои, – заметил Потемкин.
– А ты хочешь сказать по-другому?
Потемкин кивнул:
– Я хочу спросить, а знаешь, что в сыскном деле главное?
Конечно не знаю. Откуда?
– А представь. Квартира, в которой ты не был, и люди, которых не знаешь. Кража! С чего ты начнешь? Меня так и спросили, когда выезжал в первый раз. Я готов был ответить: осмотр, опрос, свидетели… Да вопрос подозрительно просто выглядел. Я и задумался…
– И что ответил?
– Главное – установить: а была ли кража?
Лок долго молчал, впечатленный большой правотой простых слов.
– Ты теперь знаешь все… – с хрипотцой разорвал он затянувшееся молчание. – Можешь сделать со мной все, что хочешь. Контрабанда, валюта, – развернул он площадкой ладони, – все перед тобой! Бери, я в твоих руках! Боюсь за других, чьи судьбы из этих, – кивнув он на свои ладони, – перейдут в твои руки. За это боялся… За то, что кто сказал слишком много, тот дорого платит… Платить буду я!
Лок устало вздохнул и упрятал лицо в ладони, – Ты прославиться можешь. Сделай громкое дело по контрабанде – на нас! Замысел, или как там по-вашему – умысел, факты и механизм всей карусели, ты уже глубоко усвоил. Скажи, что ты сделаешь с этим, а?
– Найду истинный свет луны. Или ты не об этом просил меня, Лок?
– Я бандитов просил найти, которые нас ограбили. Вот что просил я!