Страница 27 из 73
Поверенным двигало только сочувствие к горю юной женщины, когда он счел нужным сказать ей несколько слов в утешение:
- Такова Господня воля! Его светлость сделает всё, чтобы сберечь и умножить ваше состояние, и под его опекой вы будете, как за каменной стеной.
Инн машинально кивнула головой, уловив поначалу в этих словах лишь сочувствие, но ей потребовалось несколько секунд, чтобы окончательно осознать, что тот сказал. К тому времени мистер Николс уже скрылся за дверью кабинета, и она не могла уточнить, что он имеет в виду, возвращаться же назад и вновь выяснять отношения с герцогом юная вдова предусмотрительно не стала.
Эта ночь стала особенной и для Лили.
Закаменев в своем горе, она как будто блуждала в облаках черной вязкой паутины, где всё имеет запах тлена и краха, где всё - боль и отчаяние. Полусон-полуявь, когда лица вокруг - маски, а голоса слышатся словно сквозь вату и не имеют смысла.
Но, всё-таки, несчастная женщина, по-видимому, уснула, потому что ей впервые за это время приснился сон. Живой Майкл смеялся, склонившись над колыбелью их сына.
- Если ты не хочешь брать его,- вдруг обратился он к ней,- тогда я заберу малыша себе!
Он протянул руки к ребенку, и именно в этот момент Лили вдруг вспомнила, что муж мертв. От страха она громко закричала и проснулась, в ужасе усевшись на кровати.
Кошмар пробудил её не только ото сна, он вывел женщину из той прострации, в которой она находилась всё это время, властно напомнив, что у неё ещё есть дела на этом свете.
- Майкл-младший,- прошептала она себе,- мой сын! Где он, что с ним? Почему всё это время я не вспоминала о нем?
Лили, лихорадочно сдернув с себя одеяло, соскочила с кровати. Но сделав несколько шагов к двери, она почувствовала сильную слабость и головокружение.
- Нужно выпить чашку чая! Я, видимо, давно не ела! - пробормотала женщина, бессильно цепляясь за мебель.
Надо было позвать прислугу, но кругом царила глубокая ночь и все спали. Собрав в кулак все силы, Лили хоть и не смогла зажечь свечу, но всё равно, накинув на плечи пеньюар, вышла в коридор. Она прекрасно знала родительский дом и решила в полной темноте добраться до кухни, чтобы найти там что-нибудь съестное.
Не успела Лили сделать и несколько шагов, как увидела огонек свечи в конце коридора. Она невольно замерла, прислонившись к стене. Навстречу ей из родительской спальни, освещая себе дорогу, шла Иннин.
"Неужели она идет ко мне?" - удивилась Лили. Но вскоре поняла, что ошиблась, когда кузина тихонько постучалась в дверь одной из гостевых комнат. Прошло какое-то время, но обе женщины терпеливо ждали, что же будет дальше.
- Миледи? - кутающийся в халат Мортланд недовольно распахнул двери.- Что означает ваш поздний визит?
- Мне кажется, что вы и сами знаете ответ на этот вопрос! - угрюмо хмыкнула Иннин.
Возможно, герцог и был ошеломлен такой напористостью, но это не шло ни в какое сравнение с тем шоком, который испытала изумленная Лили. И если Мортланд после подобной тирады молчаливо посторонился, пропуская гостью в комнату, то невольная свидетельница этой сцены ещё долго не могла прийти в себя.
- Может, я по-прежнему сплю, - в конце концов, пробормотала она,- или у меня начались видения? Эдвин и Иннин? Что их может связывать?
Все ещё плохо соображая от слабости Лили продолжила свой путь на кухню, теперь более озабоченная тем, как достигнуть цели пути, чем только что увиденным. Но и здесь её ждала неожиданность.
На кухне не спали. Несмотря на поздний час, пили чай и вели задушевные беседы, перемывая кости господам три женщины - кухарка, экономка и горничная, взявшая на себя роль сиделки при больной.
Видимо, последняя покинула свой пост, чтобы выпить чаю, да забыла о своих обязанностях, поглощенная интереснейшей беседой.
Сплетницы так увлеклись, что даже не заметили, как леди появилась на лестнице, ведущей в кухню, а Лили замерла, в ужасе прислушиваясь к их словам.
