Фанфики

— Вотчина развернётся в три-четыре сотни дворов. Вот и считай. То, что есть… крохи. Мелочи мужики по избам кое-где пекут. Но мало и плохо. Сам же ругался. Сделай хорошо и много.

— Дык… уж больно… многовато будет.

— Круг скоростной, подготовки много меньше, будешь поторапливаться. Кстати, ты как посуду делаешь? Снизу тянешь?

Мужички за столом дружно загалдели:

— Дык… само собой… а как же иначе?… с дедов-прадедов… ты чё, боярич — не видал, что ли?… само собой — снизу вверх…

Не «мужи добрые», а дети малые: решили, что я лопухнулся и наперегонки торопятся указать на мой прокол. Торопились. Пока Ивашко не поморщился презрительно и не произнёс:

— Ну что вы галдите, как вороны на мусорке! Клювы-то позакрывали быстренько. Уж коли господь дал в господинах умного человека — вкушайте мудрости.

— Спасибо, Ивашка. Глину на кругу можно тянуть снизу вверх. Вы так привыкли, потому что из жгутиков горшки собирали. А можно — сверху вниз, по форме. Кидаешь горсть жидкой глины на форму, глина стекает, ты подправляешь. Снизу тянуть — глина должна быть крутая. Чтобы не сильно оплывала под своим весом. В руках нужно усилие немалое. Сверху — можно жидкую, сама течёт. Получается быстрее и легче. Понятно, что узкогорлый кувшин так не сделать — с формы не снимешь. Но нам нужно много простых мисок-чашек. Осознал?

Горшеня осознал и приступил. К созданию новой технологии массового гончарного производства в отдельно взятой вотчине.

И, естественно, доведению меня до белого каления.

Я очень мало знаю о глинах.

— Боярич, чёрную или коричневую — не бери. Не продышишься.

Какая связь? Я думал — шутка. Оказалось… органики в таких глинах много. Запах… выкинул нафиг. Не помогло — пришлось закапывать.

Горшеня, будучи почти инвалидом, взвалил на меня поиск глин в вотчине. Мне всё равно надо было разобраться с новыми территориями. Брал Могутку или Фанга с их мальчишками, и мы последовательно обошли всю вотчину. На краях поставили «знамёна» — зарубки на деревьях, отмечая границы. Примечали лёжки и тропы лесного зверя.

Лесное зверьё в окрестностях за последний год здорово изменилось. Из-за уничтожения мною двух лесных общин: «цаплянутой ведьмы» и, особенно, «велесовой голяди», в окружающем лесу образовалась огромная безопасная незаселенная дыра. Зверьё, обнаружив отсутствие охотников и «велесова медведя», начало потихоньку заселять пустое «жизненное пространство». Вслед за мелочью пришли и большие звери: попалось на глаза небольшое, голов в пять, лосиное стадо. Это как-то успокаивало: по прикидке на одного медведя в здешних краях должно приходиться 50-100 лосей. С медведем я справился, а «лесные коровы» где?

С немалой осторожностью Могутка показал мне бобровую плотину — этой весной сделанная, свеженькая.

Бобров здесь славяне выбили, по охотничьим трофеям — бобёр чуть реже медведя. Мех их очень ценится, ещё есть знаменитое мясо из хвоста и какая-то хитрая «бобровая струя». Кто-нибудь попадал под эту струю? Надо же попробовать!

Очень полезное и ценное животное. А вот как их разводить — не знаю. Помню, что они спариваются только в воде и определить пол можно только прощупыванием косточки полового члена. Ну, «хрен моржовый» — это ж все знают!

Звероферма… — грызуны, итить их ять! Без дешёвой стальной сетки… вряд ли. А вот в естественной среде…

Для «Святой Руси» бобровые ловы — следующий, после «бортных деревьев», объект законодательной охраны.

Статья 62 «Пространной Русской Правды» устанавливает штраф за убитого на чужой земле бобра — 12 гривен. Как за квалифицированного ремесленника-холопа, кормилицу, тиуна… Бобров здесь не бьют, а ловят: зимой проламывают часть льда возле бобровой хатки и накрывают толстой сетью. Животное, запутавшись, задыхается.

«Погибель земли Русской» уменьшила популяцию хомосапиенсов и позволила восстановиться популяциям Castor fiber. Дальше русские законы и договора особо оговаривали права князей и землевладельцев на убой бобров. Надо и мне что-то такое спрогрессировать. Типа заповедник-заказник.

