Страница 8 из 45
Куприянов выбежал из дота.
- Передайте фендриху, - обратился Добротин к Параевой, - что ему и его солдатам ничего не угрожает. Пусть лягут в котловине за дотом. А охранять их будет...
Сможете? - он посмотрел на меня и, не дождавшись ответа, скомандовал: Остальным - за мной!
Но тут загудел зуммер телефона. Майор подошел к аппарату, взял трубку и, подражая голосу фендриха, заговорил по-немецки:
- У аппарата Хейно. Я вас слушаю... Нет, не надо открывать огня. Атака отбита. Обер - в соседнем доте. Скоро прибудут?.. Благодарю!
Мы недвижно стояли, настороженно прислушиваясь к этому разговору, и облегченно вздохнули, когда майор положил трубку.
- Комендант Титовки благодарит вас, Хейно! - едва сдерживая улыбку, обратился майор к фендриху, а потом сказал нам: - Обещает прислать подкрепление и сам сюда пожалует. Что ж! Встретим гостей...
Майор вышел из дота. Разведчики последовали за ним.
Пленные вели себя смирно и лишь тревожно поглядывали в одну сторону. Насколько можно было их понять, они показывали, откуда ожидается опасность.
К доту подошел раненный в руку матрос Волошенюк - его прислал Клименко - и рассказал, как был убит старший лейтенант. Лебедев поднял в атаку взвод и тут же был сражен пулей.
- Должно быть, финский снайпер стрелял разрывными, - сказал Волошенюк.
Снайпер? Я вспомнил про винтовку с оптическим прицелом.
- Проверь, Волошенюк, чем заряжена винтовка, что лежит на столе в доте?
Волошенюк зло посмотрел на пленных и спустился в дот.
Винтовка оказалась незаряженной. Сняв с нее оптический прицел, Волошенюк уже собирался уходить, как опять загудел зуммер. Услышав "алло! алло!", я побежал к доту, чтобы предупредить Волошенюка, но было уже поздно.
- Та шо ты брешешь, як собака? - спрашивал Волошенюк, отчаянно продувая трубку, и только после моего окрика оторвал ее от уха и бросил на стол. - Та хиба ж я знал? - оправдывался он, когда я ему рассказал, что он наделал. Может, бежать до майора?..
Пока разведчики уничтожали склады, доты и оборудование наблюдательных пунктов, из Титовки к мысу подошла колонна егерей. Пленные финны еще издали заметили немцев и дали мне знать. Волошенюк побежал к майору предупредить об опасности.
Из Титовки по Пикшуеву били пушки и минометы. Ранило радиста и разбило радиостанцию.
А с моря к берегу уже шли два наших "морских охотника" и мотобот майора "Касатка". Забравшись на вершину мыса, Коля Даманов флажками просигналил кораблям: "Поддержите нас огнем!" Моряки ударили из пушки и пулеметов, не дали егерям обойти нас со стороны побережья.
Первыми к берегу вышли раненые. Четыре разведчика несли на плащ-палатке убитого Лебедева. Волошенюк и я сопровождали военнопленных. Позади нас разведчики вели неравный бой с наседавшими на них егерями. Последними на командирский мотобот погрузились разведчики из отделений Мотовилина и Радышевцева.
"Касатка" отстала от катеров, и на полпути к базе ее настигли "мессершмитты". Пулеметчик с "Касатки" отбивался от вражеских истребителей и поджег один самолет. Но на палубе "Касатки" уже были убитые и раненые. Недалеко от берега сильно поврежденный мотобот стал тонуть, и майор приказал всем добираться до берега вплавь.
Раненый Добротии последним покинул мотобот. Через три дня в госпиталь, где находились на излечении раненые разведчики, пришли Радышевцев и Даманов. От них я узнал, что Ольга Параева помогла майору Добротину выплыть к берегу и что наши катера забрали всех спасшихся с "Касатки". Добротин находится пока в морском госпитале, а его вестовой Тарзанов, тяжело раненный в грудь, отправлен в тыловой госпиталь. Отряд с большими почестями хоронил Лебедева. Могила его находится на высокой скале, обращенной к морю.
Командиром отряда назначили капитана Инзарцева, - он и послал Радышевцева с Дамановым проведать нас.
- Ждем большого пополнения! - это была последняя новость, которую передали нам друзья.
3
Мотовилин и я лежим в одной палате. У Мотовилина легкое ранение. Взлохмаченный и небритый, в длинном до пят халате, Мотовилин ходит из угла в угол и нещадно ругает себя за то, что согласился эвакуироваться в госпиталь. Мне обидно, что Степана выпишут из госпиталя раньше меня, и я останусь здесь один.
Я тоже не бреюсь, даже не причесываюсь. Злясь на себя, зачем-то рассказываю Степану, как можно ошибиться в человеке и какой, например, славной девушкой оказалась Ольга Параева. Степан, конечно, не понимает меня. Поскольку мы находимся в госпитале, он тут же ставит свой "диагноз":
- Виктор, ты начинаешь портиться. Тебе вреден постельный режим. Как только меня выпишут, смазывай раненую пятку. Я тебя подожду у ворот госпиталя.
Время тянется бесконечно долго, и свет нам не мил. Если, вспоминая былое, я решил все же говорить о днях, проведенных в госпитале, то лишь потому, что они связаны с Добротиным, которого вскоре туда привезли. Много часов скоротали мы в беседах с майором. И эти беседы запомнились надолго.
Майора положили в палату тяжелораненых. Узнав об этом, мы обманули бдительность сестры и вскоре оказались у дверей этой палаты, но столкнулись с дежурным врачом.
- Что сие значит? - строго спросил он. - Кого вам нужно?
- Майора Добротина! - выпалил Степан, и это нас спасло. Майор услышал знакомый басок разведчика.
- Пропустите их, доктор, - попросил майор дежурного врача.
- Пять минут! - строго объявил доктор и, хмуро посмотрев па нас, ушел.
Мы юркнули в палату.
Майор полулежал на высоко взбитых подушках. Он как-то удивленно смотрел на нас, потом угрожающе поманил указательным пальцем.
- Садитесь, раз это вы!.. Что с тобой? - спросил он Степана.
- Пустяки, царапинка. Боюсь, товарищ майор, что тут по-настоящему заболею.
- Так... Как ваша нога, Леонов? Я поморщился и сказал, что врачи грозят продержать меня в госпитале около двух месяцев.
- Ух ты! - облегченно вздохнул майор. - А я как увидел вас - испугался!
Мы со Степаном недоуменно переглянулись.
- Что за вид? - строго спросил майор и окинул нас осуждающим взглядом. Обросшие, растрепанные! Как же мне сказать врачу, что вы - морские разведчики? Не поверит... Хотите быстрей выписаться - следите за собой! Не раскисайте. Чтобы не сердить врача, - он посмотрел на часы и, хотя положенные пять минут еще не истекли, решительно сказал: - Давайте на этом кончим. А вечером обязательно приходите ко мне. Идет?