- Да-да, я знаю, что говорю! - горячилась экономка. - Никогда она его не любила! Да это ещё что! Салли - её лондонская горничная рассказала по секрету Джейн Фобс, что простыни не испачкались кровью, после того, как покойный лорд впервые возлёг на брачное ложе.
У Лили вспыхнули щеки. Джейн Фобс была камеристкой Иннин, и вот, оказывается, какие гадости распространяла про госпожу. Она собралась гневно обрушиться на клеветниц, но промолчала, решив послушать, что ещё болтает про господ прислуга.
- Может...
- Да нет, всё было! Но брачная кровь, видимо, пролилась где-то в другом месте! Они - француженки все развратные!
- И не ест ничего из того, что я готовлю, - горячо подхватила кухарка,- во Франции небось лягушек глодала, а тут от куска честного мяса нос воротит!
- Они - паписты все такие! Вон, миледи Лилиана в постель слегла от горя, а эта хоть бы хны - слезинки не пролила! Потеряла мужа и радуется, что освободилась!
Лили остолбенела.
- А как она смотрит на его светлость, - язвительно подала голос сиделка,- как кошка на сливки, глаз не сводит! Бесстыдница! А бедняжка леди Лилиана, так, наверное, и не оправится никогда, угаснет от тоски по отцу и мужу!
Упомянутая леди решила, что самое время обнаружить себя и прервать этот поток злословия.
- Но пока я ещё не умерла,- едко высказалась она, выступая в круг света, - может, мне найдется чашка чаю!
Эффект превзошел все ожидания. Прислуга в испуге заметалась по кухне, как куры в курятнике, и Лили пришлось терпеливо дожидаться, когда перед её носом окажется долгожданная чашка чаю, но прежде, чем отхлебнуть горячего, сдобренного сливками напитка, она твёрдо пресекла все попытки женщин разбежаться.
- Постойте,- резко приказала леди,- я выслушала все гадости, которые вы распускаете о моей мачехе, и обещаю, что похороню их в своей памяти, если вы больше никогда не раскроете свои грязные рты! В обратном случае, можете искать себе место в другом доме!
Три женщины с согнутыми головами и спрятанными под передник руками, выслушали госпожу, но экономка, знавшая её с детства, все-таки осмелилась строптиво возразить.
- Но, миледи, вы не знаете, как леди Иннин настраивала покойного лорда против вас, как сожгла ваше письмо в камине, как притворялась больной, чтобы он вас не навещал!
Лили так свыклась с болью за эти страшные дни, что была уверена, - ничто уже не заставит её страдать сильнее, но все-таки эти слова чувствительно задели молодую женщину.
- Мы сами разберемся в наших отношениях,- ледяным тоном заявила она,- что же касается вас, то ещё одно слово, и вы будете уволены без рекомендаций и выходного пособия!
Ладно, с прислугой она разобралась, но что делать с этой информацией Лили не знала. Машинально прихлебывая чай, она вдруг подумала, что пока болела, окружающий мир стал совсем иным - мало ей нравящимся. Ушли любимые и светлые люди, а на их место пришли чужие, незнакомые, с грязными и неприятными тайнами, до которых ей не было никакого дела, но с которыми приходилось считаться.
- Зачем мне всё это? - сказала она себе. - Однажды я уже покинула их всех ради Майкла, и возвращение не сулит ничего хорошего. Пусть всё идёт своим чередом, а я уеду в Брайтон к своему малышу и миссис Гвинн, и попробую начать все сначала.
Ей не хотелось спать. Она чувствовала себя как никогда бодрой, и пропитавшаяся болезнью духота комнаты показалась невыносимой, поэтому накинув плащ, Лили вышла в ночной парк.
Ночь была на исходе. Холод и пронзительный ветер, по особенному ворошащий осенние листья, усугубляли сумрак ночи, но эта предрассветная колючая тьма была близка душевному состоянию Лили.
Даже с детства хорошо знакомый парк, где все силуэты деревьев казались давними приятелями, и то гнал её прочь особым сердитым шорохом ветвей. Неприкаянность и бесприютность - ей было холодно и одиноко!
- Мне пора, - окончательно убедилась в своём решении Лили,- со смертью отца и матери это место стало мне окончательно чужим! Но жизнь должна продолжаться, даже если жить больно и страшно!