Из-за бобровой семейки пришлось ставить гончарный горн в другом месте, чем первоначально задумано было. Там, где зверьё уже распугано: у болота с печами для обжига кирпича.

Христодул времени не теряет: и кирпичи печёт, и болото вычистил, и прокопал канал по руслу Невестинки. Точнее — русло создал. Цепочка ям и луж, которые обозначали начало речушки, когда мы сюда пришли, превратилась в прямую, достаточно глубокую и широкую канаву.

Болото сразу начало подсыхать. Что меня несколько напрягает: слишком хорошо помню горящие торфяники Средней России.

Раз болото сохнет — надо торф копать. Пока не горит. Верхний слой торфа — снимать, сушить, перерабатывать и употреблять. Как? — На удобрения. Истощение почв здесь — ну просто катастрофа национального уровня! Тогда надо запахивать, тогда нужны плуги и лемехи — соха не годиться. Тогда нужно крестьян переучивать. Тогда… бли-и-ин! Три года! Верховой торф, который идёт на удобрения, должен три года вылёживаться и выветриваться в широких и низких кучах с периодическим перелопачиванием.

Можно — на топливо. Поразительно, но ГОЭРЛО проскочило мимо попаданцев как фанера над Парижем — никого не затронув. Чем топить будем? Это ж Россия — полгода отопительный сезон! — Мимо… А индустриализировать чем? Почти все промышленные процессы связаны с нагревом. Вон, гончарам, ещё не начали, а уже подавай горн гончарный и держи там тысячу градусов! Или кто-то ждёт здесь «Северное сияние» с Таймырским газом? Ну-ну, ждите.

Развал Советского Союза сопровождался гибелью целого направления энергетики — торфяного. Производство, с личным участием «рыжего», рухнуло не в разы — на порядок. В отличие от остального мира, где идёт нормальный устойчивый рост. Но болото — не труба, вентиль — не крутиться, бабло — не пилится.

«Лампочки Ильича» у меня нет — Каширскую электростанцию строить не будем. Да и нефиг повторяться! В 21 веке есть уже технологии, позволяющие избежать проблем от главного недостатка торфа — сырости, снизить взрывоопасность от прессования торфяной пыли, организовать эффективное горение в кипящем слое…

Прав был царь Соломон: «Во многих знаниях — многие печали».

Я бы проще сказал: «Понимание последствий — приводит к импотенции».

Хочется побиться головой об дерево. Оттого, что у меня нет «кипящего слоя». Но — не конструктивно: ни дереву, ни голове — лучше не будет.

Поэтому: насущное и реальное — гончарный горн.

Нашли на краю болота незатапливаемое место. Два холма, лесом заросшие, ручеёк между ними… даже не бежит — мокреет в траве.

И начали строить лестницу. Для отмучивания глины. Первый известный мне прототип построен при основании Афин. Похоже, «сильно древние греки» прямо из-под Парфенона глину отмучивали.

Смысл простой: строишь каскад соединяющихся ящиков по склону. В верхний — засыпаешь размолотую глину, заливаешь воду и… и подливаешь воду. Тяжёлая фракция ложиться на дно, лёгкая — смывается в следующий ящик. Что надо помешивать, что надо выставить сливные дырки правильно, что глина просто должна в воде вылежаться… это Горшеня и без меня знает.

А вот чего он не знает, что стало моим личным «фигурным болтом» — каолин.

Каолин — «белая глина»? — Не-а. Может, в Китае он и белый, а вот на Руси… На самом северном куске вотчины нашёл глинище. Ну, глина и глина. Наша, из которой кирпичи делаем — как-то… здоровее выглядит. Копанул кусок для образца. Горшеня просил приносить всякие камушки, да я и сам до геологического музея додумался. Уже штук десять только полевого шпата и кварца собралось!

Горшене принесённый мною шмат не понравился. И правда, какая-то она… больная. Серым отдаёт. Я уже собрался выбросить, но…

У моей дочки было нормальное детство. В смысле: она ходила в школу, и там были всякие кружки. Естественно, вечерами. Естественно, мне приходилось её встречать. Естественно, она опаздывала и просила посидеть. «Отец-молодец — на завалинке сидец». Прикол в том, что одно время она занималась художественной керамикой. Вылепленная ею синяя рука долго использовалась мною в качестве пепельницы на балконе.